У этого термина существуют и другие значения, см. Дождь (значения).
У этого термина существуют и другие значения, см. Золото (значения).
Золото́й дождь, иногда (как) золотой дождь с неба — устойчивое сочетание, фразеологизм, означающий внезапное и без усилий доставшееся богатство, буквально «свалившееся с неба» и озолотившее человека. В первую очередь это выражение связывают с древнегреческим мифом о Зевсе, снисходящем к Данае, дочери аргосского царя Акрисия, в образе золотого дождя, чтобы она понесла от него сына Персея. Во многих текстах бывает трудно определить, имел ли в виду автор конкретно легенду о Данае или пользовался уже «чистым» сравнением.
Между тем, исподняя метафора фразеологизма уходит корнями в древнейшие формы языческих первобытных верований, в которых дождь символически связывается с живительной силой (плодородием и продолжением рода), ниспадающей с неба независимо от воли человека. Существовал целый ряд языческих обрядов заклинания дождя. К примеру, славяне, чтобы пошёл дождь, убивали лягушку или «пахали» (барали) реку, «отворяя» воду из небес. Власть над дождём приписывалась представителям потустороннего мира.[1] В Библии дождь также совпадает с выражением Божественной благости: «Он <Господь> придёт к нам, как дождь, как поздний дождь, оросит землю».
Определение золотой в применении к дождю означает спущенное свыше богатство, изобилие, которые в свою очередь связываются с представлениями о доле, судьбе, удаче, благополучии, о благосклонности Бога. Признаком золотой наделяется всё чудесное, сверхценное. Цельный образ фразеологизма создаётся природной (высшей) метафорой, в которой волшебное появление больших денежных сумм уподобляется обильно падающему дождю, что роднит выражение с манной небесной.
В старых комедиях французских встречаются благотворительные дяди из Америки, которые неожиданно падают золотым дождем на бедных родственников и тем дают им возможность соединяться браками с предметами их любви. В старой Москве являлись подобные благодетельные дяди: неизвестные дотоле помещики, которые как снег на голову падали из какой-нибудь дальней губернии. Они поселялись в Москве и угощали ее своим хлебосольством, увеселениями и праздниками. Один из последних таковых дядей был Позняков. Он приехал в первопрестольную столицу потешать ее своими рублями и крепостным театром.[11]
Приезды Онуфрия Парамонова в Зяблицыно имели совершенный вид торжеств. Он рассыпался над селом золотым дождем; в честь него назначались особенные радения, на которых Гузнов гремел и прорицал, а «голуби» кружились и скакали, выкрикивая: «Накатил, сударь, накатил!» Жертвы меняльного фанатизма вербовались десятками, а становой пристав, получив мзду, ходил по улице и делал вид, что все обстоит благополучно.[12]
— Ведь, занимая уже высокий пост, вы, Дмитрий Прокофьевич, были, кажись, еще совсем небогатым человеком.
— С подлинным верно. О трудах моих на пользу отечества судить не смею. Могу лишь засвидетельствовать, что нежданно-негаданно сразу был свыше золотым дождем осыпан.
— Как же это случилось? При какой оказии? Расскажите, пожалуйста.
— А вот при какой. Сижу я однажды в кабинете ее величества и компоную некий меморандум по преподанным мне ей конъюктурам. Сама государыня сидит вот этак тут же, напротив меня, со своей записной книжечкой, но безмолвствует, дабы не прерывать нити моих соображений. Внезапно, среди гробовой тишины, слышу ее глубокий, мягкий голос: «Слушай, Трошинский: до сих пор ведь не ведаю, есть ли у тебя какой достаток?» — «Достаток, ваше величество? Есть, — говорю, — в Малороссии родовое именьице, да, все одно, как бы его и не было». — «Что же, мало от него дохода?» — «Никакого, государыня, для меня, по крайней мере. Я все отдал родным». — «Родным! Так чем же ты сам-то живешь?» — «Щедротами вашего величества». Смолкла, наклонилась над записной книжечкой; взялся и я опять за перо. Вдруг слышу: звонит она в колокольчик. «Подать мне карту западных губерний!» Подали. Разложила она ее передо мной на столе: «Выбирай».
