П5: прощальные песни политических пигмеев Пиндостана

«П⁵: прощальные песни политических пигмеев Пиндостана» — сборник Виктора Пелевина 2008 года из 3 повестей («Ассасин», «Зал поющих кариатид», «Некромент») и 2 рассказов («Кормление крокодила Хуфу», «Пространство Фридмана»).

Обложки первого издания

М.: Эксмо, 2008. — 150100 экз.

	Предупреждение: Книга написана с применением технологий боевого НЛП.
	— лицевая

	Based on true story
	— лицевая

	ПРАВДА ЖИЗНИ В КАЖДОМ СЛОВЕ!† — †Гарантия распространяется на каждое слово, но не относится к сочетаниям слов в количестве от двух и больше, независимо от частей речи, членов предложения, падежей, склонений, других грамматичных форм или языковых признаков, а также места в тексте и порядка прочтения.
	— задняя

	защищены три олигарха! — вписано в ломаную стрелку (или молнию)
	— задняя

	Forever young — надпись на цветочном погребальном венке, которым окружена фотография верней части тела лежащего на подушке телепузика Дипси, застреленного в лоб (соответствующее выражение лица, кровь из пулевого отверстия залила его и полуоткрытый рот, вокруг глаз синяки)
	— задняя

Кормление крокодила Хуфу

— Здесь туман, в Америке заморозки. Зато в магаданской области солнце жжёт, как поцелуй Тины Канделаки.

— Не могу сказать, что с первого взгляда прожигает сердце лучом симпатии. — <…> За такими услугами обращайтесь к амуру с паяльной лампой… — реминисценция на «Обломова» (часть вторая, VI)

Джеди ответил, что он высший из всех богов, поскольку все боги и люди — просто отбрасываемые им тени. Тогда фараон пожелал узнать, зачем был сотворён мир. Джеди объяснил, что любит показывать весёлые фокусы, и ему нужны зрители, а иной цели и смысла у творения нет.<…> Тогда фараон спросил, почему человеку приходится так много страдать в жизни, если он был создан, чтобы наблюдать весёлые фокусы. Джеди ответил, что человек в своей гордыне нашёл фокусы создателя малоинтересными и стал проявлять больше любопытства к вещам, которые были сотворены просто как декорация. Это оскорбило бога, и с тех пор он стал показывать человеку только такие фокусы, которые захватывают все его внимание целиком.

Все говорят, дурак этот Хуфу, всю жизнь строил огромную пирамиду, и зачем? А это, между прочим, была самая мудрая инвестиция в истории человечества. От всех этих лунных модулей, которые мы в шестидесятые годы клепали, даже ржавчины не осталось, хоть времени прошло всего ничего. А пирамида Хеопса до сих пор весь Египет кормит. И ещё тысячу лет кормить будет. Вот это я понимаю, правительство о народе думало!

— Тема надувной женщины, — сказал Игорь, — знаем-знаем. Метафора внутренней пустоты и бездуховности современного человека. <…> — <…> Насчёт пустоты согласен, а вот насчёт бездуховности… Она же всё-таки на пневматике. <…> «Пневма» по-гречески душа, — пояснил Алексей Иванович. — Интересно тут другое. Почему-то всегда бывает надувная женщина, а не мужчина. Если это и метафора, то смысл скорее в том, что женщина по своей природе чрезвычайно пластичное существо, которое мужчина наполняет содержанием. Не только в прямом физиологическом, но и в переносном смысле.

— Волшебная палочка должна быть одноразовой, как шприц. Роулинг не учла. А то после плохих чудес ей будет противно совершать хорошие, и наоборот.

— Знаешь такую пословицу — попал, как кур в шевель. — шевель тут ещё, возможно, от «шевелиться»

О сборнике

2008

	корр.: … как случилось, что до выхода сборника в печать его опять украли и выложили в интернете? — Я думаю, мою книгу в Сеть выложило грузинское гестапо. Это попытка отомстить за то, что я начал русско-грузинскую войну — о чём я недавно с интересом прочёл в «Аргументах и фактах».
	— Виктор Пелевин, интервью «Олигархи работают героями моих книг», октябрь

«П5» — не лучшая книга Виктора Пелевина <…>. Да это и вообще не настоящая книга: размещённые вместе под одной обложкой, эти рассказы не получают никакого дополнительного качества — а ведь это именно то, что превращает собранные вместе разрозненные тексты в книгу. И ещё хуже — ни в одном из этих рассказов пелевинская магия не срабатывает окончательно: абсурдность жизни не оказывается объяснённой действием самых обычных и куда более реальных, чем реальность, нездешних сил, так чтобы это объяснение хотя бы на мгновение показалось исключительно убедительным и читателю. И ещё хуже — большинство шуток и конструкций в новом сборнике слишком уж пелевинские <…>. Кажется, что где-то у Пелевина мы что-то такое читали или должны были читать. Ничего по-настоящему неожиданного, никакого принципиально нового освоения действительности — за исключением поверхностно работающих приёмов вроде введения в текст узнаваемых персонажей и реалий сегодняшнего дня как в натуральном виде, <…> так и в лёгком камуфляже <…>. И даже многообещающее название <…> в первом же рассказе «Зал поющих кариатид» объясняется как-то слишком уж просто <…>. Правда, страниц двести спустя в рассказе «Некромент» выясняется, что с Пиндостаном не всё так понятно <…>. Но к этому моменту вроде бы разобравшемуся во всём читателю становится про Пиндостан уже совсем неинтересно — выстрел оказывается холостым. Вот так вроде бы неутешительно — и можно сколько угодно расстраиваться и гадать, не появился ли этот сборник в результате кабального договора писателя с издательством (администрация издательства «Эксмо», правда, эту версию категорически отрицает <…>). А можно и не гадать. Потому что Пелевин — даже вот в таких не самых удачных своих проявлениях — остаётся очень умным, возможно, самым умным из всех, кто возделывает сегодня поляну отечественной словесности.

