Чабре́ц, значительно реже чебре́ц , полное название чабре́ц ползуч́ий (лат.Thýmus serpýllum) — широко распространённое русское название для многих видов низкорослых травянистых кустарничков из рода тимья́н (лат.Thýmus) семейства Яснотковые (лат.Lamiaceae), включающего в себя широко известные лекарственные и пряно-ароматические растения. Представители рода чабрец — низкорослые, иногда карликовые ароматические кустарнички и полукустарнички. Многие виды рода принадлежат к числу важнейших эфиромасличных растений, содержащих фенольные соединения — тимол, карвакрол и другие.
Название чабрец в разговорном и литературном русском языке употребляется наравне и даже чаще, чем тимьян. Оно является производным от общеславянского чабер и того же корня, что другое известное растение — чемерица. Известно множество других народных названий тимьяна (в большей степени относящиеся к виду Тимьян ползучий (лат.Thymus serpyllum): богородская трава (богородичная травка), боровой перец, верест, жадобник, лебюшка, лимонный душок, мухопал, фимиамник, чебарка...
Там, где степь ковылистее, она все-таки радостней; там хоть по увалам кое-где изредка шалфей сизеет или мелкий полынь и чабрец пестрит белизну, а тут все одно блыщание…[1]
...как приятно бывает сидеть в таком шалаше на сухой, горячей соломе в знойной послеобеденной тени. Неподвижная духота насыщена пряными запахами чабреца и тмина.[6]
Я растирал на ладони венчик чабреца и с наслаждением вдыхал его запах ― сухой, целебный и южный. И мне чудилось, что рядом, за ветряком, уже открылось море и что пахнут чабрецом не степи, а его наглаженные прибоями пески.[12]
...щитковидные соцветия тысячелистника проносили в своих мелких корзинках белый и розовый аромат, между ними вился фиолетовый чабрец, и трепет этих оттенков был похож на колебание длинной струны…[15]
Трава <чабреца> употребляется <...> внутрь в виде чая от худобища, простуды, от сердца и детям от безсонницы. В Тверской губернии в большим употреблении почти от всех женских болезней. Окуривают также отельных коров, после чего и начинают есть молоко..[16]:329-330
— Екатерина Донецкая, «Лекарственные растения в быту, медицине, косметике», 2016
Чабрец в научно-популярной литературе и публицистике
Как и в других горных районах земного шара здесь проявляется вертикальная зональность растительности. На вершинах высоких гор встречаются субальпийские растения, а ниже расстилаются цветущие ковры альпийских лугов. В начале лета их украшают жёлтые лилии Кёссельринга, голубовато-фиолетовые водосборы, белые анемоны, душистый чабрец и знаменитый «чёрный тюльпан» Кавказа ― рябчик широколистный.[17]
На каменистых открытых участках можно также выращивать некоторые вечнозеленые кизильники (Cotoneaster dammeri, C. horizontalis, C. adpressus); зверобои (Hypericum calycinum, H. olympi-cum) с великолепными крупными желтыми цветками, а также тимьяны, или чабрецы (Thymus), образующие пряные коврики с розовыми, малиновыми или белыми цветками на песке и гравии.[19]
— Александр Чечуров, «Зелень!» 2002
Зато бани у нас всегда были. Разве в ванне вымоешься, как в бане, где такой жар, — все микробы и внутри и снаружи от него гибнут. И без мыла мылись дочиста. Брали золу, заливали водой — через пару дней мыльный раствор готов. А если траву кипятком зальёшь (ромашку, душицу со зверобоем, крапиву, чабрец, полынь) да ополоснёшься — лучше всякого бальзама.[20]
Розовые веночки этого растения можно увидеть на сухих пригорках, встречаются розовые подушечки этого растения и в горах, и в низинах. Мы обычно собираем один вид — чабрец обыкновенный (Thymus serpyllum). Другие его виды произрастают в Средиземноморье — там имеется его собрат-чабрец.
