Горо́шек мыши́ный (лат.Vícia crácca) — очень распространённые в умеренной климатической зоне вьющиеся травянистые полевые растения из семейства бобовых.[комм. 1] Мышиный горошек — это один из видов рода Горошек (лат.Vícia). Несмотря на свою кажущуюся субтильность, мышиный горошек — это многолетнее растение, очень изменчивое в рамках одного вида и имеющее очень большой (фактически, кругосветный) ареал распространения: от Дальнего Востока до Европы и Северной Америки.
...цветник от этого разрушения стал нисколько не хуже. Остатки решётки заплели хмель, повилика с крупными белыми цветами и мышиный горошек, висевший целыми бледно-зелёными кучками, с разбросанными кое-где бледно-лиловыми кисточками цветов.
Лианы густо переплетались между прямыми стволами и преграждали мне дорогу. По-видимому, это были всем известные нежный вьюнок и цепкий мышиный горошек…[6]
...всё полонила трава забвения, та самая, что выпивает всякое напоминание о человеке, ― чертополох, крапива, осот. Мышиный горошек свил, заплёл всю бережину в частый уловистый невод, так что путники едва продирались забытой деревенской улицей.[8]
Наиболее распространён среди них горошек мышиный (Vicia cracca). Действительно, бобы у него настолько мелкие, что вроде бы только для мыши по размеру и подходят.[9]
Казалось бы, при таком количестве цветков вика мышиная должна давать колоссальное количество семян. Однако не тут-то было, семена этому растению не особенно нужны, вполне хватает вегетативного размножения, оно образует большие куртины и пятна, хотя и не доминирует в луговых сообществах.[9]
Молодая зелень мышиного горошка пригодна для приготовления супов, пюре, белково-витаминных паст. Семена используются как крупа и мука. Из-за мелких размеров они развариваются быстрее гороха и не хуже его по вкусу. Вот только сбор их — дело весьма канительное. Тем не менее уж стакан-то семян на суп вполне можно собрать почти на любом лугу.[9]
Вик на свете много, даже в Подмосковье их двенадцать видов, довольно похожих друг на друга. Отличительным признаком, позволяющим узнать представителей этого рода среди других бобовых нашей флоры, является даже не длинная кисть мелких голубых или сиреневых цветов, характерная для большинства видов, а листья. У вик они состоят из очень многочисленных пар мелких листочков и оканчиваются ветвистыми усиками. К этому же роду, между прочим, относятся и совершенно непохожие на наши вики культурные бобы, которые разводят как пищевое растение. Нас с вами интересуют три вида вики, встречающиеся в средней полосе России и дающие вполне съедобные семена.
Наиболее распространён среди них горошек мышиный (Vicia cracca). Действительно, бобы у него настолько мелкие, что вроде бы только для мыши по размеру и подходят.[9]
На листьях заметны прижатые волоски. Соцветия густые, однобокие, с очень большим количеством (25–40 штук) цветков, по длине они равны листьям или чуть длиннее. Они выходят из пазух верхних листьев. На одном побеге бывает до десяти соцветий. Казалось бы, при таком количестве цветков вика мышиная должна давать колоссальное количество семян. Однако не тут-то было, семена этому растению не особенно нужны, вполне хватает вегетативного размножения, оно образует большие куртины и пятна, хотя и не доминирует в луговых сообществах. Так вот, для сохранения вида мышиному горошку вполне достаточно, чтобы бобы завязались всего из 1–1,5 % цветов. То есть из длиннющего соцветия с 40 цветами получается четыре — шесть бобов. Их может быть и больше, но тогда часть из них — пустые или с одним— тремя семенами. Бобы продолговато-ланцетные, до 3 см длиной и около половины сантиметра шириной. В них до двадцати шаровидных семян.[9]
В листьях есть витамины C и P, каротин. Сухая и свежая трава используется для компрессов при нарывах. Молодая зелень мышиного горошка пригодна для приготовления супов, пюре, белково-витаминных паст. Семена используются как крупа и мука. Из-за мелких размеров они развариваются быстрее гороха и не хуже его по вкусу. Вот только сбор их — дело весьма канительное. Тем не менее уж стакан-то семян на суп вполне можно собрать почти на любом лугу. Мышиный горошек можно разводить как декоративное растение, если дать ему свободно виться где-нибудь в уголке сада. Он неплохо переносит полутень и, как я уже писала, очень неприхотлив.