Посредине изображен был А. А. Потехин, который в красной рубахе и плисовых шароварах откалывает присядку. В карикатурах он не щадил самого себя. Граф Воронцов-Дашков ― министр двора ― как добрый гений несется по воздуху. У него из кармана бьет золото фонтаном; тщетно этот фонтан силится заткнуть контролер. За ногу уцепился Всеволожский и крепко его держит; за Всеволожского держится Погожев, управляющий конторой, и так далее. Вереница тянется до смрадного болота, где крутятся какие-то гады, ― и все это осыпается золотым дождем.[6]
А деревенские ― как они еще четыре года подряд были без навоза? Должен же быть неурожай ― что, если неурожай? Прошлый год мы сеяли под золотой дождь слов социалистов-революционеров о земле и воле, и у нас были смутные мечты, что народ-пахарь создаст из этого что-то реальное. Теперь в коммунистической стране надежд на землю и волю нет никаких: земля разделена, всем одинаково дано по 1/4 десятины, и больше нет земли ни вершка. И главное, что у нас теперь вовсе нет этого народа-пахаря, надо отбросить всякие иллюзии барства, наш народ теперь самый неземледельческий в мире.[5]
С другой стороны я должна, видимо, буду ее оставить ― ибо уход за матерью требует моего ежесекундного присутствия. Очень волнуют меня сестра, Маринка и Тамуся, которые живут в Москве. Об этом тоже боюсь думать… Милый Лёня, я категорически требую, чтобы вы прекратили этот золотой дождь, которым вы меня засыпали. Я трачу ваши деньги, и это сущий разврат. Я осуждаю это. Спасибо вам за внимание и заботу, только делать этого больше не надо. Хорошо, милый? Пишите мне чаще, наверное, у вас есть минут 15― 20 вечерком, когда вы остаетесь один.[13]
Дома чудный суп и литр соекефира, и, конечно, тревога с назойливой пальбой. И еще дивный соседский презент ― много отличной морковки. Свежая морковка посредине зимы! Воистину, они наши настоящие благодетели, и перенести все, выжить, стоит только за тем, чтобы их отблагодарить как-то, вернее, благодарить непрестанно, до конца. В эту первую половину месяца у нас был, таким образом, неслыханный золотой дождь подарков самых неожиданных.[14]
— Александр Болдырев, «Осадная запись (блокадный дневник)», 1941-1948
По окончании конференции он потратил оставшиеся деньги на приобретение жемчужно-серых гетр ― тогдашний крик моды, смуглой шёлковой рубашки, двух свитеров, роскошного галстука и темных очков, почти не встречавшихся в Москве. Но, вернувшись домой, он понял, что наряжаться ему некуда, поскольку ни в театр, ни в гости, ни на балы он не ходил, а таскать на работу столь ослепительные вещи стыдно, да и непрактично: прожжешь химикатами, и тогда он вспомнил о юноше-племяннике, и на скромного Павлика пролился золотой дождь. Ко времени его ухода в армию вещи малость пообносились, утратили лоск, но все же мы с Оськой были потрясены до глубины души, когда Павлик царственным жестом передал нам свои сокровища. От костюма пришлось отказаться ― по крайней ветхости, остальное мы поделили: Оська забрал дымчатые очки, я сразу напялил гетры.[15]
В мой первый визит я был принят президентом этой организации, были выставлены кофе и крекерсы, и мне популярно объяснили механику нашей совместной работы. Сначала я должен вступить в эту организацию (а, ерунда, всего 300 долларов в год), потом они начнут для меня «ресерч», то бишь исследование рынка, ну а потом уже начнут писать «аппликэйшнс», после которых на наш театр польются «золотые дожди». («О, поверьте, ― сказал мне президент, ― у нас есть гений этого дела, его зовут Боб, он виртуоз писания «аппликэйшн»). И вся их работа будет стоить мне $ 20 в час.[16]
— Александр Журбин. «Как это делалось в Америке». Автобиографические заметки, 1999
