У этого термина существуют и другие значения, см. Царица ночи.
Цари́ца но́чи (нем.Königin der Nacht) — один из главных действующих персонажей оперы-зингшпиля Моцарта «Волшебная флейта» (нем.Die Zauberflöte), написанной композитором по либретто Эмануэля Шиканедера в 1791 году. Царица ночи как главное лицо «мира зла» держит на себе основное сюжетное действие оперы.
Партия Царицы ночи написана для колоратурного сопрано и отличается высокой степенью виртуозной сложности, — явление, в целом, редкое и не характерное для жанра зингшпиля. В число самых популярных оперных арий входит часто исполняемая ария Царицы ночи («В моей душе пылает жажда мести...»).
Государыня была в чёрном тюлевом платье, усыпанном спереди бриллиантами; кажется, одни сравнивали её с царицей ночи, на других же это производило впечатление чего-то мрачного.[1]
Часто вечером он переносился мысленно в театр и, глядя на часы, говорил: «Вот теперь поёт Царица Ночи!» За день до смерти он сказал жене: «А я бы хотел ещё раз послушать её!»[2]
— Мария Давыдова, «Вольфганг Амадей Моцарт. Его жизнь и музыкальная деятельность», 1891
— Картина третья. Сад в лунную ночь. — Моносгазос любуется сонной Паминой. Пока он к ней крадётся, к дочери является Царица Ночи. Она вручает ей кинжал, с приказанием убить Зарастро, и исчезает.[3]
Королева ночи.
Клокочет в сердце яростное мщенье, Смерть и проклятье — вот мечта моя,
Если навек Зарастро не погубишь, —
Тебе — не мать, ты — не моё дитя.
— Ты обращал внимание, какая глубокая у неё чернота волос? Они как сама ночь. Я поняла сегодня, увидев Тиллоттаму при лунном свете, — вот царица ночи в самом настоящем смысле.[5]
...мать жены музыканта, полная, строгая, бранит его за скверное поведение. И вдруг преображается в его глазах в царицу ночи, тон её брани перерастает вдруг в ту арию...[6]
— Владимир Бибихин, «Из записей на тему самопознания», 4 июня 1987
Постепенно я заново переслушала наши пластинки: арию Царицы ночи, состоящую из сплошных мелодических восклицаний <...>. Мне хотелось двигаться, нырять, летать, сопрановые голоса навевали мечту о невесомости...[7]
...самым высоким тоном колоратурного сопрано является «фа» третьей октавы (1354 Гц) из знаменитой арии «Царицы ночи» в «Волшебной флейте» Моцарта при исполнении «стаккато».[8]
Моцарт, бессильный присутствовать на спектакле «Волшебной флейты», прикованный к кровати, с часами в руках «следит» за представлением — «…сейчас закончился первый акт — теперь это место: Тебе, великая Царица ночи…»[9]
Действие первое. Скалистая местность. — Принц Тамино спасается от преследований дракона и падает без чувств. Дракона убивают три женщины в чёрном, прислужницы Царицы Ночи. Каждая из них хотела бы остаться с прекрасным юношей, и поэтому все трое уходят одновременно. Тамино приходит в чувство. Он видит перед собою человека-птицу, Папагено, который уверяет, что дракона убил он.[3]
Темнеет. На землю спускается, в венце из звёзд, Царица Ночи. Она уговаривает Тамино спасти её дочь, томящуюся в плену у злого колдуна Зарастро. С её исчезновением, снова светлеет. Три дамы Ночи снимают замок с уст Папагено и снаряжают их обоих на поиски царевны Памины Тамино получает волшебную флейту, Папагено — волшебные колокольчики: на этих инструментах они должны заиграть в минуту опасности.[3]
— Картина третья. Сад в лунную ночь. — Моносгазос любуется сонной Паминой. Пока он к ней крадётся, к дочери является Царица Ночи. Она вручает ей кинжал, с приказанием убить Зарастро, и исчезает. Моностазос опять надоедает Памине своим волокитством; его прогоняет Зарастро. Памина извещает жреца Солнца о плане Царицы Ночи и просит для матери пощады. Зарастро успокаивает её: мудрецы не мстят.[3]
Действие четвёртое. Картина вторая. Подземная пещера. — Царица Ночи, её дамы и Моностазос, исчадия мрака, клянутся вступить в борьбу с жрецами Солнца. Гром и молния заставляют их спрятаться.[3]
Папагено. Они — приближенные Королевы ночи, которая живет неподалеку отсюда и набирает птиц в свои сады, так как там певчих птиц не водится. Тамино. Постой, постой. Теперь я скажу: не так много зараз. Королева ночи, недалеко отсюда, сады, приближенные дамы. Разберем по пунктам. Кто она, Королева ночи? Папагено. А кто ее знает! Тамино. Ты видел её? Папагено. Ее никто не видал. Тамино. Так почему же ты знаешь, что она живет недалеко отсюда? Папагено. Так ее дамы сказывали. Тамино. Дамы красивые? Папагено. Ничего. Сойдет. Тамино. И каждый день к тебе приходят? Папагено. Ты не подумай чего дурного. Сказать откровенно, я думаю, что эта королева какая-нибудь страшная карга. Иначе чего бы ей ото всех прятаться? Дамы — это, конечно, болтушки и пустышки, но в пустыни рад и с ними перекинуться словечком, а то разучишься и говорить-то.
