Алексей Николаевич Плещеев
Алексей Плещеев | |
А. Н. Плещеев (портрет Н.А. Ярошенко, 1888) | |
Статья в Википедии | |
Произведения в Викитеке | |
Медиафайлы на Викискладе |
Алексе́й Никола́евич Плеще́ев (1825—1893) — русский писатель, поэт, переводчик (с итальянского, немецкого, украинского и польского); литературный и театральный критик.
В 1846 году первый опубликованный сборник стихов сделал Плещеева известным в революционной молодёжной среде. Как участник кружка Петрашевского он был в 1849 году арестован и приговорён к ссылке, почти десять лет прослужил рядовым солдатом в 1-м Оренбургском батальоне. По возвращении из ссылки Плещеев продолжил литературную деятельность; стал авторитетным литератором, критиком, издателем, а в конце жизни и меценатом. Многие произведения поэта (особенно стихи для детей) стали хрестоматийными и считаются классикой. На стихи Плещеева русскими композиторами написано более ста романсов.
Цитаты из стихотворений
[править]— «Могила», 1844 |
— «Старик за фортепьяно», 1844 |
— Алексей Плещеев, «Мой садик», 1858 |
Но я знаю, что за дума | |
— «Тучи», 1863 |
Цитаты из романсов на стихи Плещеева
[править]О, если б знали вы, друзья моей весны, | |
— «О, если б знали вы…» (романс Чайковского, 1886), 1861 |
Ни слова, о друг мой, ни вздоха… | |
— Мориц Гартман (пер. Алексея Плещеева), «Ни слова, о друг мой, ни вздоха…» (романс Чайковского, 1869), 1861 |
— «Слова для музыки» (романс Чайковского «Нам звезды кроткие сияли...», 1886), 1884 |
Цитаты из переводов
[править]— Генрих Гейне (пер. Алексея Плещеева), «И у меня был край родной…», 1846 |
— Стефан Витвицкий (пер. А. Плещеева), «Сельская песня», 1858 |
Но именем Христа в родимый край | |
— Тарас Шевченко (пер. Алексея Плещеева), «В те дни когда мы были казаками», 1861 |
— Генрих Гейне (пер. Алексея Плещеева), «Отчего так бледны розы?», 1861 |
— Скажи мне, родная, дай сыну ответ: | |
— Ганс Христиан Андерсен (пер. Алексея Плещеева), «Мать и сын», 1867 |
— Адольф Шультс (пер. Алексея Плещеева), «Из песен о природе», 1871 |
— Страданьем нашим, юностью погибшей, | |
— Джакомо Леопарди (пер. А. Плещеева), «Сон», 1871 |
Виргиния, божественной красою | |
— Джакомо Леопарди (пер. А. Плещеева), «На замужество сестры моей Паолины», 1871 |
Цитаты из прозы
[править]Для тех из благомыслящих читателей, кому повесть эта покажется неясною или лишённою современнаго направления, считаю долгомъ вывести заключение, что, во первых, не должно никогда одолжать своему ближнему бекеши, и, во-вторых, если муж дилетант, а жена не может слушать музыки по слабости нервов, то, уезжая в театр, вовсе не до́лжно отсылать домой свою шубу. Вот все, что мне хотелось изобразить.[2] | |
— «Енотовая шуба» (рассказ не без морали), 1847 |
Странные, мрачные грёзы приходили ему иногда в голову. Он воображал себя умирающим, одиноким; вокруг постели чужие, незнакомые люди, без участия и сострадания на лицах; это хозяева, у которых он нанимал квартиру; им неприятно, что у них будет, дверь об дверь, покойник, и они не стараются скрыть своего неудовольствия; они вслух говорят, что и похоронить-то его, может быть, придется им на свой счет... Но в этой толпе он вдруг замечает томное, меланхолическое личико, полное невыразимой прелести и доброты. Эти большие голубые глаза устремились на него с таким сожалением... ему показалось даже, что в них блеснули две слезинки... да, он не ошибся: она подносит к лицу платок... но кто же ты, милое, доброе дитя, явившееся, как ангел утешитель, к одру умирающего? Я, кажется, встречался с тобою при жизни? где же была ты? что не протянула ты мне раньше руки своей? Может быть, я не умирал бы еще теперь, потому что я еще молод... много радужных, светлых надежд, много несбыточных грез уходят со мной в могилу... Если б ты посетила меня раньше, если б я услышал из уст твоих слово любви и сочувствия, я воскрес бы душой, я не угас бы, не погиб бы так скоро... | |
