за обедом: мать Шелдона: (Шелдону) Ты лысеешь. (Лизе) В детстве у него были прекрасные рыжие волосы. Он всегда их стыдился. Мальчишки называли его рыжим, и он их терпеть не мог. (Шелдону) Съешь бутерброд. (Лизе) Знаешь, его отец, царствие ему небесное, тоже был совершенно лысым. Шелдон: Я не совершенно лысый! мать: Будешь.
— You're losing your hair. He had such beautiful red hair when he was a boy. He was always ashamed of it. They used to call him Red. He hated it. Take some bread and butter. You know, his father, may he rest in peace, was completely bald too.
— I'm not completely bald.
— You will be.
Лиза: [Она] всё время обзывает меня непонятными иностранными словами. Что значит «курва», например. Шелдон: Это на еврейском.
— Что?
— Ничего... Знаешь ли, это «шлюха».
— О, замечательно.
— [She] calling me all those strange foreign names. What's a courva, anyway?
— Oh, it's Jewish.
— For what?
— Noth... You know, it's a whore.
— Oh, great.
Шелдон: Как красиво. Вы, наверно, учились? оккультистка (играет на пианино): Нет, нет никогда не училась. В прошлой жизни я была пианисткой. Собственнон говоря, у меня было три воплощения: сначала я была пианисткой, потом балериной, а затем прачкой у Чингисхана. Было трудно, он такой придира. Ненавидел крахмал. Хотел, чтобы всё было мягким. Шелдон: Вон из дома! Вон из дома!
— That's very, very pretty. You must have studied?
— No, no, I never studied. I was a pianist in a former life. Actually, I've had three former lives. One was a pianist. The second I was a ballerina. And the third, I did all the laundry for Genghis Khan. It was a tough job. The man was picky. He hated starch. He wanted everything just soft, soft.
— Out of the house! Out of the house!