Об антисептических свойствах чабрецов знали еще в древнем Египте, там их использовали для бальзамирования. Римляне же приготовляли ванны с настоем чабреца для укрепления нервной системы и лечения бессонницы. Хильдегарда обкладывала чабрецом постели инфекционных больных для борьбы с распространением эпидемии, а те, кто ухаживал за ними, носили мешочки с чабрецом на груди, чтоб не заразиться.[21]
— Елена Свитко, «Рецепты св. Хильдегарды», 2013
Собирать эту траву нужно во время цветения, осторожно срезая ножницами побеги. Сушить надо в тени, следить, чтоб сохранялась розовая окраска чабреца и его великолепный аромат. Чабрец имеет высокий процент эфирных масел, флавоноидов, дубильных веществ, минералов. Его асептическое действие помогает при различных воспалительных процессах. Чай из чабреца пьют при кашле и воспалении бронхов. С древности чабрец употребляли как ветрогонное средство, способствующее также лечению желудочно-кишечного тракта.[21]
— Елена Свитко, «Рецепты св. Хильдегарды», 2013
Трава <чабреца> употребляется от колик, схваток и снаружи на ванны. В разных местах России употребляется от разных болезней — от грудной боли, от боли в животе, от женских болезней, от зубной боли, от безсонницы, от кашля, от запоя — настойка цветов и травы, моют голову для предохранения от боли. Для очищения воздуха. <...> Им окуривают коров после теленья, кринки, чтобы снималось более сливок и сметаны, также охотничьи и рыболовные снаряды, для счастливого лова; зашивают в ладонки вместе с Петровым крестом, Corall. innata. Внутрь в виде чая от худобища, простуды, от сердца и детям от безсонницы. В Тверской губернии в большим употреблении почти от всех женских болезней. Окуривают также отельных коров, после чего и начинают есть молоко.[16]:329-330
— Екатерина Донецкая, «Лекарственные растения в быту, медицине, косметике», 2016
Нагрузивши гостя всею этою аптекою, она подводила его ко множеству стоявших тарелок. «Вот это грибки с чебрецом! это с гвоздиками и волошскими орехами; солить их выучила меня туркеня, в то время, когда еще турки были у нас в плену. Такая была добрая туркеня и не заметно совсем, чтобы турецкую веру исповедывала.
— Николай Гоголь, «Старосветские помещики» (из сборника «Миргород»), 1835
― Или еще того хуже было на солончаках над самым над Каспием: солнце рдеет, печет, и солончак блестит, и море блестит… Одурение от этого блеску даже хуже чем от ковыля делается, и не знаешь тогда, где себя, в какой части света числить, то есть жив ты или умер и в безнадежном аду за грехи мучишься. Там, где степь ковылистее, она все-таки радостней; там хоть по увалам кое-где изредка шалфей сизеет или мелкий полынь и чабрец пестрит белизну, а тут все одно блыщание…[1]
Донец близко. В разлив пчела летит к нему. Чабрец-то по разливу раньше всего распускается, пчелка на чабрец и садится. А у нас весенние ветра шибкие... её и гонит в воду, топит пчёлку Божью... В одном месте было — вода от пчелы жёлтая стала!.. Вот оно горе-то наше какое.[22]
Несколько минут они сидели молча, улыбаясь и любовно рассматривая друг друга, точно они не видались целые годы. В овраге было тихо; только слышно было, как гудели пчелы над цветами мяты и богородской травы. Молодой человек придвинулся к девушке и взял её руку. <...>
На небе загорались звёзды. Зеленый скат оврага был увлажнен росою; мята и богородская трава благоухали сильнее; майские жуки то и дело проносились мимо с монотонным гудением. В кустарнике бобовника пел соловей.[23]
Подпоручик Борис Владимирович Яхонтов, младший офицер седьмой роты, в первый раз участвует на больших маневрах, и они еще не утратили для него своеобразной прелести кочевой жизни. Все ему продолжает нравиться: ежедневная перемена местности, деревень, лиц и оттенков в наречиях; девки в опрятных малорусских хатах, наполненных душистым запахом чабреца и полыни, стоящих пучками за иконами…[24]
Петя с завистью смотрел на уютную соломенную халабуду. Он очень хорошо знал, как приятно бывает сидеть в таком шалаше на сухой, горячей соломе в знойной послеобеденной тени. Неподвижная духота насыщена пряными запахами чабреца и тмина. Чуть слышно потрескивают подсыхающие стручки мышиного горошка. Хорошо![6]
От троицы только и осталось по хуторским дворам: сухой чабрец, рассыпанный на полах, пыль мятых листьев да морщиненная, отжившая зелень срубленных дубовых и ясеневых веток, приткнутых возле ворот и крылец.[7]