Дамы. Будешь хвастаться и попусту болтать? (К Тамино, указывая на змею). Юноша, мы спасли тебя от смерти. Нас послала к тебе королева ночи. Она благосклонна к тебе, но и от тебя ждет услуги. Тамино. Как? Этим очаровательным ручкам я обязан своею жизнью? Королева ночи заинтересована в моей участи и ждет от меня услуги? Говорите скорее! В чем дело?
Папагено (пятясь, возвращается в среднюю дверь). Чего я, дурак, испугался? Ведь бывают черные птицы: вороны, галки, например. Почему же не быть и черным людям?.. А, и девица здесь. Не дурна! Позвольте вас спросить: вы, грехом, не дочка ли будете королевы Ночи? Памина. Вы знаете мою матушку? Папагено. Да, если вы ее дочка. Памина. Да, да… Папагено. А это мы сейчас проверим. (Вынимает медальон и говорит, глядя на него, приметы актрисы). Чёрные глаза, русые волосы, прямой нос, маленькие уши и так далее.
Успокоенная жена, поверив его словам, исполнила его желание, но только что он принялся за реквием, как впал в прежнее уныние, заговорил снова об отравлении и наконец слёг в постель. Руки и ноги у него распухли и он не мог сделать почти ни одного движения, после явилась внезапная рвота. Две недели пролежал он больной, с необыкновенным терпением и кротостью перенося свои страдания: ни единой жалобы не вырвалось у него, напротив того, он старался быть приветливым, весёлым и с неудовольствием позволил перенести в другую комнату свою любимую канарейку, пение которой ему мешало. Часто вечером он переносился мысленно в театр и, глядя на часы, говорил: «Вот теперь поёт Царица Ночи!» За день до смерти он сказал жене: «А я бы хотел ещё раз послушать её!» И стал напевать чуть слышным голосом арию Папагено.[2]
— Мария Давыдова, «Вольфганг Амадей Моцарт. Его жизнь и музыкальная деятельность», 1891
Имя Неждановой на афише уже начинает привлекать публику. Дирекция вынуждена принять певицу и даёт ей новые партии: Лакме в одноименной опере Делиба, Царицы ночи в «Волшебной флейте» Моцарта и, наконец, Татьяны в «Евгении Онегине» Чайковского. После выступления в Одессе (1906 год), затем в Петербурге (1907 год) о Неждановой заговорили, как о певице мирового класса. Артистка получила предложения на гастроли в Вену, Берлин и Ниццу.[10]
Её прослушали и... приняли солисткой Венгерского государственного оперного театра. Десять лет выступает Мария Матьяш на сцене Оперного театра, по радио, в концертах. Первым её большим успехом была роль Царицы Ночи в опере «Волшебная флейта», а потом последовали Маргарита в «Фаусте», Микаэла в «Кармен», Виолетта в «Травиате», Мими в «Богеме», Маженка в «Проданной невесте». За исполнение партий в операх Эркеля и Кодая Мария Матьяш была награждена премией имени Кошута.[11]
— «Искусство друзей», 1956
Известно, что самым высоким тоном колоратурного сопрано является «фа» третьей октавы (1354 Гц) из знаменитой арии «Царицы ночи» в «Волшебной флейте» Моцарта при исполнении «стаккато».[8]
В духе народных феерий, полных экзотических чудес, была написана любимая опера Моцарта «Волшебная флейта». В сюжете участвуют жрец Зарастро, Царица ночи, феи, птицелюди, египетские пирамиды и таинственные превращения. Однако в России всегда ко всему относились слишком серьёзно. Не было европейской легкости — климат не тот.[12]
— Виктория Дормидонтова, «Садовый спектакль эпохи Просвещения», 2001
Моцарт, бессильный присутствовать на спектакле «Волшебной флейты», прикованный к кровати, с часами в руках «следит» за представлением — «…сейчас закончился первый акт — теперь это место: Тебе, великая Царица ночи…» …За 11 часов до смерти он призывает к себе трёх друзей и исполняет с ними на четыре голоса, (соответствовавшие четырехголосному хору и четырем солистам) те фрагменты из «Реквиема», которые успел сочинить.[9]
— Александр Избицер, «Музыка вечности», 2004
Царица ночи в мемуарах, письмах и дневниковой прозе
К счастью, утомление от вчерашнего вечера не повредило моему горячо любимому начальнику. Он говорит, что бал очень удался: чёрные туалеты были очень красивы, и весь ансамбль подействовал на него подбодряюще. <...> Позднее Ола мне тоже говорит, что бал ему очень понравился и что драгоценные камни и раздававшиеся во время котильона ленты были очень красивы на фоне чёрных туалетов. Государыня была в чёрном тюлевом платье, усыпанном спереди бриллиантами; кажется, одни сравнивали её с царицей ночи, на других же это производило впечатление чего-то мрачного. Государь заметил, что эти чёрные туалеты вызывают в нём воспоминание о представлении “Калашникова”.[1]