Медсестры, накрашенные аляповато, но все-таки пахнущие французскими духами из внутрибольничного киоска, где они стоили копейки, красномордые повара, уносящие из кухонных партийных остатков каждый день не меньше осетрины, да еще и черной икорки, чем булгаковский метрдотель Арчибальд Арчибальдович при пожаре; грудастые массажистки-орденоноски с руками нежных душительниц ― специалистки по остеохондрозу и поднятию вялых пизанских башен номенклатуры; нынешние седенькие нянечки с варикозными венами на ногах, но, между прочим, говорящие на трех-четырех языках ― бывшие кагэбэшные красавицы из резидентур, а теперь превращающие в золотой дождьмочу членов и кандидатов Политбюро, слабо позванивающую в фаянсовые «утки»...[8]
Два года назад ощущение этого угара авантюризма и некомпетентности едва не привело меня к нервному расстройству. Вспоминать об этом грустно и сегодня. Где загадочный фонд, из коего должен был пролиться на наш кинематограф золотой дождь? Где результаты многих обещаний, розданных под сводами Кремлевского дворца доверчивым, измученным трудными годами перестройки членам Союза? Все эти благие, хотя и неосуществленные обещания, подкреплялись постулатами: кинематограф ― это мощная индустрия и он в условиях реформирования страны должен стать самодостаточной силой.[17]
Ну да, радости не было предела: к ним приехал и осчастливил большой политик мирового уровня. Он всех знает, его все знают и любят. В друзьях Бейкер, Тэтчер, Шульц… Он снимет трубку, позвонит президенту США г. Бушу старшему, Клинтону среднему или Бушу младшему ― те ему дадут, сколько попросит. Сейчас, сейчас прольется на Грузию золотой дождь зелени. И опять за это пили-ели и пели. Потом вдруг оказалось, что остались только песни. Одну и ту же песню можно петь много раз. Съесть шашлык ― только один. Это стал понимать даже простодушный грузин. Все мало-мальски сносное вроде мандариновых рощ да обильных виноградников занято родней и кунаками батоно. Золотой не то чтобы дождь, а так, легкая морось, иссякала сразу же после опрыскивания кунаков. За едой и питьем пришлось подаваться на отхожий промысел.[10]
Возможно, они наблюдали за гулянками обоих атташе и посчитали дружбу представителей соперничавших держав каким-то предостерегающим знаком. А не стало британца ― и на Петю (через Глашу) посыпался золотой дождь ценнейшей информации, понять которую он не мог. И совсем не вовремя, раненько утром приперся помощник и доложил о своих успехах. Ему удалось разговорить нескольких морских офицеров, и от них он узнал о желании командующего сухопутными силами встретиться с ним.[18]
В январе 75-го весь мир облетела весть, что Филиппины предлагают в качестве призового фонда матча Фишер ― Карпов астрономическую сумму в пять миллионов долларов! Плюс к тому один миллион на организацию матча, 80 тысяч на покрытие расходов ФИДЕ и 70 тысяч на развитие шахмат в странах третьего мира. Многие, наверное, ущипнули себя: неужели этот золотой дождь ― не сон?! Но нет, всё было верно. Оставалось дело за малым: либо уговорить Фишера, либо ― что выглядело более вероятным ― ФИДЕ…[19]
Мало-помалу, однако ж, ему удалось деньгами склонить на свою сторону одного из тюремщиков. Золотой дождь по капле пробивает даже камень. Ему доставили случай видеться с Лизой, и минуты, которые провели они вместе после долгой разлуки, несмотря на меч, висящий над головою, были самыми счастливыми в их жизни, потому что верность в такую мучительную годину испытания получает высшую цену, и каждый миг, вырванный из львиных челюстей опасности, тем сладостнее, чем короче, тем ближе к восторгу, чем ближе к гибели.[3]
― Раньше он вам передавал что-нибудь для Гриши?