Другой вид — горошек тонколистный(Vicia tenuifolia). Он похож на предыдущий вид. Листочков у листа десять-двенадцать пар, стебель голый, более прямой, более крепкий и менее ветвистый. Кисти менее густые и более «растрепанные», эти два вида хорошо отличаются по своим флагам. У мышиного горошка отгиб флага равен или короче своего ноготка (внутренней части лепестка, скрытой в чашечке), а у тонколистного флаг вдвое длиннее ноготка, в остальном они очень похожи.[9]
Возьмём кисть и вместо <отдельных> цветков поместим новые кисти. А теперь на новом соцветии цветки снова заменим кистями. У полученного сложного соцветия ещё раз заменим цветки на кисти и т. д. В результате получаются двойная кисть, тройная кисть и т. д. Двойные кисти можно встретить, к примеру, у мышиного горошка, донника. Тройные, а тем более четверные кисти ещё более редки.[11]
— Владимир Чуб, «Что изучает наука ботаника?», 1998
Мышиный горошек в мемуарах, письмах и дневниковой прозе
Пёстрый лес (чубар-агач) постепенно заменился травами, хотя и поблёкшими, но превосходящими вышиной всадника на лошади. <...> Местами эти травы были сильно обвиты мышиным горошком, который достигал их вершины. Иногда роскошные заросли травы перемежались с рощицами деревьев, из которых рощицы яблонь имели вид садовых насаждений; яблоки в это время года уже совершенно созрели и показались нам очень вкусными.[12]
Догнал сына, хотел сказать ему: «Садись! » ― но не посмел. Сын так же задумчиво шагал по тропке. В руках его пестрели васильки, веточка белого донника, мышиный горошек, две-три полевых гвоздики. Изредка он подносил цветы к лицу, будто целовал их.[13]
Бывает, человеку собственная жизнь вдруг представляется несчастной, одинокой, набитой до краев напрасной скорбью: кажется, еще немного, крошечку, чуть-чуть ― и ты будешь бесповоротно сметен куда-то за человеческий предел. Но именно такие минуты как раз и заключают в себе полноту бытия. <...> Ему оказывают внимание ― нет, не люди, не злополучный человечник (людское признание дает приятное, однако абсолютно лживое чувство включённости в желанное пространство жизни, и только), а тот самый мир, который больше человека и, следовательно, всего человеческого во столько раз, во сколько клубящаяся над лугом гроза больше капли росы на листе мышиного горошка. Следовательно, в такую пору человек менее всего одинок.[14]
На южной стене комнаты, куда не падали из окон с колыхающимися вертикальными жалюзи прямые солнечные лучи, висела обрамленная гроза над полем. В поле стояла одинокая берёза с обвислыми ветвями-косами, а тяжелые клочья туч, выписанные с таким тщанием, что в их пучине чудились медленное шевеление, брожение раскатов густого рокота, зловеще подсвечивала гипнотическая молния. Происхождение этого грозового полотна в пояснениях не нуждалось. Картина выглядела едва ли не иллюстрацией к моей давешней фантазии ― той самой, про росу на мышином горошке и грозу над лугом.[14]
В глубине леса то здесь, то там вспыхивали розовые фонарики, облепившие голый куст волчьего лыка. Листья на нем появляются позже, после цветения. На лёгкие ползучие стебельки мышиного горошка точно лиловые и фиолетовые мотыльки дружно присели. Доносится дразнящий по весне острый запах черемши...[10]
Деревянная решётка с колышками, обделанными в виде четырёхгранных пик, когда-то выкрашенная зелёной масляной краской, теперь совсем облезла, рассохлась и развалилась; пики растащили для игры в солдаты деревенские мальчики и, чтобы отбиваться от сердитого барбоса с компаниею прочих собак, подходившие к дому мужики.
А цветник от этого разрушения стал нисколько не хуже. Остатки решётки заплели хмель, повилика с крупными белыми цветами и мышиный горошек, висевший целыми бледно-зелёными кучками, с разбросанными кое-где бледно-лиловыми кисточками цветов.