Потом решили смотреть «Северного cоловья». <...> Красива инсценировка сказки о китайском императоре и cоловье в финале. Был один момент из «Волшебной флейты» — ария царицы Ночи. После сумерек кинотеатра зелень и солнце казались такими неожиданными...[13]
В фильме «Amadeus» мать жены музыканта, полная, строгая, бранит его за скверное поведение. И вдруг преображается в его глазах в царицу ночи, тон её брани перерастает вдруг в ту арию (а до того Моцарт, дирижируя, смотрит на вызванного им из стены Командора с ужасом и зачарованно, это дух его отца, привороженный им).[6]
— Владимир Бибихин, «Из записей на тему самопознания», 4 июня 1987
В этом пресимпатичном театре состоялся концерт молодых певиц. Брылёву я сначала как-то не узнал, но когда она в конце спела Царицу ночи — то это было блестяще! Понимаю, почему она нарасхват в Европе.[14]
В парк входят актёры и зрители, гости барона. Гости приветствуют ликующую Филину, явившуюся после спектакля в костюме Титании, роль которой она перед тем играла. Филина поёт: „Златокудрая царица ночи, Я — Титания, краса полей, Ярче звезд мои блистают очи, Я над землей царю до солнечных лучей...»[3]
— Это бред... Сон... Я видел её всю, всю, лицом ко мне, в лунном свете, который звал её за её спиной алмазной светящейся дорогой в глубину неба. И она была вся такая лёгкая, божественно прекрасная и воздушная, что, казалось, могла скользить по этому зыбкому пути, сверкающему ослепительными искрами. Она! Я хотел бежать и не мог: оцепенел. Она! Я слышал ее голос, который касался меня, как будто это были обнаженные руки её.
— Ну, вот, исполнила твоё желание. Так красиво? Ты говоришь, — я царица ночи. Но у меня нет звездной короны. Я сейчас поплыву и достану ее. Иди же, иди и ты! Поплывём вместе.[4]
— Ты обращал внимание, какая глубокая у неё чернота волос? Они как сама ночь. Я поняла сегодня, увидев Тиллоттаму при лунном свете, — вот царица ночи в самом настоящем смысле.
— Да, у меня тоже её волосы ассоциируются с покрывалом ночи. — Это оттого, что они без малейшей рыжины. Иссиня-черные, как у наших цыган.[5]
Постепенно я заново переслушала наши пластинки: арию Царицы ночи, состоящую из сплошных мелодических восклицаний, дуэт Любаши и Грязного с восходящей и нисходящей, почти речевой мелодией, романс Полины, начинающийся с дивного арпеджио клавикордов, хор из «Набукко» — «Лети же, мысль, на крыльях золотых», — похожий на молитву, исполненную голосами в унисон, изумительную по красоте стретту Манрико «Об этом костре...» из «Трубадура». Мне хотелось двигаться, нырять, летать, сопрановые голоса навевали мечту о невесомости, а тенора, как зов из далекого прошлого, гнали меня из дому: положив под щёку весь летний простор, начинавшийся за калиткой нашего дома, я почти засыпала на скамейке, обессиленная наплывом музыки.[7]
Королева ночи (приближается к Тамино)
Сын дорогой, отбрось свой страх.
Ты — не запятнан, верен, благ.
Ведь юноша, как ты, понять все может
И горю материнскому поможет.
А я уж радости не знаю,
С тех пор, как дочки лишена,
В печали горькой изнываю.
Украдена была она…
Сама я видала:
Бедняжка дрожала,
Рыдала, молила,
О воле просила…
Смотрела я на похищенье,
Но ах, бессильна я помочь.
Напрасны все мои мученья,
Уж не видать мне больше дочь…
Ты, ты, должен пойти по следу,
Ты должен дочь мне возвратить.
Лишь одержи, мой сын, победу,
Твоей она могла бы быть.
Королева ночи.
Клокочет в сердце яростное мщенье,
Смерть и проклятье — вот мечта моя,
Если навек Зарастро не погубишь, —
Тебе — не мать, ты — не мое дитя.
Навеки покидаю, оставляю,
Я разрываю связи естества,
Когда тобой Зарастро не избавлюсь!
К вам, боги мести, к вам мои слова!!! (Исчезает).
Королева Ночи, 1-ая, 2-ая и 3-тья дамы.
Ну, тихо, тихо, тихо, тихо,
Мы проберемся прямо в храм. Моностатос.
Не надо забывать, царица:
Должна ты верной быть словам, —
Если мы совершим… Ваша дочь будет моей женой. Королева Ночи
Словам верна, к чему страшиться?
Я дочь свою тебе отдам. 1-ая, 2-ая и 3-тья дамы. Её дитя будет твоей женой!
