Проблема верволка в средней полосе

«Проблема верволка в средней полосе» — фантастико-философский сатирический рассказ Виктора Пелевина 1991 года.

Цитаты

… есть, видимо, такие районы страны или такие отдельные дороги, где в силу принадлежности абсолютно всех едущих мимо водителей к некоему тайному братству негодяев не только невозможно практиковать автостоп — наоборот, нужно следить, чтобы тебя не обдали грязной водой из лужи, когда идешь по обочине.

Он посмотрел по сторонам: с обеих сторон за сотней метров пересеченной местности — микроскопические холмики, редкие кусты и слишком высокая и сочная трава, заставляющая думать, что под ней болото, — начинался жидкий лес, какой-то нездоровый, как потомство алкоголика. Вообще, растительность вокруг была странной: всё чуть покрупнее цветов и травы росло с натугой и надрывом и хоть достигало в конце концов нормальных размеров — как, например, цепь берёз, с которой начинался лес, — но оставалось такое впечатление, будто всё это выросло, испугавшись чьих-то окриков, а не будь их — так и стлалось бы лишайником по земле. Какие-то неприятные были места, тяжелые и безлюдные, словно подготовленные к сносу с лица земли — хотя, подумал Саша, так нельзя сказать, потому что если у земли и есть лицо, то явно в другом месте.

… <он> пошел прочь из Конькова, косясь на простершего руку и поднявшего ногу гипсового человека в кепке, обречённого вечно брести к брату по бытию, ждущему его у шоссе.

— Пойду назад, — вслух сказал он, обращаясь к ползущему по его кеду не то паучку, не то муравью, — а то будем тут вместе ночевать. Паучок оказался толковым насекомым и быстро слез назад в траву. Саша встал, закинул за спину рюкзак и пошел назад, придумывая, где и как он устроится ночевать. Стучаться к какой-нибудь бабке не хотелось, да и было бесполезно, потому что пускающие переночевать бабки живут обычно в тех местах, где соловьи-разбойники и кащеи, а здесь был колхоз «Мичуринский» — понятие, если вдуматься, не менее волшебное, но волшебное по-другому, без всякой надежды на ночлег в незнакомом доме.

— Эй, — закричал пьяный голос, — ты кто? И ещё несколько голосов заржали. Среди первых деревьев леса, как раз возле просеки, мелькнули люди и бутылки — Саша не позволил себе обернуться и увидел местную молодежь только краем глаза. Он прибавил шаг, уверенный, что за ним не погонятся, но все-таки неприятно взволнованный. — У, волчище! — прокричали сзади. <…> <через некоторое время ходьбы> Идти назад, чтобы повернуть в нужном направлении, означало снова встретиться с ребятами, сидящими у дороги, — узнать, в какое состояние они пришли под действием портвейна и сумрака, было, конечно, интересно, но не настолько, чтобы рисковать из-за этого жизнью.

Саше начинало казаться, что он погружается всё глубже и глубже в какую-то пропасть, и дорога, по которой он идет, не выведет его никуда, а наоборот, заведет в глухую чащу и кончится в царстве зла, посреди огромных живых дубов, шевелящих рукообразными ветвями, — как в детских фильмах ужасов, где в конце концов побеждает такое добро, что становится жалко поверженных Бабу Ягу и Кащея, жалко за неспособность найти место в жизни и постоянно выдающую их интеллигентность.

Кто-то сзади дёрнул Сашу за рукав куртки. Он обернулся и вздрогнул: перед ним стоял декан факультета, на котором он учился, крупный специалист в области чего-то такого, что должно было начаться только на следующем курсе, но уже и на этом вызывало у Саши чувства, похожие на первые спазмы надвигающейся тошноты. Саша в первый момент обомлел, а потом сказал себе, что в такой встрече нет ничего сверхъестественного: декан ведь только на работе декан, а вечером и ночью — человек и может ездить куда угодно. Вот только Саша не мог вспомнить, как его звали по отчеству.

Он поглядел по сторонам — метрах в трёх справа по траве катался милиционер, на глазах обрастая шерстью прямо поверх кителя, из штанов у него быстро, как травинка в учебном фильме по биологии, рос толстый плешивый хвост.

... реактивными истребителями промчались два зайца, оставляя после себя густой след запаха, по которому было ясно, что они насмерть напуганы, а один из них вдобавок глуп как пробка.

— Вот, к примеру, можно поговорить о моём последнем изобретении. Это игра для тех, у кого развито эстетическое чувство. Я назвал её игрой в мыльные пузыри. <…> — …создать круглую и блестящую модель происходящего. — В чём же заключается эта игра? — спросил вожак, — расскажи. Мы тоже любим игры. — Очень просто. Берётся какая-нибудь мысль, и из неё выдувается мыльный пузырь. Показать? — Покажи. — К примеру… — Николай задумался на секунду, а потом сказал: — Возьмем самое близкое: вы и я. — Мы и ты, — повторил вожак. — Да. Вы сидите вокруг, а я стою в центре. Это то, из чего я буду выдувать пузырь. Итак… Николай улёгся на брюхо и принял расслабленную позу. — …итак, вы стоите, а я лежу в центре. Что это значит? Это значит, что некоторые аспекты плывущей мимо меня реальности могут быть проинтерпретированы таким образом, что я, довольно грубо вытащенный из дома, якобы приведен и якобы посажен в центр якобы круга якобы волков. Возможно, это мне снится, возможно — я сам чей-то сон, но безусловно одно: что-то происходит. Итак, мы срезали верхний пласт, и пузырь начал надуваться. Займемся более нежными фракциями происходящего — и вы увидите, какие восхитительные краски проходят по его утончающимся стенкам. Вы, как это видно по вашим мордам, принесли с собой обычный набор унылых упреков. Мне не надо выслушивать вас, чтобы понять, что вы способны мне сказать. Мол, я не волк, а свинья — жру на помойке, живу с дворняжкой и так далее. Это, по-вашему, низко. А та полоумная суета, которой вы сами заняты, по-вашему — высока. Но вот сейчас на стенках моего пузыря отражаются совершенно одинаковые серые тела — любого из вас и мое, — а ещё в них отражается небо — и, честное слово, при взгляде оттуда очень похожи будут и волк, и дворняжка, и всё то, чем они заняты. Вы бежите куда-то ночью, а я лежу среди старых газет на своей помойке — как, в сущности, ничтожна разница! Причем если за точку отсчета принять вашу подвижность — обратите на это внимание! — выйдет, что на самом деле бегу я, а вы топчетесь на месте. Он облизнулся и продолжил: — Вот пузырь наполовину готов. Далее выплывает ваша главная претензия ко мне — то, что я нарушаю ваши законы. Обратите внимание — ваши, а не мои. Если уж я и связан законами, то собственного сочинения, и считаю, что это мое право — выбирать, чему и как подчиняться. А вы не в силах разрешить себе то же самое. Но чтобы не выглядеть в собственных глазах идиотами, вы сами себя уверяете, что существование таких, как я, может как-то вам навредить.

Ссылки

Рассказ (повесть) на официальном сайте творчества писателя (с незначительными отличиями от первой книжной публикации)