Тюльпан

Тюльпан лесной (Иран)

Тюльпа́н (лат. Túlipa) — многолетние травянистые луковичные растения из семейства лилейных (лат. Liliáceae) с крупными и очень узнаваемыми цветами узкой бокаловидной формы. Тюльпан — одно из самых популярных декоративных цветочных растений в мире, существуют тысячи гибридов, сортов и форм тюльпанов, выращиваемых в промышленных масштабах. Ещё в XVII веке в Голландии случился бум спроса на эти цветы, получивший название тюльпаномании, который завершился крахом на голландской бирже в 1637 году.

В дикой природе встречается более ста видов тюльпанов, в основном, произрастающих в засушливых и горных районах Средней Азии, а также в Европе, Казахстане, Иране, Турции и на севере Индии. В европейской части России тоже можно найти несколько дикорастущих видов, самый известный из которых — тюльпан лесной с небольшими жёлтыми цветами.

Кроме тюльпанов «обыкновенных» в биологии известны также и «морские тюльпаны» или баля́нусы — это донные животные, усоногие рачки из подотряда морских желудей, форма известковой раковины которых и в самом деле напоминает тюльпан.

Тюльпан в прозе

	Воздушная красавица, незаметно скрывавшаяся некогда в чашечке роскошного тюльпана и снова вышедшая оттуда во всём прихотливом убранстве своём, эта непостижимо-пленительная принцесса Гамагег долго повсюду носилась за моим живописцем и приводила его в такой восторг, которого, вероятно, при взгляде на неё не чувствовал и сам великолепный царёк блох, удивительный мейстер Фло.
	— Иван Панаев, «Белая горячка», 1840

	Сколько росло тут чудных цветов! Белые чашечки лилий с ярко-красными тычинками, небесно-голубые тюльпаны, колеблемые ветром, яблони, отягчённые плодами, похожими на большие блестящие мыльные пузыри. Подумать только, как всё это блестело на солнце!
	— Ганс Христиан Андерсен, «Колокол», 1845

	Я никак не ожидал, чтоб Фаддеев способен был на какую-нибудь любезность, но, воротясь на фрегат, я нашёл у себя в каюте великолепный цветок: горный тюльпан, величиной с чайную чашку, с розовыми листьями и тёмным, коричневым мхом внутри, на длинном стебле. «Где ты взял? » ― спросил я. «В Африке, на горе достал», ― отвечал он.
	— Иван Гончаров, Фрегат «Паллада», 1855