Григорий упал на нары, хотел ещё блуждать в воспоминаниях по исхоженным, заросшим давностью тропам, но сон опьянил его; он уснул в той неловкой позе, которую принял лёжа, и во сне видел бескрайнюю выжженную суховеем степь, розовато-лиловые заросли бессмертника, меж чубатым сиреневым чабрецом следы некованых конских копыт…[7]
Один из них, молодой цыгановатый красноармеец, в пути сошел с ума. Всю дорогу он пел, плясал и плакал, прижимая к сердцу пучок сорванного душистого чабреца. Он часто падал лицом в раскаленный песок, ветер трепал грязные лохмотья бязевой рубашки, и тогда конвоирам были видны его туго обтянутая кожей костистая спина и черные потрепавшиеся подошвы раскинутых ног. Его поднимали, брызгали на него водой из фляжек, и он открывал черные, блещущие безумием глаза, тихо смеялся и, раскачиваясь, снова шел.[7]
Мальчику, видимо, понравилась эта игра. Он, посапывая, добросовестно повторял за Клавой названия цветов. А она так ими и сыпала:
— Вот, глянь, это подмаренник. А это купава. Вот та, с белыми колокольцами. А это кукушкины слёзки.
Я слушал и только удивлялся. Девочка знала множество цветов. Она называла дрёму, ночную красавицу, гвоздику, пастушью сумку, копытень, мыльный корень, шпажник, валерьяну, чебрец, зверобой, чистотел и много других цветов и трав.[25]
Большая серебряная рыбина высоко подскочила над водой. Женя вскрикнула от испуга и рассмеялась. Горы стали голубыми, запели птицы, одуряюще запахло чабрецом. Они собирали шишки, искали малахитовые камушки, пели песни, и Ричард весело и покорно восхищался горами и цветами, хотя он презирал старомодное восхищение пейзажами. Назад по камням Женя побоялась переходить, и они пошли в обход до висячего моста.[11]
Тихое сияние этих облаков достигало земли, проходило по моему лицу, и я закрывал глаза, чтобы уберечь их от резкого света. Я растирал на ладони венчик чабреца и с наслаждением вдыхал его запах ― сухой, целебный и южный. И мне чудилось, что рядом, за ветряком, уже открылось море и что пахнут чабрецом не степи, а его наглаженные прибоями пески. Иногда я задремывал около жерновов. Высеченные из розового песчаника жернова переносили мою мысль ко временам Эллады.[12]
До чего же необычно смотрятся любые растения на борту станции. Так было с проросшей луковицей два месяца назад, то же самое происходит сейчас. Я смотрю на эти тоненькие стебелечки, тянущиеся к свету лампы, на эти маленькие листочки, выросшие, в прямом и переносном смысле, оторванными от Земли. И не перестаю поражаться силе и желанию жизни. Как из этих семян, вдвое меньше макового зернышка, выросли эти растения? Да, живую зелень не заменит никакая краска, живая она и есть живая. Их всего семь, выросших в кювете растений. Свет, тепло и питательная жидкость из американской оранжереи «Астрокультура» сделали свое дело. Извини меня, растение, но я должен проверить насколько надпись на пакете с семенами соответствует содержимому. Чебрец имеет свой, ни на что не похожий запах. Я знаю этот запах с детства, мы собирали чебрец ― чибурок в степи и на буграх для заварки чая. Это запах далекого детства. Иногда, но очень экономно, я заваривал чебрец для бани, на даче. И всякий раз этот запах возвращал меня в детство. Вообще, запаховая ассоциация ― великая вещь. Особенно это должно быть заметно здесь, на станции, где существует дефицит запахов. «Еще раз извини, маленькое растение», ― и я отрываю один листочек. Подношу эту маленькую веточку к носу, пытаясь почувствовать «запах детства». Запах едва различим ― то ли американский чебрец не так пахнет, то ли от того, что он рос в космосе. Растираю между пальцами веточку ― листочек и запах усиливается. Этот ни с чем не сравнимый чебрец! Вдыхаю всей грудью ― до чего же здорово![14]
После дождя они дышали открытыми ртами, как дети во сне. Вот проплыла замшевая мята с крестовидными веточками, вдруг дико взглядывала на меня ромашка, невнятное бормотание пастушьей сумки с истончившейся на цветках желтизной перемежалось пламенным восклицанием мака, щитковидные соцветия тысячелистника проносили в своих мелких корзинках белый и розовый аромат, между ними вился фиолетовый чабрец, и трепет этих оттенков был похож на колебание длинной струны… И вдруг вся эта нежная пастораль наматывалась на бешеный рев поезда: мы останавливались и одинаковым движением зажимали уши руками. И снова цветы торопливо спускались с насыпи, лишь только исчезал шум поезда.[15]
Я ремни спустила у сандалий,
Я лениво расстегнула пояс…
Ах, давно глаза читать устали,
Лжет Коран, лукавит Аверроэс! Поспеши… Круглится лик Селены; Кто б ты ни был ― будешь господином. Жарок рот мой, грудь белее пены, Пахнут руки чебрецом и тмином.