— «Дружеские советы» (повесть), 1849 |
— Знаешь ли, Андрей, я часто думаю: что было бы со мной, если бы не ты. Из меня бы вышла самая пустая, ветреная девчонка. В природе моей много дурного. До тебя я была упряма, ленива, завистлива. Когда я ходила учиться к моей крестной матери, роскошь, которую я там видела, совсем было меня отуманила. Возвращаясь домой, я все находила не по себе. Мне становилось скучно дома; я не хотела видеть, что отец из последнего бьется, чтоб утешить меня чем-нибудь; роптала, зачем он не покупает мне таких же нарядных платьев, таких же дорогих безделушек, какие у дочери моей покровительницы. Мне досадно было, что он не знаком со знатью, что не возит меня на детские балы, в театр. Работать на себя, шить, мне казалось унизительным для дочери чиновника. Хоть я и училась охотно, но часто думала: к чему мне учиться? Разве я вижу кого-нибудь, кроме исправника Тихона Фомича да священника, которые ходят к отцу по воскресным дням? Словом, много всякого рода нелепых мыслей лезло в голову. Ты открыл мне глаза... и однако, Андрей, в характере моем столько дурного, что даже слова твои, которые всегда дышали таким искренним убеждением, лились прямо из сердца, -- едва ли бы переработали меня, если б... если б я не полюбила тебя... | |
— «Житейские сцены» (Отец и дочь), 1856 |
Надя начала заметно охладевать к жениху; все, что он говорил, стало казаться ей как-то странным, смешным, она уже не с таким нетерпением, как бывало, ждала его прихода, а зато без Пашинцева ей становилось скучно. Когда заходила о нем речь, ее бросало в краску; то же самое бывало, если она слышала шаги его или вдруг замечала его в дверях комнаты, где сидела. Конечно, все это не могло не укрыться от Андрея Андреевича, который любил ее так, как только способен был любить. С тех пор как он сделал предложение и получил согласие, прошла его робость; он сблизился с Надей и привязался к ней еще сильнее. В огонь и в воду, казалось, готов он был за свою невесту. Ее ласковым взглядом, ее улыбкой, пожатием руки он был счастлив на целый день. Ни начальничья распеканка, ни проигрыш, ни сплетня -- словом никакая неудача не в силах была возмутить то ясное настроение, в которое приводила его уверенность в любви Нади. И вот, вдруг, она изменяется к нему, начинает от него отдаляться. Его присутствие как будто тяготит ее. Когда он заговорит в присутствии Пашинцева, ей как будто стыдно и совестно за него; она с робостью смотрит на Владимира Николаевича и, кажется, ждет, что вот он напустится на него с своею гладкою, увлекательною речью. Пашинцев в этом кружке ощущал какую-то особенную смелость; у него бог весть откуда взялся апломб; каждое слово дышало самоуверенностью, чего нельзя было вовсе заметить в нем в обществе Глыбиных. Надя смотрела на него как на необыкновенного человека, как на одного из героев тех повестей, которые она, бывало, читает по ночам вслух Варваре Кузьминишне. Ее самолюбию так льстило, что Владимир Николаевич отличил ее перед всеми подругами, что он ставит ее выше всех окружающих. И самая наружность его все больше и больше ей нравилась. Когда он читал, она украдкой взглядывала на его лицо, что-то неотразимо влекло ее к этому лицу и, взглянувши на него раз, хотелось взглянуть в другой и в третий, хотелось вовсе ее отрывать взора от этих карих глаз, от этой насмешливой улыбки, от этого бледного чистого лба и смотреть и смотреть на них целые дни, целую жизнь. | |