Стоит припомнить один из древнейших, если не древнейший случай спекуляционной горячки. Он любопытен во многих отношениях. В 1554 году естествоиспытатель Бусбек вывез в Европу из Адрианополя тюльпан, который скоро сделался любимым цветком голландцев. Любовь эта в годы 1634-1638 обратилась в настоящую манию и, Бог знает почему, совершенно отуманила головы практических и флегматических жителей Нидерландов. Деньги, поместья, дома, скот, посуда, платье ― всё уходило на приобретение тюльпановых луковиц. И увлекался не один какой-нибудь класс народа: жертвами тюльпаномании были и дворяне, и трубочисты, и купцы, и кухарки, и крестьяне, и ремесленники. Понятно, что собственно любовь к тюльпанам была подхвачена и раздута спекуляцией. Продавцы и покупатели тюльпанов имели свои биржи, своих маклеров, писцов и проч. Вот что говорит цитируемый Максом Виртом (Geschichte der Handelskrisen, 1874) Джон Францис: «История голландской тюльпаномании не уступит в поучительности ни одному из подобных периодов. В 1634 г. главные города Нидерландов увлеклись спекуляцией, которая разорила солидную торговлю, вызвала алчность богачей и бедняков, подняла цену цветов до того, что они продавались дороже, чем на вес золота, и, наконец, как всегда в таких случаях бывает, разрешилась всеобщим горем и диким отчаянием. Многие совершенно разорились, немногие обогатились. Основания тогдашней спекуляции были те же, что и ныне. Дела заключались на поставку в срок известных видов луковиц, и были случаи, что на уплату разницы по сделке о двух луковицах шло всё имущество спекулянта. Заключались контракты и платились тысячи гульденов за тюльпаны, которых даже и в глаза не видали ни маклера, ни продавцы, ни покупатели. Некоторое время, как обыкновенно бывает, все выигрывали и никто не был в проигрыше. Бедняки богатели; высшие и низшие классы торговали цветами; маклеры наживались, и трезвый голландец мечтал о прочном счастье. Страна предалась обманчивой надежде, что страсть к цветам будет длиться вечно. А когда узнали, что лихорадка проникла и за границу, то решено было, что богатства всего мира сосредоточатся на берегах Зюдерзее и что отныне бедность станет мифом в Голландии. Что верование это было вполне искренно, доказывается теми ценами, которые, по свидетельству многих достоверных современников, платились за тюльпаны». Действительно, цены платились громадные. Тюльпановые луковицы продавались на вес гранами, причём различные виды тюльпанов ценились различно. Двести гран вида Semper Augustus стоили 5500 флоринов, 410 гран Viceroy ― 3000 флоринов и т.д. Были сделки такого рода: за луковицу давалась новая карета и пара лошадей с упряжью, за другую ― двенадцать акров земли. Из дел города Алькмара видно, что в 1637 году сто двадцать луковиц было продано с публичного торга в пользу сиротского дома за 90 000 флоринов Понятно, какие громадные суммы переходили из рук в руки каждый день, какие состояния складывались и разрушались в самый короткий срок. Биржевая игра со всеми её нынешними приливами и отливами была уже налицо. Вся разница, как говорит Макс Вирт, состоит в том, что акции назывались тогда «тюльпанами». Из множества относящихся к тому времени анекдотов приведём два. Один купец велел подать закусить матросу, который доставил ему на дом какие-то товары. Закуска была очень скромная ― селёдка и кружка пива. Матрос захотел её чем-нибудь приправить и искрошил в селёдку лежавшую тут же в комнате луковицу. Оказалось, что завтрак матроса обошелся в 500 флоринов, потому что такова была цена луковицы: она была тюльпановая, и купец её только что приобрёл. Один англичанин нашёл в саду несколько тюльпановых луковиц и взял их себе для научных исследований. Он был обвинен в воровстве и должен был уплатить громадные деньги. Не одна Голландия одурела. И Лондон, и Париж обезумели, хотя и в меньшей степени. Наконец, наступила минута расплаты за глупость. Завеса упала с глаз, и луковицы оказались луковицами, чем им и надлежит быть. Настала паника. Тот, кто вчера ещё владел громадным состоянием в виде нескольких тюльпанов, которые стоило только вынести на рынок, чтобы иметь и землю, и лошадей, и экипажи, и деньги, и всё благо земли ― сегодня оказался нищим.

— Николай Михайловский, «Борьба за индивидуальность», 1875

Он хорошо сделал, отдав это приказание. Кустарник скрывал в своей чаще врага, который мог повредить переселенцам несравненно больше, чем дикие звери. С последними боеры ещё могли справляться, но против первого у них не было средств защиты. Между тем враг этот был с виду очень незначителен. Это было растение, похожее на порей и образовавшее из своих нежно-зелёных листьев густой ковёр под деревьями. Растение это, свойственное тропическим странам, очень походит своими листьями и цветами на обыкновенный тюльпан; оно принадлежит к семейству ирисов и к роду морея. На первый взгляд это растение может показаться совершенно безобидным. Однако в нём скрыт страшный яд, быстро убивающий травоядных животных. Почти вслед за бегством последнего раненого льва, проголодавшиеся бараны кинулись под деревья искать себе пищу. Пастухи, столпившиеся в кучу и с увлечением обсуждавшие происшествие со львами, не обратили внимания на то, как жадно набросились жирнохвостки на эту траву. Им даже и в голову не приходило посмотреть, нет ли в кустарнике ядовитого тюльпана, существование которого хорошо было известно всем трансваальским боерам, так как редкое стадо у них не терпит временами урона от этого растения. Проницательные глаза Карла де Моора отлично видели пучки тюльпана вперемежку с другою травою. Он даже весело улыбался, глядя, с какою алчностью бараны пожирали привлекательное и сочное на вид растение. «Вот и отлично! — злорадно подумал он, — часть моей задачи совершается сама собою, без моего содействия». Лицо его моментально приняло обычное угрюмое и бесстрастное выражение, когда бааз заметил, наконец, присутствие вредного растения, и Карл де Моор сейчас же выказал более всех сожаления, усердно помогая отгонять от ядовитого тюльпана несчастных животных.