― Нет, ― сказала Елена Сергеевна, тихо плача, ― это первый раз. Раньше только уговаривал. Говорил, ― у Гриши полтора миллиона. Говорил, ― золотой дождь. Говорил, ― жена надоела, разведусь. Да этому-то я не верила. Хоть так, ― большие деньги. Соблазнилась. У меня, вы знаете, братья маленькие, учить надо. Да нет, что я! Ведь вы мне достаточно платили, ― на всех бы хватило. Ужасно! Сама не понимаю, ― что со мной было.[20]
В сливающийся туман прошлого почти непрерывной цепью уходили их русалочьи глаза, точеные руки, выпуклые груди, тонкие талии и крутые бедра кобылиц. Они доставались ему легко, только стоили больше или меньше. Закрыв глаза, они бросались под золотой дождь, под которым расцветали и становились гладкими и блестящими, как хорошо кормленные пантеры. И они давно уже перестали украшать жизнь Мижуева, и давно уже на их упругих грудях, на бархатном теле, среди вздрагивающих в муке страсти белых ног он оставался тем, чем и был, ― одиноким, чего-то ищущим, тоскующим человеком.[21]
― Конечно, ― с горечью сказал Остап, ― по случаю учета шницелей столовая закрыта навсегда. Придется отдать свое тело на растерзание частникам.
― Частники любят наличные деньги, ― возразил Балаганов глухо.
― Ну, ну, не буду вас мучить. Председатель осыпал меня золотым дождем на сумму в восемь рублей. Но имейте в виду, уважаемый Шура, даром я вас питать не намерен. За каждый витамин, который я вам скормлю, я потребую от вас множество мелких услуг.[7]
Они идут. Проходят шагов с пятьдесят. Походка профессора становится все спотыкливее и неувереннее, и, не доходя до квартиры профессора шагов на тридцать, Жанета вдруг разражается веселым, громким хохотом, звенящим, как золотой дождь по серебряному блюду. ― Ax, шутник! обманщик! Разве меня можно одурачить! Ваши руки слишком жестки для слепого, и разве я не вижу, как дрожат ваши ресницы, когда вы через них поглядываете на меня? И шаг ваш гораздо тверже, чем у слепца. Ну, алор, марш домой, господин слепой! И пожалуйста, не делайте над собой таких фокусов, а то и навсегда останетесь слепым. На небе таких шуток не любят.[22]
Бритая и будто бы равнодушная рожа ставит кучки на номера и на дюжины; потерявшая облик крашеная дама пытает красное и черное, брошен шарик на бесшумную вертушку, и вы следите за его потерявшим всякий смысл бегом, потому что последнее поставлено и бесславно уплыло и теперь только приходится играть в бесстрастие, чтобы затем, зевнув правдоподобнее или взглянув на часы, уйти с приличным спокойствием. Никакое небо не улыбнется, и не прольется ни золотой, ни серебряный дождь, и еще много сложностей, может быть униженье, гадкое до отвратительности, но только потому, что судьба против вас, а сама страсть жива, свернулась комочком и рада в любую минуту снова расцвести и увлечь.[23]
— Спорь, не спорь, дорогой, я — Даная. Д'Анна-я! Меня прятать бессмысленно. А тем более от него. Он достанет и под землей!
Краем глаза следит: не кусаю ли губы? Ей нужна моя ревность. Моя ревность ― вот истинно золотой дождь для нее! Он не только ведь мало любил ее, он нисколько не ревновал. Я же тем и хорош, что:
― Ведь он развратил тебя, Аня! Ну станет ли порядочный человек вести свою родословную от чёрта, от дьявола?! [24]
Очень редко, в минуты крайней нужды и отчаяния (подарки на день рождения дочки), я подходил к этим сияющим «алтарям», покупал «токен», впихивал в щель. Крутились на барабанах картинки ― красные колокольчики, желтые лимоны, лиловые сливы, и всегда ― всегда! ― останавливались три одинаковых в ряд, и всегда ― всегда! ― в поддон гулким золотым дождем сыпались жетоны! Такая «ласка» смущала меня, а тем более теперь, когда Кир ясно и недвусмысленно дал понять, что это благо с его рук, что это он, и именно он, носит мне передачи от Господа Бога! Все! <...>
― Смотрите ― тут написано: «бумани»! ― Дочь засмеялась.
