Купа́льница (лат.Tróllius), а также купава,[комм. 1] купавница, купавка, колупаленки, жарки, сибирская роза, авдотки, бубенчики, иногда курослеп[комм. 2] (луговой, лесной или горный) — некрупные лесные или болотные цветы из небольшого, но очень широко распространённого рода многолетних травянистых растений семейства лютиковых (лат.Ranunculaceae). В отличие от своего ближайшего родственника, калужницы, способной расти прямо в воде или в болоте, купальницы — типичные растения лугов, речных долин, лесных полян. В Западной Европе купальницы в основном встречаются в горах. А в Азии — распространены повсюду, кроме самых южных территорий.
В некоторых традиционных медицинах (в основном, на востоке) купальницу считают лекарственным растением, однако следует помнить, что корни всех купальниц — ядовиты. Самый распространённый в Восточной Европе вид — Купальница европейская ценится как раннецветущее весеннее растение, дающее много нектара. Часто купавы выращивают в садах и парках как эффектные и неприхотливые травянистые многолетники.
Купальница в научно-популярной литературе и публицистике
Весёлый и прекрасный бог, одетый в лёгкую одежду и держащий в руках цветы и полевые плоды; на голове имеющий венок из цветов купальниц, бог лета, полевых плодов и летних цветов, Купало. Он почитается третьим по Перуне и вторым по Велесе: ибо по скотоводстве земные плоды всего более служат к содержанию и продовольствию человеческой жизни, и составляют его обилие и богатство. <...> Празднование ему установлено было месяца червеца 23 и 24 дня. Тогда молодые люди обоих полов в венках и опоясаниях (гирляндах) из купальниц и других цветов вокруг расположенного огня при пении песен плясали, почасту через оный перескакивая.
До Цзун-модо узкой дорогой, обставленной пышными луговыми травами, местами сплошь состоявшими из золотого ковра купальниц, мы доехали скоро и вполне благополучно. Вскоре по выезде из Борота на влажном лугу, на ручье, кто-то узрел утицу, а затем и юных утят ― малюсеньких, но бойких, стремящихся удрать что есть мочи.[1]
— Пётр Козлов, «Географический дневник Тибетской экспедиции 1923-1926 гг.», 1925
По мере того как мы удалялись от моря и подымались по реке Тутто, мы как бы во времени переносились назад, а когда подошли к перевалу, то застали начало весны. В конце июня здесь была еще примятая прошлогодняя трава и только начинали распускаться ранние цветы: курослеп болотный ― растение, любящее воду и лесную тень, с почковидными листьями и крупными желтыми цветами; часто встречалась обыкновенная синюха с перистыми листьями и темно-фиолетовыми цветами, имеющими ярко-оранжевые тычинки. Температура заметно снизилась, и по временам шел дождь со снегом. Все это производило впечатление марта месяца. 30 июня мы подошли к водоразделу...[2]
К середине июня ярко и пышно расцветали луга. Нежно-розовые махровые шапки, синие колокольчики, ясно-жёлтые купальницы (мы называли их лазоревым цветом), малиновые звёздочки гвоздичек, да лиловые, да фиолетовые, да бурые, да ещё и просто белые цветы. Над яркоцветущими, перерастя их, поднимаются разные колоски и метёлки, отчего издали кажется, будто подернуты цветущие луга лёгким сиреневым туманом.[3]
Если сравнивать с цветами, то маслёнок, как одуванчик. Может быть, других цветов: незабудок, лютиков, кашки, кошачьих лапок ― не меньше, чем одуванчиков, расцветает на земле, но всё-таки деревенские девочки свой первый в жизни венок сплетут не из купальниц и даже не из васильков, но из солнечных одуванчиков.
В химическом отношении эти виды изучены недостаточно: в траве купальницы Ледебура найдены алкалоиды, а в листьяхкупальницы китайской — сапонины. Трава и цветки купальницы Ледебура применяются в тибетской медицине. Токсичность равна 45 мл. на 1 кг. веса.
Использование купальниц для лечения больных в домашних условиях может создать опасность отравления этими растениями.
Известно, что купальница Ледебура вызывает световые галлюцинации. За последующие годы ни купальница Ледебура, ни другие виды купальницы в медицинском плане исследованы не были. Не исключена возможность того, что результаты их подробного изучения позволят вычеркнуть купальницы из списка ядовитых растений. В настоящее время оснований для этого нет.[4]
Молодёжь об иных травах, об иных цветах той порой думает. Собираются девицы во един круг и с песнями идут вереницей из деревни собирать иван-да-марью, любовную траву и любисток. Теми цветами накануне Аграфены Купальницы в бане им париться, «чтобы тело молодилось, добрым молодцам любилось». А пол, лавки, полки в бане на то время густым-густёхонько надо устлать травою купальницей. После бани сходятся девицы к одной из подруг.[5]
А вот и седьмая трава нам надобная — это царь-трава.[6] Как громовые стрелы небесные гонят темных бесов в преисподнюю, так и царь-трава могучей своей силою далеко прогоняет силу нечистую... Вот и все семь трав, что пригодны к утолению скорби Марьи Гавриловны... Отломи от каждой по кусочку — да не забудь — с молитвой и, перекрестясь, зашей, как я сказывала...[5]
А сзади бабушка Васильевна в табачном, исстиранном платке, тёмная. Обыкновенно такая ворчунья, а нынче добрая. Беззубый рот к ушам разъехался, затихло её вечное: «Тише, тише, скверный мальчишка, выдеру, смей ты у меня!» В руках у Васильевны веник наполовину из жёлтых цветков купальницы. Точно огромный цветной веник, снуют дети, подвигаются по дороге к реке.