— Майн Рид, «Переселенцы Трансвааля», 1883

	Другие цветы, лишённые аромата, отличались зато пышною красотою, как, например, холодные красавицы камелии, разноцветные азалии, китайские лилии, голландские тюльпаны, огромные яркие георгины и тяжёлые астры.
	— Александр Куприн, «Столетник», 1895

	― Говорил? Ишь ты! Ну, левкой, резеда, тюльпан. Важный цвет ― тюльпан. Он на грядке, точно исправник, надутый, спесивый. ― Пион ещё, ― говорит Жданов. ― Помню, цветок был такой ― пион.
	— Борис Горбатов, «Большая вода», 1939

Оно всегда приходило после пережитой тревоги, и тогда Григорий как бы заново видел всё окружающее. У него словно бы обострялись зрение и слух, и всё, что ранее проходило незамеченным, ― после пережитого волнения привлекало его внимание. С равным интересом следил он сейчас и за гудящим косым полётом ястреба-перепелятника, преследовавшего какую-то крохотную птичку, и за медлительным ходом чёрного жука, с трудом преодолевавшего расстояние между его, Григория, раздвинутыми локтями, и за лёгким покачиванием багряно-чёрного тюльпана, чуть колеблемого ветром, блистающего яркой девичьей красотой. Тюльпан рос совсем близко, на краю обвалившейся сурчины. Стоило лишь протянуть руку, чтобы сорвать его, но Григорий лежал не шевелясь, с молчаливым восхищением любуясь цветком и тугими листьями стебля, ревниво сохранявшими в складках радужные капли утренней росы. А потом переводил взгляд и долго бездумно следил за орлом, парившим над небосклоном, над мёртвым городищем брошенных сурчин… Часа через два они снова сели на лошадей, стремясь достигнуть к ночи знакомых хуторов Еланской станицы.

— Михаил Шолохов, «Тихий Дон» (Книга четвёртая), 1928-1940

С какой гордостью он показывал мне, бывало, каждый новый розовый куст, каждый тюльпан, расцветающий весной, и говорил, что для него нет больше удовольствия, чем следить, «как он лезет из земли, как старается» ― и потом пышно расцветает. Я редко встречала мужчин, ― кроме разве садоводов, которые так любили бы и знали цветы, как А.П. Ему даже не странно было дарить цветы, хотя это было не принято по отношению к мужчинам. Но я помню, как, когда он уезжал за границу, как-то мне захотелось ему привезти цветов на дорогу, и я подарила ему букет бледно-лиловых гиацинтов и лимонно-жёлтых тюльпанов, сочетание которых ему очень понравилось. На одной из книг, ― томик пьес, который он подарил мне, ― стоит шутливая надпись: «Тюльпану души моей и гиацинту моего сердца, милой Т.Л.» ― и наверно, когда он делал эту надпись, перед его глазами встала Москва, первая капель, мартовский ветер, обещающий весну… и наша весёлая компания, приехавшая на Курский вокзал проводить его и чокнуться стаканами вина, пожелав счастливого пути…

— Татьяна Щепкина-Куперник, «О Чехове», 1952

Ещё один постоянный отдел «Произведения молодых авторов», где дочь поэта Мирра Бальмонт, 13 лет от роду, писала с величайшей и многообещающий простотой: Связку белых венчальных цветов Я искал для невесты моей. Но нашёл я лишь чёрный тюльпан, Не нашёл я цветка ей белей… — После этого «чёрного тюльпана» редакция стала смотреть в оба, и уже никакие просьбы и ходатайства отцов и матерей не могли поколебать принятого за правило решения.

— Дон Аминадо, «Поезд на третьем пути», 1954

Если бы стекла было на земле так же мало, как алмазов, и, наоборот, если бы алмазов было так же много, как стекла, то, конечно, стекло бы ценилось на вес золота. Однажды Кира спросила меня, где люди выкапывают стекло, и мне пришлось рассказать ей, что стекло не выкапывают, а делают из песка. Я начал рассказывать ей об этом и через полчаса с ужасом поймал себя на том, что рассказываю совершенно не то. Я рассказал ей, как внутрь стеклянного шара запаяли единственное семечко редчайшего чёрного тюльпана и привезли его на корабле в страну Голландию, и как из-за этого семечка началась кровавая война между цветоводами, и как она окончилась только потому, что двухлетний мальчик незаметно ушёл от заболтавшейся няньки и сорвал выращенный из этого семечка чёрный тюльпан, в то время когда часовой, охранявший цветок, спрятался за полосатую будку, чтобы закурить на ветру трубку. Через много лет голландские женщины поставили этому мальчику памятник за избавление от братоубийственной войны. Потому что как только мальчик уничтожил единственный цветок, причина для войны исчезла. На этом памятнике мальчик был изображён разрывающим на части в непонятном детском азарте царственный чёрный тюльпан. Я не заметил той черты, где рассказ о стекле вдруг превратился в вымысел. Отрезвление у меня пришло после первого же делового замечания Киры. ― Тюльпан растёт не из семян, а из луковицы, я знаю, ― сказала она. ― У нас дома был тюльпан. Если его сорвать, то через год вырастет другой. А они были дурные, голландцы, и не знали об этом. Зря затеяли эту войну. Она помолчала, вздохнула и добавила: ― А ещё цветоводы! Я покраснел. Никогда ещё я так глупо не попадался со своими выдумками, даже в детстве.