Ну что же ― все верно. Лишь Букву ты просил у Него ― лишь Букву и получил! Пошел золотой дождь. Бог покажется только дождем,
Не окажется больше ничем.
Потому-то Его мы и ждем так спокойно:
Он нравится всем.[25]
― Президент Жак даже привстал со стула. Он никогда не бывал в России, но заработал на войне с русскими, точнее, на их защите от красных, много денег, очень много. Так что ни Архангельск, ни Ревель, ни Кронштадт, ни Севастополь не были для него пустым звуком, названия этих прославленных русских военно-морских баз звенели для него золотым дождем.
― Сегодня же переходите работать в мой секретариат.[26]
― Нам тут и вдвоем тесно, так что давай-ка, иди, поищи другое место переночевать. А то мы и помочь можем.
Вместо ответа старик очень быстро, приятели даже не поняли, как это получилось, взял нож, который лежал на импровизированном столике в пяти метрах от деда.
― Фокус хотите? ― спросил гость и двумя пальцами легко, будто спичку, сломал трехмиллиметровой толщины лезвие. Если бы старик пукнул золотым дождем, это произвело бы меньший эффект. Для ребят, привыкших решать вопросы силой кулака, такого фокуса было более чем достаточно. Через минуту Родя и Мирон покинули помещение и вообще исчезли из поля нашего зрения. Все потекло как прежде.[27]
Она пощупала руками май, нечто теплое, изменчивое и цветущее, мир сделался маленьким и понятным, как волнистый попугайчик. Вспомнился покойный дядя Боря с «Печатного», который пожелал ей давным-давно в новогодней открытке тёплого дома. Нет, по-другому. «Золотых дождей тебе в дом и золотого дома в дожди…» — Ни дома, ни дождей. Да и ладно… Пять лет, как отряд бойскаутов, прошагало мимо.[9]
― Есть! ― воскликнула Томка. Когда набранная сумма достигла девяти тысяч, баба Шура осознала, что это равняется ее трехмесячной зарплате.
― Снимай, Тома, ― умоляющим тоном попросила она. ― Снимай, не гневи Бога.
Но Томка, очарованная не столько даже растущим выигрышем, сколько забавной анимацией с лягушками, которые прятались под синий зонт от золотого дождя, просто не могла остановиться.
― Сейчас, сейчас, ― бормотала она. ― Конечно, сниму.[28]
О радость! се валят уж к нам Слоны, богатством нагруженны,
Коврами Инда покровенны!
Народ по стогнам, по домам! Сребро и золото лиется,
Как с неба благотворный дождь![2]
«Золото, золото падает с неба!» ―
Дети кричат и бегут за дождем…
Полноте, дети, его мы сберем,
Только сберем золотистым зерном
В полных амбарах душистого хлеба![4]
Руку опустил, червонец вынул,
Думал спрятать вновь ― и нищим кинул.
Вот второй и третий, и дождём
Сыплются монеты золотые.
Он кидает с радостным лицом.
Спор и драку подняли слепые.[29]
На темной паперти, прекрасна и чиста,
рукою щедрою, стыдливой, благородной
ты сыплешь золото небес толпе народной
и ослепляешь всех, как яркая Мечта.[30]
Огнь Прометея, Марсия песни,
Все, чем дерзкое сердце живет,
Только круженье на месте,
Темный водоворот.
Ошибиться и то нельзя:
У земли ведь своя стезя,
И в чужие миры, что за этим путем,
Не прольется она золотым дождем.[31]
— Илья Эренбург, «Не уйти нам от теплой плоти...», 1919
А работает как! Не покладает рук.
Может заработаться до смерти.
Вертит пальцем большим большого вокруг.
То быстрей то медленней вертит.
Повернет ― расчет где-нибудь на заводе.
Мне платить не хотят построчной платы.
Повернет ― Штраусывальсы заводят,
золотым дождем заливает палаты.
Чтоб его прокормить, поистратили рупь.
Обкормленный весь, опоенный.
И на случай смерти, не пропал чтоб труп, салотопки стоят, маслобойни.[32]