Скоро послышался отзывный рёв: Женька уже подымалась по невысокому, некрутому откосу, но нужно было ещё объесть три куста жёлтого донника, куст мышиного горошку, очень пышный, и очень пышную ветку грабового куста… И когда она сделала всё это, она успокоенно ткнула в локоть Максима Николаевича мягкой мордой, метнула дружелюбно хвостом так, чтобы попасть ему легонько в живот, и пошла к дому, грузная, переревываясь с отставшей Толкушкой.[1]
Петя с завистью смотрел на уютную соломенную халабуду. Он очень хорошо знал, как приятно бывает сидеть в таком шалаше на сухой, горячей соломе в знойной послеобеденной тени. Неподвижная духота насыщена пряными запахами чабреца и тмина. Чуть слышно потрескивают подсыхающие стручки мышиного горошка. Хорошо![5]
Лианы густо переплетались между прямыми стволами и преграждали мне дорогу. По-видимому, это были всем известные нежный вьюнок и цепкий мышиный горошек… Все мои представления и ощущения спутались. Я видел другие размеры и краски, слышал иные звуки, вдыхал новые запахи.[6]
И вот они идут по луговине к Гремячему яру. Из-под ног брызжут кузнечики, над головами вьются столбики мошкары. Где-то в Ста́рице, заросшей травой, квакают и стонут лягушки. Нюра то и дело нагибается, рвёт скромные блёклые незабудки, фиолетово-синий мышиный горошек и похожий на яичницу-глазунью бело-желтый поповник. Цветы тонко и нежно пахнут свежестью реки и сеном.[15]
Это обман, чары, ересь. Там вовсе и не светило, это лишь отраженье свечи в божьей горнице, куда нам не попасть, ― молол я чепуху. Господи, как только язык не отвалится у меня, как не засохнет и не отпадет, как стручок мышиного горошка.[7]
Заколелые, на негнущихся деревянных ногах, путники вползли на берег по едва заметной тропе и огляделись. Кругом трава по пояс: там, где когда-то резвилась детвора, где копилась жизнь, где катали в погреба, набитые льдом, бочки с рыбой, где растягивали на вешалах невода, где бродил скот и вставал на чищеницах высокий ячмень, где затевали свиданья и провожали мужиков на фронт, где гуляли свадьбы и несли усопшего на жальник, ― всё полонила трава забвения, та самая, что выпивает всякое напоминание о человеке, ― чертополох, крапива, осот. Мышиный горошек свил, заплёл всю бережину в частый уловистый невод, так что путники едва продирались забытой деревенской улицей. Четыре последние избы едва чернели крышами над дурниной.[8]
— Мышиный горошек! — вдруг сказал Шибаев.
— Что? — не поняла Инга.
— Твоё имя как мышиный горошек. Цветок такой! Синий с белым и розовым, в завитушках!
— Очень поэтично! Инга — Мышиный горошек в завитушках! Всякий на твоём месте сказал бы «роза» или какой-нибудь «тюльпан», что было бы просто неприлично. То ли дело — мышиный горошек! Ши-Бон, в тебе пропадает поэт. Ты стихи, случайно, не сочиняешь?[16]
Весь в розовом цвету ― горох мышиный,
По ели высохшей проворно в высь взбираясь,
Весёлый разговор ведет с седой крушиной,
А мак заслушался, дремотно улыбаясь.[2]
Шуршали мыши про горошек,
Мол, нас горошек огорошит,
Горошек нас не хочет, мышек,
Горошек хочет только кошек,
Хочу их ― раз-очаровать,
Горошек только... твою мать.[3]
↑Мышиный горошек — не только вьющееся, но и лазающее растение, для чего листья у него снабжены хитрым приспособлением. Длинные, парно-перистые листочки (на них от 6 до 10 пар очерёдных овальных листочков) на конце черешка имеют ветвистые чувствительные усики, способные как лассо — едва ощутив опору — очень быстро обвиться вокруг неё, закрутившись в несколько оборотов, чтобы растение могло подниматься выше к свету.
↑Мышиный горошек традиционно широко применяется в народной медицине. Отвары и настойки принимают внутрь — в качестве кровоостанавливающего, успокаивающего, противосудорожного и при почечных заболеваниях, для снятия отёков. А наружно — для ускорения созревания нарывов и в качестве ранозаживляющего.
↑ 12В.В.Личутин. «Любостай». — М.: «Современник», 1990 г.
↑ 123456Наталья Замятина. Кухня Робинзона. Рецепты блюд из дикорастущих растений и цветов. — М.: Институт технологических исследований, 1994 г. — 656 с. — (серия: Человек и природа). — 50 000 экз.
↑ 12Р. Б. Ахмедов. «Промельки» — «Бельские Просторы», 2011 г.
↑Малеева Ю., Чуб В. «Биология. Флора». Экспериментальный учебник для учащихся VII классов. — М.: МИРОС. 1994 г.