— Константин Паустовский, «Книга о жизни. Время больших ожиданий», 1958

	― Перевода стихов не может быть, конечно, ― сказала Туся. ― Нужно взять луковицу того же сорта и вырастить, вывести из неё новый, такой же прекрасный тюльпан. Вывести ― а не перевести.
	— Лидия Чуковская, «Памяти Тамары Григорьевны Габбе», 1960

Когда стемнело, мы гуляли с нею в песках, и она уходила всё дальше и дальше от лагеря, так что мне было не по себе, но я, конечно, не показывал виду. Она рассказывала, как пахнут растения в пустыне: тюльпан Андросова, например, пахнет сладковато, как и полагается лилейным, у касатика тонкий запах анисового яблока, а у цветущего астрагала ― еле слышный, чрезвычайно приятный запах, немного похожий на запах сирени. «А домой-то мы вернёмся? » ― хотелось мне спросить. Вообще, продолжала она, растения в песках пахнут слабо.

— Юрий Трифонов, «Утоление жажды», 1962

Моя фантазия в Царском Селе вообще много «рисует», буйно, не зная границ: перед сном я люблю собирать в одном помещении всё срезанные цветы, чтобы ночью они были друг подле друга. Я не только общаюсь с «душами цветов», чей язык хорошо понимаю, но и создаю свой первый литературный опыт, который ― как же ещё иначе ― называется «Вечная любовь». Действующие лица ― тюльпан и лилия, которые познакомились и полюбили друг друга, когда их поставили на столике у постели больной. Когда больная, молодая девушка, умирает, лилию кладут к ней в гроб ― тюльпан увядает от тоски и любви к потерянной подруге…

— Ольга Чехова, «Мои часы идут иначе», 1973

Врач и натуралист Корнелиус ван Барле получил премию за чёрный тюльпан «Роза Барле». Тюльпаны попали в Голландию с острова Цейлон. Корнелиус занялся их выращиванием. В главном центре разведения, в городе Гаарлеме, объявили конкурс на необычный чёрный тюльпан. Натуралист был близок к цели, когда по ложному обвинению попал в тюрьму. Там он познакомился с Розой Грифус, дочерью тюремщика. Молодые люди полюбили друг друга. Корнелиус передал Розе три луковицы, которые дали жизнь совершенно чёрному тюльпану. Ну, а дальше хеппи-энд: свобода, премия, слава, приправленные пламенной любовью.

— Юрий Безелянский, «В садах любви», 1993

Пагубно на тюльпаны действуют гвоздики, ландыши, лилии, нарциссы, розы, душистый горошек, желтые примулы, резеда, орхидеи, маки. Их используют совместно только в композициях, рассчитанных на непродолжительное стояние. Но имеются примеры и полезного соседства. Так, веточка кипарисовика, поставленная вместе с тюльпанами в воду, не только удлиняет жизнь цветов, но и придает им более интенсивную окраску. Благоприятно влияет на них и другое хвойное растение ― туя.

— Анатолий Савченко, «Радость моя — тюльпаны», 2002

Тюльпан в поэзии

Гибридные тюльпаны (Голландия)

	Вся разность жизни в разности Движенья, А в протчем всё равно растут как гриб; Агаты, литофиты, прозябенья, Полип, орангутанг и караиб Равно живут и переходят в росты, Имеют пищу, силу, плод, наросты И, может статься, чувственный орга́н; Кто испытал, не дышит ли тюльпан?
	— Пётр Словцов, «Материя», 1796

	‎Погляжу ли, как гордится Ровным стебельком тюльпан: И тотчас вообразится Мне Анютин стройный стан.
	— Иван Крылов, «Вечер», 1796

	Вотще тюльпан в долине спит, Коль на чело его склоненно Скатился с тверди Маргарит, Подъяв чело одушевленно...
	— Семён Бобров, «Херсонида, или Картина лучшего летнего дня в Херсонисе Таврическом», 1804