— «Гость» (повесть), 1859 |
Цитаты об Алексее Плещееве
[править]Направление, о котором мы говорим, отразилось и на русской литературе, и отразилось не бесплодно. В нынешнем году, в лице г. Плещеева, оно имеет своего представителя исключительно в русской поэзии. В том жалком положении, в котором находится наша поэзия со смерти Лермонтова, г. Плещеев ― бесспорно, первый наш поэт в настоящее время. Как велик чин первого поэта в такое время, как наше, знают все те, которые сколько-нибудь следят за нашими нынешними стихотворцами и их произведениями. Мы знаем только, что г. Плещеев ― первый наш поэт. Прочие поэты, какие есть у нас, появляются лишь изредка, набегами, большею частию в журналах и альманахах, и давно уже не издают своих стихов отдельно ― и хорошо делают! <...> Итак, кто решается на такой шаг, тот надеется на свои силы. Г. Плещеев надеется на свои силы ― и не без основания. Он, как видно из его стихотворений, взялся за дело поэта по призванию; он сильно сочувствует вопросам своего времени, страдает всеми недугами века, болезненно мучится несовершенствами общества и сгорает нетщетно жаждою споспешествовать его совершенствованию и торжеству на земле истины, любви и братства. Долю в великом и благородном труде совершенствования человечества взял он на себя не по прихоти, не ради моды, но, как мы уже сказали, по призванию.[4] | |
— Валериан Майков, «Стихотворения А. Плещеева», 1846 |
Г. Плещеев вообще нередко говорит в своих стихах о самом себе; но это не плаксивые жалобы на судьбу, не стоны разочарования, не тоска по утраченном личном счастии, ― нет, это вопли души, раздираемой сомнением, глухая и упорная битва с действительностью, безобразие которой глубоко постигнуто поэтом и среди которой ему душно и тесно, как в смрадной темнице. Он хотел бы выломить железные решетки, отворить двери и окна, чтобы, пропустив в это жилище мрака и зловония живительный луч солнца, благоуханную струю свежего воздуха, дать отогреться и вздохнуть вольною грудью своим страдающим, изнеможенным и бессильным братиям; но он один… один посреди этого хаоса личных интересов и эгоизмов, сталкивающихся и путающихся между собою и гулом борьбы своей заглушающих его голос… Но голос его не слабеет; изнемогая в борьбе, но, далекий от того, чтоб уступить, бесславно бежать с поля, он восклицает к своим друзьям: Вперед! без страха и сомненья На подвиг доблестный, друзья![4] | |
— Валериан Майков, «Стихотворения А. Плещеева», 1846 |
Честь имею донести Вашему Величеству, что арест совершен, в III отделение привезено 34 человека, со всеми их бумагами. В числе арестованных находятся все главные лица и размещены поодиночке, не привезено еще 7 человек самых незначительных по весьма достаточным причинам один из них, Плещеев, в Москве, бумаги же его отпечатаны, один, Серебряков, двое суток не ночует дома...[5] | |
— из донесения Алексей Орлова Николаю I, 1849 |
