У этого термина существуют и другие значения, см. Залив (значения).
Зали́в — часть океана, моря, озера или другого водоёма, глубоко вдающаяся в сушу, но сохранившая связь с основной частью водоёма. Среди заливов различаются следующие формы: бухта, губа, эстуарий, фьорд, лиман, лагуна, гавань и др.
С великолепной мраморной террасы, которая ее окружала, видны были голубые воды спокойного залива, окаймленного чудными берегами с их роскошной растительностью. Белые паруса многочисленных галер и рыбачьих лодок оживляли залив с утра до вечера.[3]
Обстановка самая обыкновенная. Ехали мы Бискайским заливом ― и как я ни старался вызвать в себе удивление, чувство необычности ― нет. Как будто Бискайский залив это Большая Арнаутская...[4]
Налево ― залив, направо ― залив. Эта симметрия осуществляла ту высокую справедливость, на которой зиждилось Швамбранское государство. <...> Все блага, даже географические, были распределены симметрично. Налево ― залив, направо ― залив.[6]
...штормовой ветер, в отличие от моря, разводит волну в заливе как бы с большой натугой. Это приводит к весьма забавному зрелищу: один и тот же ветер успевает поднять в море шторм, а в заливе, за узкой песчаной косой, господствует еще затишье. После бури волны залива успокаиваются медленно, и берега в течение долгих часов сотрясает мёртвая зыбь.[7]
Налево в каменную стену вдавался широкий полукруглый залив, искривляя левую сторону треугольника, и туда яростно била главная струя реки, взметывая столбы сверкающих брызг.
Наш пилот во время купанья нырял и убедился, что посредине залива имеется неглубокое место ― возвышение на его дне. Я думаю, что это ― маленький конус, извергавший газы и лаву внутри кратера, превратившегося потом в морской залив.[8]
Со смотровой точки на склонах мыса, с высоты нескольких сот футов над уровнем моря, залив под косыми лучами солнца выглядел точь-в-точь как пашня, запущенная после многолетней обработки под пастбище...[9]
— Реймонд Пристли, «Антарктическая одиссея» (Глава VI. Замерзание моря и великая майская метель), 1950-е
Узкий и глубокий залив, врезающийся в сушу и ограниченный крутыми стенообразными берегами, называется фиордом.[10]:35
— Лев Давыдов и др., Общая гидрология, 1970
При входе в узкие заливы энергия прилива на входном, большем сечении передается меньшим сечениям, что приводит к росту величины прилива.[10]:145
— Лев Давыдов и др., Общая гидрология, 1970
Пока залив беспомощно простёр
все прихоти свои, все поведенья,
я знаю, как гнетёт его присмотр:
сама ― зевак законные владенья.
Города Аньер и Тваринги на яванском побережье, Бенуванг и Телухббетунг на Суматре исчезли совсем; многочисленные деревни, рассыпанные по берегам обоих островов, пропали бесследно; множество лесов кокосовых пальм были выровнены с землей. Морская волна в 14-17 саженей вышины ударилась о берег, унося с собою все препятствия и образуя новые бухты и заливы; более сорока тысяч человек погибло в течение нескольких часов или от морской волны, или от потоков дождя и грязи, выпавших с неба.[12]
Имеющиеся бухты настолько мелки, что шлюпки останавливаются в кабельтове от берега и люди идут на сушу по косточку в воде полчаса, а то и больше. Беспокойство представляют лишь жестокие ветры, дующие с востока с завидным упорством и разводящие крутую, невысокую волну. На основании изложенного полагаю, что плавание по заливу безопасно. Но штормовой ветер, в отличие от моря, разводит волну в заливе как бы с большой натугой. Это приводит к весьма забавному зрелищу: один и тот же ветер успевает поднять в море шторм, а в заливе, за узкой песчаной косой, господствует еще затишье. После бури волны залива успокаиваются медленно, и берега в течение долгих часов сотрясает мёртвая зыбь. Вода в заливе имеет чрезвычайную солёность и плотность, почему удары волн гораздо сокрушительнее, чем в море. Около южной косы я наблюдал весьма значительную рефракцию. Берега предстали предо мной в виде изломанных и острых гор, тогда как они были плоскими, подобно бумаге.[7]
Океаны и моря у побережий образуют заливы, бухты, губы, фиорды. Заливом называется часть моря или океана, вдающаяся в сушу, но совершенно открытая для воздействия вод океана или моря. Наиболее крупные заливы Мирового океана Бискайский, Гвинейский, Бенгальский и др. Бухтой называется небольшой залив, отделенный от океана или моря небольшими полуостровами и выступающими в море мысами. Залив продолговатой формы с устьем реки в его вершине называется губой. На воды губы значительное влияние оказывают речные воды. Узкий и глубокий залив, врезающийся в сушу и ограниченный крутыми стенообразными берегами, называется фиордом.[10]:35
— Лев Давыдов и др., Общая гидрология, 1970
Явление приливов сильно усложняется под влиянием конфигурации берегов и рельефа дна. При входе в узкие заливы энергия прилива на входном, большем сечении передается меньшим сечениям, что приводит к росту величины прилива. Теоретические исследования показали, что в этом случае величина прилива возрастает обратно пропорционально некоторой степени глубины и ширины канала.