Днем чебрец на солнце я сушила,
Тмин сбирала, в час поднявшись ранний…
В эту ночь ― от Каспия до Нила ―
Девы нет меня благоуханней![2]
С какой отрадой неустанной,
Молясь, припоминаю я
Твоих церквей напев гортанный,
Отчизна дальняя моя!
Припоминаю в боли жгучей,
Как очерк милого лица,
Твои поля, ручьи и кручи,
И сладкий запах чебреца…[2]
— Владимир Нарбут, «Закачусь в родные межи...» (из цикла «Большевик»), 1920
Шерсть у псов ― взлохмаченный репейник,
В полумраке, мягком, как баран,
На груди сверкнула нитка денег,
Просквозил в летучем ситце стан.
Я сухой чабрец перетираю,
Я гляжусь в глаза, чья глубь темна,
Словно я прильнул губами к краю
Пиалы, где не находишь дна…[5]
Из камня дикого ограда
И всем ветрам доступный крест ―
Какой еще награды надо
Для уроженца здешних мест?
Тому, кто с юных лет по миру
Пошел бродить, все пережил,
Все отдал жизни, только лиру
Свою до гроба сохранил.
Ее загробный звук, быть может,
Встревожит чьи-нибудь сердца,
И у креста пастух положит
Пучок сухого чабреца.[8]
— Николай Туроверов, «Я только зовам сердца внемлю...» (из цикла «Родина»), 1940
Просохнет земля на могиле моей,
И слезы у матери станут скупей,
А горе твое, престарелый отец,
Заглушит над гробом растущий чабрец.[8]
Но только меньше смуглый нос, Нежнее шеи цвет, И говорят пятнадцать кос, Что ей пятнадцать лет.
Она в саду горит как мак
И пахнет, как чебрец.
Стучу в резную дверь, но так,
Чтоб не слыхал отец[9].
Поглядел царь-батюшка пресветлый,
Таково поглядел из-под ладони
На четыре на стороны света:
Впереди ― ковыльное раздолье, Чернобыл волновой, чабрец луговой,
А еще ― далекие туманы,
А еще ― высокие могилы.[26]
Лишь запах чабреца, сухой и горьковатый, Повеял на меня ― и этот сонный Крым, И этот кипарис, и этот дом, прижатый К поверхности горы, слились навеки с ним. <...>
Скопление синиц здесь свищет на рассвете,
Тяжелый виноград прозрачен здесь и ал.
Здесь время не спешит, здесь собирают дети
Чабрец, траву степей, у неподвижных скал.[10]
Лежат, убитые,
среди чебреца
и тот, из Питера,
и тот, из Ельца,
и тот, из Барабы…
А тот, из Костромы,
еще живой как будто,
и лишь глаза странны.[13]
— Евгений Евтушенко, «Азбука революции» (из цикла «Братская ГЭС»), 1965
Легкая билась волна о колена, Белый кружился над ней голубок, Тихо стекала жемчужная пена С чресел богини на гладкий песок. Юноша смуглый глядел изумленно,
Сбилось у ног его стадо овец.
