Реконструктор (об исследованиях П. Стецюка)

«Реконструктор (об исследованиях П. Стецюка)» — сатирический рассказ-псевдорецензия Виктора Пелевина 1990 года из трилогии «Память огненных лет», в которую входят также «Оружие возмездия» и «Откровение Крегера». Цитируется по сборнику «Синий фонарь» 1991 года.

Цитаты

Восемьдесят лет, прошедшие со дня окончания второй европейской войны, сделали её, как это бывает с любой из войн, чем-то отстранённым: историческим эпизодом, архивной справкой, потенциальным набором жёлтых фотографий, вываливающихся на пол при перестановке буфета, детским криком «хальт», доносящимся в невыносимо жаркий июльский полдень со двора, абрисом тяжёлого танка, смутно угадываемым в косых боевых контурах мусорного контейнера, набором белых полос на выжженном небе, фонтанчиками пыли, несущимися за протекторами грузовика, набитого трёхтомниками Пушкина, четырёхмерной пошлостью детского рисунка, безымянной вспышкой салюта и, наконец, «гравюрой полустёртой». Настало время, если оно настало, когда ненужная правда прорывает прогнившую ткань умолчаний и слухов, и ложится под наши безразличные взгляды — как всегда, слишком поздно… «Лучше поздно, чем никогда» — этому сомнительному императиву мы и обязаны появлением книги П. Стецюка «Память огненных лет». Разумеется, «поздно» — это то же самое, что «никогда». Но «никогда» — это далеко не то же самое, что «поздно». Короче говоря, если читатель с помощью какого-нибудь похожего выверта убедит себя взяться за рецензируемую книгу, ему обеспечено три часа скуки — возможно, правда, несколько иного рода, чем ежедневный позор его жизни. Пять минут ухмылок при разглядывании фотографий («Мы-то живы!»), и полное забвение всего прочитанного к началу очередного «Клуба кинопосвящений» или радиосводки с Малабарского фронта. Читать эту книгу не стоит, как не стоит вообще читать книг, эту книгу не стоит читать в особенности, потому что мертвы герои, мертвы современники и, наконец, мертва тема… Здесь впервые появляется нечто, способное вызвать интерес. Приглядевшись, можно заметить, что эта тема мертва несколько интригующе. Так мертвы, к примеру, члены экипажа космической станции «Звёздочка», сорок шестой год разлагающиеся в синем небе над нашими головами — их распухшие тела можно видеть каждый вечер в заставке программы «Вечность». Так мёртв вампир, пытающийся пролезть безлунной ночью в слуховое окошко Моссовета. Другими словами, в её мёртвости ощущается неведомое движение, чья-то окаменелая воля — и это пугает.

Давно известно, что нет никаких книг — есть только история их написания. Получив доступ к наконец рассекреченным архивам, Стецюк кинулся не к видеозаписям знаменитых икорных оргий в министерстве культуры, когда дорвавшиеся исследователи, высунув языки, наблюдали танцы нагих функционеров, он разбирал секретнейшие отчёты минского радиозавода. Почему в 1928 году была засекречена, и не просто засекречена, а получила литеру «А-прим» техническая документация на изготовление стальной трубки длиной в метр и диаметром чуть меньше сантиметра? Почему после изготовления этой трубки дирекция, рабочие и весь остальной персонал завода были расстреляны, а сам завод взорван? Только идиот может задаться сейчас такими вопросами. Но именно здесь Стецюк набрёл на открытие, приведшее к появлению его книги. В минских бумагах была ссылка на архивные документы группы «У-17-Б». В каталоге они не значились. В секретном каталоге тоже. Но Стецюку удалось выяснить, что архив «У-17-Б» в 1951 году был вывезен в город Николаев и уничтожен, те, кто занимался его ликвидацией, расстреляны, те, кто расстреливал — тоже, и так — около восьмидесяти раз до некоего полковника Савина, который лично убил двух предпоследних расстрельщиков в тамбуре ленинградской электрички в мае 1960 года.

Среди интимных излияний полковника-особиста (Бог с ними — все эти куры, трясогузки, да и сам полковник уже давно мертвы) <в дневнике> неожиданно появляются злорадные нотки — полковник знает нечто такое, что переполняет его самодовольством мелкой сошки, разнюхавшей государственную тайну.