Так, например, если ширина канала при неизменной глубине уменьшается в 10 раз, то величина прилива возрастает почти в 3 раза, а при постоянной ширине канала, но при уменьшении глубины так же в 10 раз величина прилива возрастает почти в 2 раза. При дальнейшем распространении приливной волны в заливе она достигает берегов, отражается от них и из поступательной волны преобразовывается в стоячую с величиной, в 2 раза большей величины падающей волны. Если при этом период возможных свободных колебаний совпадает или становится кратным периоду приливной волны, пришедшей в залив, то происходит гидравлический резонанс и сложение волн приводит к значительному росту величины прилива.[10]:145
— Лев Давыдов и др., Общая гидрология, 1970
Река Нева перед впадением в Финский залив разветвляется на несколько рукавов и протоков, образуя дельту, на островах которой разместился исторический центр города. Вот здесь-то и встречаются морские воды с речными. Водообмен в Невской губе поддерживался (вот видите, уже приходится употреблять прошедшее время) с одной стороны постоянным невским течением, а со стороны залива в губу проникали компенсационные и дрейфовые течения. <...> Нетрудно догадаться даже неискушенному человеку, что когда два потока движутся навстречу друг другу, побеждает более мощный. Так произошло и в этом случае: компенсационное течение, скорость которого почти в два раза меньше невского, оказалось отброшенным обратно в залив. Невской губе в буквальном смысле перекрыли кислород.[13]
Обстановка самая обыкновенная. Ехали мы Бискайским заливом ― и как я ни старался вызвать в себе удивление, чувство необычности ― нет. Как будто Бискайский залив это Большая Арнаутская, как будто я каждый день по Бискайским заливам езжу. Сейчас опять к туману дело идет. Капитан спал весь день, а сейчас перетащил свой фонограф наверх и угощает им кого-то.[4]
Апрельский пейзаж негативен, он отличается отсутствием зелени, отсутствием снега, отсутствием листопада. Он как бы остов природы. Залив еще не вскрылся у берега. Плоские лужи, островки с черенками гнилого тростника, отмели и сизый полурастаявший лед. С береговой дорожки ― промерзлой и топкой ― далекая перспектива грязного льда и голого дерева; пустынность и сырость, проникающая до самого сердца. Природа показывает, что ей вовсе не обязательно украшаться и волновать человека прелестью; что для власти над человеком ей достаточно вечной символики ее элементов. Залив еще не вскрылся у берега. Но я вижу совсем другое ― залив между деревьями и деревья, растущие на берегу. Вещи из интеллектуального опыта, с их заданной формой, с основным цветом, с социальным назначением, с их символикой и эмоциональным тоном.[5]
Девятнадцатого апреля бушевавший несколько часов шторм отогнал лёд, сковавший залив в последние дни. Проснувшись на следующее утро, мы услышали, как сильные порывы ветра то и дело сотрясают хижину. Залив превратился в котел бурлящей белой воды, близ берега верхушки волн разбивались о подошву припая и мириадами брызг разлетались в стороны. Смельчака, подходившего к берегу на расстояние нескольких ярдов, они окатывали с головы до пят и замерзали на нём. Судя по морозному воздуху и быстроте, с какой у подошвы припая брызги превращались в ледяные гирлянды, мы решили, что температура очень низкая, но прошло совсем немного времени и мы получили зримые доказательства этого. Полюбовавшись заливом, посмотрев на прибой чуть дальше к югу, мы пошли завтракать, а когда после еды отважились выйти снова, нашим глазам предстала совсем иная картина. Белых гребешков как не бывало, только кое-где у самой подошвы припая изредка вскипала белая пена да остатки прибоя тяжело дышали под покровом ледяных кристаллов и вздымали его.