Шла она легкой походкой со склона
К людям в долину, срывая чебрец.[5]
И к траве обращаюсь: «Трава, ты всего зеленей и сильней. Ни срубить, ни разрушить тебя невозможно, ты начальница жизни. Спаси!»
Рифма! Дыра! Корова!
Луг и живая изгородь!
Башенка остролиста. Веточка чабреца.[29]
— Михаил Айзенберг, «И подобно придурковатому дырмоляю...», 1989
Скрывается в имени некий изъян
и прячется корень его приворотный,
и мы собираем ползучий тимьян,
чабрец, череду и багульник болотный.[30]
— Светлана Кекова, «Скрывается в имени некий изъян...», 1995
↑ 12А.Е.Кручёных. Стихотворения. Поэмы. Роман. Опера. Новая библиотека поэта (малая серия). — СПб.: Академический проект, 2001 г.
↑ 12В. Нарбут. Стихотворения. М.: Современник, 1990 г.
↑ 12345В. Рождественский. Стихотворения. Библиотека поэта. Большая серия. — Л.: Советский писатель, 1985 г.
↑ 12Катаев В.П. «Белеет парус одинокий». — М.: Эксмо, 2007 г.
↑ 1234М.А.Шолохов, «Тихий Дон». — М.: Молодая гвардия, 1980 г.
↑ 123Н. Н. Туроверов. Возвращается ветер на круги свои… Стихотворения и поэмы. Под ред. Б. К. Рябухина; биогр. статья А. Н. Азаренкова. — М.: Художественная литература, 2010 г.
↑ 12Катаев В.П. Избранные стихотворения. Москва, «Астрель», 2009 г.
↑ 12Заболоцкий Н.А. Полное собрание стихотворений и поэм. Новая библиотека поэта. Санкт-Петербург, «Академический проект», 2002 г.
↑ 12Даниил Гранин, «Иду на грозу». — М., «Молодая гвардия», 1966 г.
↑ 12Константин Паустовский. Избранные произведения в 2 т., том 2. М.: Художественная литература, 1977 г.
↑ 12Евгений Евтушенко, «Братская ГЭС». — Москва: Советский писатель. 1967 г.
↑ 12Ю. В. Усачев Три жизни в космосе. — М.: Гелеос, 2004 г.
↑ 12Полянская И., «Прохождение тени». — М.: Вагриус, 1999 г.
↑ 12Екатерина Донецкая. Лекарственные растения в быту, медицине, косметике. Описание растений, выращивание и сбор, сроки хранения, показания. Том шестой (С-Я). — М.: Издательство Вече, 2016 г.
↑Карпун Ю. Н. Природа района Сочи. Рельеф, климат, растительность. (Природоведческий очерк). — Сочи, 1997 г.
↑Борис Екимов. «Пиночет». — Москва, «Вагриус», 2001 г.
↑Александр Чечуров. «Зелень!» — М., журнал «Сад своими руками», от 15.11. 2002 г.
↑Колпакова О. В. Большое сочинение про бабушку. — Екатеринбург, «Урал», №8, 2011 г.
↑ 12Елена Свитко. Рецепты св. Хильдегарды. — М.: Мультимедийное Издательство Стрельбицкого, 2014 г. — 280 стр.
↑В. В. Немирович-Данченко. Сочинения. Том 2. Из книги паломничеств и путешествий. — М.: «Терра», 1996 г.
↑Алексей Будищев. «Степные волки. Двадцать рассказов». Санкт-Петербург: типо-лит. Б. М. Вольфа. 1897 г. — 321 с.
↑А. И. Куприн. Собрание сочинений в 3-х томах. Т. 3. — М.: ГИХЛ, 1954 г. — 575 с. — С. 137
↑Константин Паустовский. Избранные произведения в 2 т., том 2. М.: Художественная литература, 1977 г.
↑А. Штейнберг. «Вторая дорога». М.: Русский импульс, 2008 г.
↑Л. Алексеева. «Горькое счастье». М.: Водолей, 2007 г.
↑А. Тарковский. Собрание сочинений: В 3 т. М.: Художественная литература, 1993
↑М. Айзенберг. «Переход на летнее время». — М.: Новое литературное обозрение, 2008 г.