Из дневника Стецюк узнал, что грузовик с архивом, по словам двух последних мертвецов, так и остался в Николаеве по адресу: тупик Победы, 18. Стецюк выезжает в Николаев, грузовик стоит на месте: военный номер и мумифицированный труп богатыря-шофёра обеспечили сохранность машины во дворе, полном клумб, старушек и ползающих детей — в течение без малого ста лет. (Впоследствии, правда, выяснилось, что в 1995 году грузовик был принят за памятник шофёрам-фронтовикам, перекрашен и окружён бронзовой цепью.)

«Но ведь известно, — спросит удивлённый читатель (никто ничего не спросит — прим. ред.), — множество фотографий Сталина, где он изображён с дымящейся курительной трубкой в руках?» Здесь и скрывается удивительный факт — выяснено, что тот Сталин, который заснят на фотографиях или в хронике с трубкой в руках — не настоящий. Это не более, чем подставное лицо, читавшее речи, появлявшееся на трибунах — так сказать, ширма. Настоящий Сталин, долгие годы державший в рунах рычаги управления страной (так и видишь эти рычаги — чёрные, с пластмассовыми круглыми набалдашниками — прим. ред.), никогда не показывался на людях. Он никогда не покидал подземелья. Больше того — я сказал «Сталин», а вернее было бы сказать «Сталины», потому что речь идёт о нескольких людях, которых на поверхности представлял рыжий усач с меланхолическим взглядом…»

К 1935 году внешний Станин и остальные правители — тоже двойники — получали указания уже от полностью автономного подземного комплекса, где находились настоящие Сталин, Берия (маршал внутренней службы) и другие. Роль двойников не сводилась только к имитации власти. Подобно живым шахматным фигурам, они повторяли наверху все перипетии борьбы за власть на двухсотметровой глубине. Идеально защищённый, гарантированный от проникновения заговорщиков, снабженный спецвахтами, где у посетителей отбирали все виды оружия, подземный мир оказался странным образом уязвимым. Семён Неплаха, сторож московского зоопарка, судимый ранее за кражи, при расчистке вольера со слонами неожиданно проваливается в замаскированную вентиляционную шахту. Придя в себя, он обнаруживает, что находится в прорубленном в скальных породах коридоре, пол которого покрыт ковровой дорожкой, а стены — проводами разных цветов. Всё вокруг освещено яркими пампами, воздух стерилен и сух. Из-за угла навстречу Семёну выходит только что закончивший совещание Сталин (Сероб Налбандян, Сталин с 1932 по 1935). Увидев сторожа, он роняет трубку на ковер. Семён, скорее от испуга, чем по злобе, убивает Сталина-Налбандяна лопатой, которой за несколько минут до этого разравнивал песок. Подняв трубку и сняв с шеи мёртвого Сталина мешочек с отравленными иглами, он оказывается единственным вооружённым человеком в подземном городке. Тщательно охраняемая власть оказывается узурпированной за пять минут, все остальные члены правящей группы подчиняются. Новый Сталин поднимается на поверхность только один раз — чтобы зазвать вниз собутыльников — Белого и Шумейко (последний — контуженный артиллерист, ветеран первой европейской войны, именно этим объясняется известная сентенция внешнего Сталина по поводу артиллерии). Шахту заваливают и начинается многолетняя пьянка, слушанье патефона, драки, трубка переходит из рук в руки, приказания, отдаваемые наверх, часто невнятны — отсюда репрессии и Индустриализация.

О рассказе

	Мне было около двадцати пяти, и я был аспирантом. Мне пришла в голову забавная мысль о секретных наследниках Сталина, до сих пор живущего в системе подземных пещер и туннелей под Москвой. Это не было первой забавной мыслью, пришедшей мне в голову, но это был первый раз, когда я решил её записать. Когда я сделал это, получился короткий рассказ. Я не могу сказать, что рассказ был очень хорош, но мне понравилось чувство, которое я испытывал, когда я его писал — это не было похоже ни на что, испытанное мной ранее. Так я начал писать короткие рассказы.
	I was in my middle twenties at that time and was a postgraduate student. A funny thought came across my mind about secret heirs of Stalin still living in a system of underground caves and tunnels under Moscow. It wasn’t the first funny thought in my head but it was the first time I decided to put it down. As I was doing it, this thought developed itself into a short story. I can’t say that the story was very good, but I liked the feeling I got when I was writing it—it was like nothing else I knew. So I started to write short stories.
	— Виктор Пелевин, «интервью журналу BOMB», 2002

Ссылки

• Рассказ на официальном сайте творчества писателя (с незначительными отличиями от первой книжной публикации)