Книжка г. Плещеева является въ самое неудобное для стиховъ время. Въ нашей литературѣ въ числѣ многихъ дикихъ выходокъ чуть-чуть что не возникаетъ вопросъ о томъ, что обилiе стиховъ въ литературѣ означаетъ ея упадокъ и мельчанiе. Право, мы не шутимъ. <...> Г. Плещеевъ въ одной небольшой, но и не совсѣмъ маленькой книжкѣ, собралъ все лучшее, написанное имъ стихами во все продолженiе его литературнаго поприща. Мы прочли его книжку, хотя и признаемся, что это былъ трудъ ужасный, мучительный. Не потому ужасный и мучительный, чтобъ стихи были плохи; спѣшимъ оговориться: совсѣмъ напротивъ. Г. Плещеевъ хорошiй поэтъ, и стихи его большею частью прекрасные стихи. Но мы не понимаемъ одного: какъ ни одинъ критикъ, ни одинъ рецензентъ, писавшiй о собранiи лирическихъ стихотворенiй, не высказалъ еще ни разу подобной мысли, т. е. той мысли, что прочесть уютный томикъ мелкихъ стихотворенiй, составляетъ въ нѣкоторомъ смыслѣ нравственный подвигъ. Каждое стихотворенiе поэта есть непремѣнно плодъ или его мысли или его впечатлѣнiй; каждое стихотворенiе написано имъ подъ влiянiемъ минуты, большею частью совершенно противоположной по своему настроенiю той минутѣ, подъ влiянiемъ которой было написано предыдущее. Такъ что одно стихотворенiе составляетъ часто совершенную противоположность другому, которое однако, напечатано съ нимъ рядомъ. Поэтъ переживаетъ подобныя плодоносныя минуты въ теченiе года, а иногда и многихъ лѣтъ, между-тѣмъ какъ критикъ по обязанности своей долженъ погружаться въ нихъ въ очень короткiй промежутокъ времени. | |
— Михаил Достоевский, «Стихотворения А. Н. Плещеева», 1861 |
Скромная муза г. Плещеева достаточно известна читающей русской публике; тем не менее мы охотно останавливаемся на вновь вышедшем собрании его стихотворений, так как, по нашему убеждению, г. Плещеев принадлежит к самым искренним и наиболее симпатичным русским поэтам. <...> Что же касается собственно до г. Плещеева, то мы относимся к нему вполне сочувственно и находим в нем все данные таланта скромного, но честного и искреннего. Несомненное достоинство этого таланта заключается уже в том одном, что он сумел возвыситься над миром мотыльковым и перенес свою лиру в мир человеческих интересов. И при этом нет у него ни того паскудного кривлянья, ни того отвратительного жеманства, которые замечаются у большинства наших лириков, искателей так называемых гражданских мотивов, и за которыми так и сквозит беззастенчивое любование поэта самим собой. Чувство, дающее содержание стихотворениям г. Плещеева, не временное и не напускное, но вынесенное из всей его жизни ― за это ручается самая простота формы, в которой оно выражается.[7] | |
— Михаил Салтыков-Щедрин, Рецензии, 1863 |
В 4 часа уехал я из Кронштадта на пароходе, а около 7 был уже у Плещеева. Он собирался на торжественное заседание Пушкинского кружка, и я заехал за ним, чтобы отправиться вместе. | |
— Семён Надсон, «Дневники», 2 октября 1882 года |
— Антон Чехов, из письма Александру Чехову, 1887 |
Источники
[править]- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 А. Н. Плещеев. Полное собрание стихотворений. Библиотека поэта. Большая серия. — Ленинград: Советский писатель, 1964 г.
- ↑ 1 2 3 4 Плещеев А. Н., Стихотворения. Проза. — М.: Правда, 1991 г.
- ↑ Русские повести XIX века 40-50-х годов. Том второй. — М., ГИХЛ, 1952 г.
- ↑ 1 2 В. Н. Майков. Литературная критика. Статьи, рецензии. — Л.: «Художественная литература», 1985 г.
- ↑ М. О. Гершензон. Николай I и его эпоха. — М.: Захаров, 2001 г.
- ↑ М. М. Достоевский. Стихотворенiя А. Н. Плещеева. Новое изданiе значительно дополненное. — СПб.: «Время». 1861 г. № 4
- ↑ М.Е. Салтыков-Щедрин, Собрание сочинений в 20 т. — М.: «Художественная литература», 1966 г. — Том 5.
- ↑ Надсон С.Я. Дневники (1875-1883). — Москва, «Захаров», 2003 г.
- ↑ «Александр и Антон Чеховы». Воспоминания. Переписка. — М.: Захаров, 2012 г.
Ссылки
[править]- plesheev.ouc.ru. — Сайт, посвящённый жизни и творчеству А. Н. Плещеева.
- www.litera.ru. — Алексей Николаевич Плещеев.
- www.stihi-rus.ru. — Алексей Плещеев в Антологии русской поэзии.
- Алексей Плещеев стихи (Полное собрание)