Скорбная луна, покинутая своим светом, медленно всплывала в белой ночи на крест колокольни. Мы с Иваном Степановичем повернули за холм и поплыли вдоль берега. По реке плыли венки и веники наполовину из жёлтых цветов купальницы, плыли они в Студёное море, веще-счастливые. А навстречу нам топотались-бежали дети.
Белые ромашки цвели возле таможенной караулки, у воды всё было желто от цветов купальницы, дальше лиловели герани, за геранями необъятно раскинулась Двина. Тут был ей конец ― море.[7]
Помнилось также, она выразила Родиону глубокомысленное удивление, какие громадные механизмы бывают пущены в ход для осуществления самых маленьких причуд природы. Она имела в виду, например, сколько могущественных физических законов, подобно хирургам столпясь над цветком купальницы, бережно раскрывают его венчик, чтоб не повредить лепестков, не причинить ранения. Она полагала, что Родиону придётся по сердцу её замечание, а тот лишь посмеялся в ответ.[8]
— Вы... вы та самая купавка — помните, Валя, вы рассказывали мне об этом цветке?
— Да, — растерянно ответила она.
— Представьте, по этому вопросу я тоже провел целое расследование... Для начала залез в энциклопедию, но ничего похожего не нашел. Там нет никаких купавок! Я тогда подумал, что это, вероятно, какое-нибудь народное название цветка, которое никак не отражено в серьезных изданиях. Перелистнул несколько страниц и вдруг вижу — купальница! Многолетнее растение из семейства лютиковых, латинское название — троллиус. Троллиус эуропеус...
— Ну надо же... — пробормотала Валя. Ей и в голову не могло прийти, что Коваленко столь серьезно подойдет к этому вопросу.
— Желтый цветок, растущий в средней полосе России... Я это семейство лютиковых досконально изучил, их очень много видов. Кстати, ближайшая родственница вашей так называемой купавки — калужница болотная. Кальта палустрис. И вообще, все эти разновидности любят сырость и влагу, растут по краям водоёмов. Впрочем, некоторые разводят как декоративно-садовые растения.
— Да-да, они росли у нас в саду, на даче. Мама их любила, за ними ухаживала, и они цвели у нас по два раза, — пробормотала Валя, мгновенно вспомнив юность. Тогда все было связано с Ванечкой, и эти цветы тоже. Она как-то сорвала купавку и украсила ею волосы.[9]
Стали храмами дубравы озарённые, а рощи ― кельями,
От купальниц золотых восходит ладан и гудит зелёный звон.
В укрепленье верным въяве зрится над берёзами и елями,
В пенье ангельском, на красных тучах, просиявший солнцем град Сион.[10]
— Сергей Соловьёв, «Сион грядущий» (из цикла «Шесть городов»), 1908
Матушка в купальницу по лесу ходила,[комм. 4] Босая с подтыками по росе бродила. Травы ворожбиные ноги ей кололи,
Плакала родимая в купырях от боли.
Купальницы болотные, Вы снова зацвели, О, дети беззаботные, Доверчивой земли! <...>
Вы снова пламенеете,
Как будто в первый раз:
Вы любите, вы смеете, ―
И август ― май для вас. [11]
↑Своё народное имя «купава» купальница делит с другим растением, причём, водным: кувшинкой или нимфеей, которую называют этим именем реже.
↑«Курослеп» — народное название в первую очередь лютика едкого, сокращённое от «куриной слепоты». Вместе с тем, сказанное в одно слово, иногда это название служит для любителей и знатоков ботаники русским «названием» некоторых жёлтых цветов, близкородственных лютику, однако растущих в других местах: на болоте, во влажном лесу или в пойме реки. Например, если в тексте встречается двойное ботаническое название, как бы видовое имя «курослеп луговой», можно с большой долей вероятности предполагать, что под ним скрывается уже не лютик едкий, а лесные или болотные виды купальницы или калужницы, — растений, родственных лютику и похожих на него, но более крупных и имеющих цветы большего размера.
↑В стихотворении «Одолень-трава» Константин Бальмонт называет цветок купальницей не в смысле точного ботанического названия, а скорее — «купальщицей». Далее следующее уточнение (водяной прострел) точно указывает, что Бальмонт имел в виду жёлтую кубышку(Nuphar luteum) — это и есть один из вариантов «одолень-травы».
↑«Матушка в купальницу по лесу ходила» — возможно, здесь Есенин имеет в виду не заросли цветов купальницы (хотя дальше речь идёт именно о траве), а день Аграфены-купальницы, 23 июня. Впрочем, если учесть, что это стихотворение автобиографическое, то и здесь не всё сходится. Сергей Есенин родился не в июне, а в сентябре.
.svg){kind=logo}