Со смотровой точки на склонах мыса, с высоты нескольких сот футов над уровнем моря, залив под косыми лучами солнца выглядел точь-в-точь как пашня, запущенная после многолетней обработки под пастбище, с той разницей, что неподвижные на поле борозды ожили и непрестанно двигались на север.[9]
— Реймонд Пристли, «Антарктическая одиссея» (Глава VI. Замерзание моря и великая майская метель), 1950-е
Вилла Фабиолы стояла на склоне живописного холма, спускавшегося к заливу. С великолепной мраморной террасы, которая ее окружала, видны были голубые воды спокойного залива, окаймленного чудными берегами с их роскошной растительностью. Белые паруса многочисленных галер и рыбачьих лодок оживляли залив с утра до вечера. Утопая в цветах и в зелени, роскошная вилла белела своими мраморными колоннами и портиками среди остроконечных кипарисов и вечно зеленых лавров. Склон холма был весь покрыт виноградниками, среди которых извивалась тенистая тропинка под навесом гибких виноградных лоз. Она вела к купальне, устроенной на берегу залива, и была проложена вдоль по течению прозрачного ручья, который на полдороге впадал в нарочно для того устроенный мраморный бассейн, осененный двумя огромными развесистыми платанами.[3]
Налево ― залив, направо ― залив. Эта симметрия осуществляла ту высокую справедливость, на которой зиждилось Швамбранское государство и которая лежала в основе нашей игры. В отличие от книг, где добро торжествовало, а зло попиралось лишь в последних главах, в Швамбрании герои были вознаграждены, а негодяи уничтожены с самого начала. Швамбрания была страной сладчайшего благополучия и пышного совершенства. Ее география знала лишь плавные линии. Симметрия ― это равновесие линий, линейная справедливость. Швамбрания была страной высокой справедливости. Все блага, даже географические, были распределены симметрично. Налево ― залив, направо ― залив.[6]
Река входила в узкое ущелье, сдавившее ее мощный простор. Гигантские утесы, метров четыреста высотой, надменно вздымались, сближаясь все больше и больше. Русло реки напоминало широкий треугольник, вершина которого, вытягиваясь, исчезала в изгибе ущелья. У основания треугольника высокий пенистый вал обозначал одиночный большой камень, а за ним треугольник пересекался рядом острых, похожих на черные клыки камней, окруженных неистово крутящейся водой. Ущелье вдали было заполнено острыми стоячими волнами, точно целый табун вздыбленных белых коней протискивался в отвесные темные стены. Налево в каменную стену вдавался широкий полукруглый залив, искривляя левую сторону треугольника, и туда яростно била главная струя реки, взметывая столбы сверкающих брызг.
Но ближе к южному берегу залива, где от этой стены отделялась гряда скал, ограничивавшая залив с этой стороны, обрыв переходил в крутой склон с уступами, по которым можно было взобраться. На уступах росли кусты и пучки травы. Углубиться в лес по тропинке, замеченной в одном месте, мальчик не решился, а пошел по окраине пологого склона над обрывом, с которой хорошо был виден весь залив и пляж с самолётом. Он заметил, что попадаются сухие кусты, годные на топливо, а пройдя немного дальше, за гряду скал, окаймлявших залив с севера, наткнулся на ручеек, выбегавший из чащи леса и падавший каскадами по уступам черных скал в море уже вне залива. Быстро набрав кувшин воды, Генри побежал обратно, собирая по пути топливо.
― Возможно, что этот залив, на который сел наш самолёт, судя по его форме и окружающим его скалам, образующим почти кольцо, представляет собой так называемый паразитический кратер у подножия главного вулкана, горы острова, ― сказал Генри. ― Наш пилот во время купанья нырял и убедился, что посредине залива имеется неглубокое место ― возвышение на его дне. Я думаю, что это ― маленький конус, извергавший газы и лаву внутри кратера, превратившегося потом в морской залив.
― Это очень интересно, ― заметил Керри.[8]
Продолжая прерванный курс, Анкудинов опять шел вдоль берега. Поветерь была неровная. Временем накатывал туман. Мы убавляли паруса, шли тихо, по течению. Я знал, что Анкудинов не пойдет домой, на Русь, без Ивана Узкого, и думал, что пойдем обыскивать все попутные заливы. Но кормщик наш шел подряд два дня и две ночи, шел вперед, не обращая никакого внимания на берег, чуть видный сквозь туман. Я удивился еще больше, когда кормщик круто управил лодью в залив, ничем не отличный от пройденных. Не я один, и другие из команды говорили:
― Будто тебя, кормщик, кто за руку взял и повел в эту маловидную лахту. Но действительно, здесь, в этой лахте, Иван Узкий ждал Анкудинова.[14]
Там трон жемчугами усыпанный янтарь;
На нем сидит волнам седым подобен царь.
