Исла́ндский мох или Цетра́рия исла́ндская (лат.Cetrária islándica) — один из самых известных видов лишайника, распространённый в Европе, Азии, Африке и Австралии.[комм. 1] Цетрария исландская растёт прямо на почве или на коре старых пней. Предпочитает песчаные незатенённые места, где иногда образует почти чистые заросли. Развивается только в условиях чистого воздуха. Исландский мох издавна известен как один из немногих природных антибиотиков, его слоевища обладают антибактериальным и антисептическим действием. Кроме того, цетрария исландская съедобна — и в условиях крайне бедного пищей севера спасла не одну тысячу жизней.
Гольцберг добился, наконец, выгодного места. С наступлением весны он оставил Петербург и поселился на короткое время в Царском Селе, в ожидании совершенного выздоровления жены. Доктора грозили ей медленной чахоткой и предписали исландский мох, деревенский воздух и частые прогулки. Ольга печально качала головой, слушая эти наставления; в угодность мужу она исполняла их, но это прозябание томило её, и она облобызала бы руку, которая б поднесла ей вместо исландского мху стакан яду. Наконец какое-то бесчувствие овладело ею. Медленно протекали дни и ночи: она их не считала![1]
Это вам к лицу ― и очень, но, право, не защитит от простуды! Нам, мужчинам, в суконных сюртуках и в плащах ощутительно. Почтенный г. Имзен, заготовляйте поболее вашего исландского моха в разных приличных видах. Добрый г. Валленштейн, вострите свои зубные инструменты и варите зубные тинктуры! И ты, образец современников Вильгельма Теля, честный швейцарец Кунц, вари шоколад с желудями и ячною мукою![2]
Замечательный лишай Усть-Урта. Он растёт, катаясь свободно по земле, по камню, без всякой связи с почвой. В нём есть некоторое сходство, судя по питательным качествам, с исландским мохом, и в голодные годы его едят. Вкус дурной, иловатый.[3]
Жаль, что эти храмы сладостей в шкафах своих хранят вещи из храма Эскулапия. В этих же кондитерских, где прохлаждаются и разгорячаются, где лакомятся и обкушиваются, где старость делает то же, что и молодость, можно получать и разные лекарства, разумеется, приправленные сладостями, как-то: шоколат аганона с желеем исландского моха, шоколат с ракогутом, с тройной ванилью, с осмазомом, бисквиты от простуды, от кашля, конфекты от золотухи, конфекты для слабых грудью и для слабых телом, порошки содовые и прочее и прочее.[4]
— Е.Расторгуев, «Прогулки по Невскому проспекту», 1846
Шофёр подмигнул самому себе, взявшись за рычаг, и доктор Лепсиус помчался с фруктовщиком Бэром на Линкольн-Плас, в великолепную фруктовую оранжерею Бэра. Здесь было всё, что только растёт на земле, начиная с исландского мха и кончая кокосовым орехом. Бэр приказал поднести доктору на хрустальных тарелочках все образцы своего фруктового царства, а доктор, в свою очередь, велел раскупорить привезённые бутылочки.[5]
Шоколад де-санто полусладкий; пажеский шоколад с исландским мохом; шоколад доппель-ваниль; шоколад с аррарутом; гомеопатический шоколад. Все сии шоколады постные и могут быть употребляемы в пост.[6]
В трудное время лишайники выручали и людей. В 1918 году, когда молодая Советская Республика оказалась на голодном пайке, в Москве обнаружили большой запас цетрарии исландской. Этот лишайник, похожий с виду на скомканную фольгу, обёртку от шоколада, давно использовали в фармации и всегда держали в аптеках. Пришлось пустить запас в еду. Отмачивали в содовом растворе. Сушили. Мололи. Пекли хлеб, смешивая со ржаной мукой в пропорции один к одному. Известный лихенологВ.Савич вспоминает, что ел такой хлеб в Москве, пока не иссякли запасы цетрарии в аптеках. Лишайниковая мука наполовину состоит из крахмала. В ней четыре процента сахара. Недостаёт белка. Для связи добавляют ржаную муку — иначе хлеб рассыплется. Впрочем, в Исландии и Финляндии, где трудные ситуации с питанием возникали нередко, ржаной муки добавляли вдвое меньше. Из экономии.[7]
Мне моё представление о русском, выросшее на основе многолетних занятий древнерусской литературой (но и не только ею), кажется более убедительным. Конечно, я здесь только коснусь этих своих представлений и лишь для того, чтобы опровергнуть другие ходячие, ставшие своего рода «исландским мхом», мхом, который осенью отрывается от своих корней и «бродит» по лесу, подтолкнутый ногой, смытый дождями или сдвинутый ветром.[8]
И ― что очень важно ― не было русской природы, русской деревни. Я до девятнадцати лет не видела Москвы, не видела русских рек, полей и леса. Наша семья и семья брата моего отца ― дяди Николая, большого русского учёного, ― забирались на отдых в самое сердце той области царской России, которая носила наименование «великого княжества Финляндского». Моя исконная природа ― серый губчатый исландский мох и высокоствольные мачтовые сосны,[комм. 2] лесные озёра без песчаного берега, цветущий вереск ― полями, коврами и над ним бабочки-аргусы ― голубые и огненно-красные, цвета раскалённого металла.[9]
Сын Эскулапа, Фебов внук,
По платью враг, по сердцу друг,
Тебе нескладными стихами
Я должен то изобразить,
Что ты умел в нас поселить
Пилюлями и порошками,
И хиной и исландским мхом,
И добрым сердцем и умом. [10]
↑Своё название «исландский мох» цетрария получила за внешнее сходство с мохообразными растениями, это — просторечное имя. На самом деле, как уже сказано выше, исландский мох относится к ортодоскальным видам лишайника.
↑«Моя исконная природа ― серый губчатый исландский мох и высокоствольные мачтовые сосны» — Евгения Книпович пишет «серый губчатый исландский мох», но имеет в виду, отчасти, «ягель» (или олений мох), это растение имеет значительно более серый вид, нежели чем цетрария.
_6101.JPG)
.svg){kind=logo}