Вы лёд: душа в вас как гранит жестка. Вы слёзы лить готовы над романом, А человек пред вами хоть умри ― Вам всё равно. Каким-нибудь тюльпаном, Который свянет нынче ж до зари, Вы дорожите… Это ведь ужасно! ― Возьмите, я хоть всё цветы отдам, Мне их не надо… Но зачем же вам Тюльпан так нужен? ― Ангел мой прекрасный, И можете вы спрашивать ― зачем? Глядеть и знать, что вы его касались, Что вы ему с любовью улыбались ― А я слезами оболью… Затем, Чтоб он всегда мне вспоминал мгновенье, Когда от вас теперь, из сожаленья, Он дан мне…

— Аполлон Майков, «Машенька», 1845

	Тюльпан не пахнет. Немцы говорят: «И честный Фриц раз стибрил поросят»; Лукреция, — не будь удар кинжала, — Весьма возможно, тоже бы рожала.
	— Генрих Гейне (пер. Вейнберга), «Несовершенство», 1850-е

	Тюльпан не пахнет, как ни мил для глаз; И честность, говорят, иным не к роже; Не заколись Лукреция — как раз, Пожалуй, забеременела б тоже.
	— Генрих Гейне (пер. Михайлова),, «Несовершенство», 1850-е

	А Майков Аполлон, поэт с гнилой улыбкой, Вконец оподлился ― конечно, не ошибкой… И Арапетов сам ― сей штатский генерал, Пред кем ты так смешно и странно трепетал, ― Стихами едкими недавно поражённый, Стоит, как тучный вол, обу́хом потрясённый, И с прежней дерзостью над крутизной чела Уж не вздымается тюльпан его хохла!
	— Николай Некрасов, «Послание к Лонгинову», 1854

	Мне говорят, что Марина многим дарит свои ласки. Что ж! получаю ли я меньше любви оттого? Если солнце живит шиповник в саду у соседа, Хуже ль в саду у меня алый сверкает тюльпан?
	— Валерий Брюсов, «Мне говорят, что Марина многим дарит свои ласки…», 1912

	…Помните, был так ярок электрический тюльпан, Запоздалые извозчики врывались в окно… Кто меня целовал у старого дивана Вы — или он?
	— Надежда Львова, «Мне нравятся Ваши длинные ресницы…», 1913

	Мне очи застит туман, Сливаются вещи и лица, И только красный тюльпан, Тюльпан у тебя в петлице.
	— Анна Ахматова, «Не любишь, не хочешь смотреть…», 1913

Я женился на тюльпане, Всех пригожей и румяней, Пестик золотой. Он звенит в моем закуте, Зяблым листиком на пруте, ― Бубенец лесной! И в избушке закоптелой Розовеет его тело, Голубеет бровь. В мой пробор, в седины прялки, Как сестра, вплела фиалки Зимняя любовь! <...> Глядь, и добрая буренка Долговязого теленка Ластит языком! Мой тюльпан благоухает В бородатом терпком рае Лебединым сном. Старость, старость, напоследки Сбылась сказка самоедки Про медведя-Рум! Как любил бурнастый Пай-я Белокрылого из рая Под еловый шум.

— Николай Клюев, «Я женился на тюльпане...» (из цикла «О чем шумят седые кедры»), 1932

	Хозяин сада смугл и в рожках, Пред ним бегут кусты, дорожки И содрогается тюльпан, Холодным страхом обуян. Умылся желью бальзамин, Лишь белена да мухоморы Ведут отравленные споры, Что в доме строгий господин...
	— Николай Клюев, «Хозяин сада смугл и в ро́жках...», 1933

	Казалось: уж воздух их выпил, и горем примята толпа, и вдруг, как надежда, как вымпел, расправился жёлтый тюльпан!
	— Николай Асеев, «Вдохновенье» (из цикла «Высокогорные стихи»), 1934

	Я сегодня сосновый стан Обгоняла на всех дорогах. Я сегодня взяла тюльпан — Как ребёнка за подбородок.
	— Марина Цветаева, «Стихи сироте», 1936

	Где-то на пределе красоты Женщина становится тюльпаном Или птицей… Мне казалось странным, Что они реальные. Что ты, ― Извини! ― что ты владеешь речью…
	— Илья Сельвинский, «Где-то на пределе красоты...», 1958

См. также

• Лилия
• Нарцисс
• Бархатцы
• Герань
• Левкой
• Львиный зев
• Чемерица
• Амариллис
• Безвременник
• Тюльпанное дерево