— Анна Наринская, «Пиндостанский императив»

Конечно, порой ещё в тихом омуте «Прощальных песен политических пигмеев Пиндостана» взбрыкивают чертенята абсурдного пелевинского юмора, но над всем этим повисает сумеречная успокоенность и буржуазно-снобистская удовлетворённость текущим моментом жизни, может быть, благотворно действующая на кишечник обожравшегося «чтивом» обывателя, но угрожающая смертельной опасностью писателю, ибо его личная карма всё более отягчается предательством по отношению к тем, кто ждёт от современной литературы не оплаченного жонглирования брендами, а ответа на предельные вопросы бытия.

— Максим Лаврентьев, «Последнее предупреждение популярному писателю Пелевину»

2009

Владимир Сорокин, Сахарный Кремль. Виктор Пелевин, П5. <…> Авторы, если верить критикам, создали панорамные картины нынешнего общества, сумели раскрыть и отразить нечто существенное и настоящее, без чего умственное бытие каждого из нас будет неполноценным. <…> почему вышло так кисло? Думаю, прежде всего, потому, что оба автора не справились с задачей, им просто-напросто нечего сказать. Хочется, конечно, но слова складываются в какие-то пошлые анекдоты, в обречённо скучные фразы. Главная проблема, <…> что ни наши авторы, ни интеллектуальная элита России в целом совершенно не понимает, что происходит в стране. <…> В хаотичном наборе случайных рассказов «П5» так же происходит какая-то попытка актуализировать происходящее за счёт постоянных намёков на оккультных политологов, в которых без труда читаются не столь уж загадочные для нас современники. В <…> рассказе «Некромент» <…> без них что? Ничто. Натянутая история из жизни сумасшедших. Что кстати отчётливо видно по дальнейшим рассказам, степень банальности которых приближается к уровню поэзии пубертатной школьницы. <…> Какой образ мысли близок и Пелевину, и Сорокину? Очень простой, они характерные советские интеллигенты-диссиденты, опасливо уверенные в том, что для популярности нужно остроумие любой ценой. Как все подобного рода люди, они, как и анекдотически ограниченные генералы, готовятся к прошлой войне. Конечно, они пытаются осмыслить реальность, причём осмыслить её критически. <…> Но дело в том, что в рамках советского или даже постмодернизированного постсоветского мышления такую задачу не решить, такую прозу не создать. Оттого и не вышло написать романы и повести, оттого всё и сыпется и выглядит настолько халтурно, что даже жутко делается, хотя авторы вроде бы считаются записными гениями современности. Их читаешь сегодня так же, как читаешь третьеразрядную фантастику начала XX века: о людях передающих азбукой Морзе сообщения с Тау-Кита. Какая-то художественная мертвечина. <…> Перед нами сборники маловразумительных и случайно собранных историй, к тому же рассказанных, мягко говоря, без блеска. Такое бывает, когда взволнованная толпа чего-то ждёт, и оратор в отчаянии выкрикивает какие-то слова, в надежде, что их примут за прорицание только в силу натужных намёков на кем-то поведанное ему знание. Но нарочито тёмный лепет ни к чему не приводит. Нострадамусу пришлось для успеха умереть много столетий назад. <…> Тьма и ужас открываются нам в трудах российских мыслителей. <…> Просто Сорокину и Пелевину не повезло больше других. Они рискнули показать результаты собственного мышления. И провалились.

— Андрей Быстрицкий

«Кормление крокодила Хуфу» — больше анекдот, чем полноценный рассказ. По ходу действия некий божественный фокусник с маской бойца силовых подразделений обеспечивает олигарху, почему-то не испытавшему восторга от его фокусов, обилие тяжёлого физического труда. «Ходорковский» сюжет считывается без труда. <…> Всё это — «проходные» тексты. <…> <…> центральное произведение сборника, «Зал поющих кариатид», значительно интереснее. <…> Публицизм и политизация лезут изо всех щелей. <…> И кому, собственно, попадает от Пелевина в первую очередь? Каким-то серьёзным духовным величинам русского национального движения? Да вовсе нет. <…> откуда писателю Виктору Пелевину знать, каковы действительные настроения элиты? Он ведь обычный среднерусский бестселлерист, не вхожий в коридоры власти и составляющий представление о ней, как видно, по интернетовским материалам. Он может, конечно, рассуждать о подобных материях с завидной уверенностью, но <…> самые страстные эротические сцены выходят у романисток-девственниц.

— Дмитрий Володихин, «Река в луна-парке»

	… Пелевин хорошо работает через раз. После хороших романов <…> выпускает какую-нибудь ерунду типа <…> сборника политических анекдотов «Пигмеи Пиндостана».
	— Павел Басинский, «Граф уходящий»