В заливы, в океан десницу простирает, Сафирным скипетром водам повелевает.[15]
Далече там простерт во сушу есть залив
Оплотом острова лежаща супротив,
Как пристань, огражден. Со моря волны яры,
Во ребра оного твердя свои удары,
Преламываются и, сквозь сугубый вход,
Втекают, зыбяся, в собор заливных вод.[1]
Но тот блаженнее, кто в тихом
Заливе совести почив,
Не загружен добром, ни лихом,
Страстей ветрила опустив,
Ума на якоре глубоком
Стал в чолне, и спокойным оком
На суету мирскую зрит.[2]
Как много синьки в небо вылилось! Неаполь весь в огнях алмазных.
И небо над заливом ширилось ―
Там тоже разгорался праздник...[16]
— Игорь Чиннов, «Как много синьки в небо вылилось!..», 1975
И я из тех, кто пожелал глядеть. Сон был моей случайною ошибкой. Всё утро, весь пред-белонощный день залив я озираю беззащитный.
Пока залив беспомощно простёр
все прихоти свои, все поведенья,
я знаю, как гнетёт его присмотр:
сама ― зевак законные владенья.
Три могилы ― Илюши, Володи и Анны Андреевны ―
обошел и отправился вниз по шоссе на залив.
Постоял у торосов, последним, растерянным,
предзакатным лучом старину осветив.
Над заливом на сером, лиловом и клюквенном
проступает лишь серпика узкий ущерб;
вот еще полминуты, и куколем угольным
покрывается всё, что глядело наверх.
кипел залив как тигель золотой
над капри вязко облако стояло
венчая день в котором запятой
до полной точки быть недоставало
кто умер проницательней чем ты
он пуст внутри и полон звезд наверно
вся жизнь по эту сторону черты
забыть неаполь и прощай палермо
вплавь к северу другие города
где зелено и все трудом согрето
скорее к пирсу и вернись в сорренто
христос воскрес неаполь никогда...[11]
Разыграется волна в океане, разыграется она и в заливе (арабская).[18]
Кольская губа, что московская тюрьма, вход есть, да выхода нет (поморская). (поговорка связана с тем, что этот залив, обычно не замерзающий, в некоторые годы в начале марта покрывался льдом до конца месяца, не давая рыбакам выйти в океан).
↑ 12К.Г. Паустовский. «Золотая роза». — М.: «Детская литература», 1972. г.
↑ 12Обручев В.А. «Путешествие в прошлое и будущее»: повести и рассказы. ― М.: Наука, 1965 г.
↑ 12Реймонд Пристли. Антарктическая одиссея. — Л.: Гидрометеоиздат, 1989 г.
↑ 1234Л. К. Давыдов, А. А. Дмитриева, Н. Г. Конкина. Общая гидрология. Под ред.: Добровольский А.Д., Львович М.И. Издание второе, перераб. и доп. — Л.: Гидрометеоиздат, 1973 г. — 462 с.
↑О. А. Щербатова. В стране вулканов. Путевые заметки на Яве 1893 года. С геогр., ист. и полит. обзором Малайск. архипелага и Явы. Соч. Кн. О. А. Щербатовой. Санкт-Петербург: тип. Э. Гоппе, 1897 г.
↑Сергей Цветков. Дамба, разделившая ученых. — М.: «Знание ― сила», №8, 1987 г.
↑Борис Шергин. Повести и рассказы. — Л.: Лениздат, 1987 г.
↑М. В. Ломоносов. Избранные произведения. Библиотека поэта. Большая серия. — Л.: Советский писатель, 1986 г.
↑|И. В. Чиннов. Собрание сочинений: в 2 т. М.: Согласие, 2002 г.
↑Иосиф Бродский. Стихотворения и поэмы: в 2 томах. Новая библиотека поэта (большая серия). — СПб.: «Вита Нова», 2011 г.
↑Каланов Н. А. Моряк морю не изменит. Пословицы о море, моряках и морской службе. М.: Горизонт, 2020 ISBN 978-5-6044621-4-0
