Серебря́нка — разговорное название краски серебристого цвета, имитирующей поверхности «серебряного» (серебристо-металллического) цвета. Как правило, серебрянкой красят конструкции и изделия из дерева, металла или гипса (имитация металлической скульптуры). Такое окрашивание позволяет частично защитить изделия, постоянно находящиеся вне помещений, от неблагоприятного воздействия окружающей среды.
Чаще всего основу порошкового состава серебрянки составляет алюминиевая пудра разной степени измельчения. Нередко металлическую пудру замешивают на олифе или различных синтетических лаках (битумных или алкидных). В притчу вошли массовые садово-парковые скульптуры советского времени и многочисленные статуи (бюсты) вождей, богато крашеные серебрянкой или бронзовой краской.
Почему директор курорта, “этот профост”, истратил сто тысяч рублей, отпущенных на ремонт курорта, на танцплощадку и на паршивые гипсовые, выкрашенные серебрянкой скульптуры?..[1]
Высохшие трафареты Воробей с Мишкой жирно красили тусклой серебрянкой и снова клали сушить ― теперь уже на котёл. Через день-два трафарет шёл в работу. Положено: захоронили ― и трафаретник готовый в холмик: фамилия, имя, отчество, года, чтоб не путались родственники без привычки и не прихорашивали чужую могилу...[3]
...чёрный резиновый кулак с торчащим над ним маленьким прозрачным трезубцем, сильнейший запах пота и майорские погоны на крашенном серебрянкой войлоке.[4]
Сам гипсовый вождь, крашенный в серебрянку, лежал ничком в высоком бурьяне, откинув сломанную указующую руку. Свергли его, должно быть, не снарядом, а поворотом танковой пушки...[5]
...звезду Медея несколько переосмыслила, выкрасив серебрянкой заодно и остриё, на которое она была насажена, отчего та приобрела шестой, перевернутый луч и напоминала рождественскую, как ее изображали на старинных открытках...[8]
Участок земли вплотную примыкал к сельскому кладбищу. Прямо за покосившимся низким заборчиком можно было разглядеть бедные памятники, сваренные из металла и покрашенные серебрянкой, покосившиеся кресты...[11]
...картина готового к открытию шестого павильона с новенькими, только что выкрашенными серебрянкой контейнерами вообще рождала приступ бешенства.[12]
— Максим Милованов, «Рынок тщеславия», 2000
...между стеной и батареей устанавливают специальные теплосберегательные экраны. Как правило, это покрашенные краской «серебрянкой» листы фанеры. Если зазор между стеной и батареей слишком мал, то можно той же «серебрянкой» покрасить стену.[13]
— Наталия Павлова-Каткова, «Жаркие баталии вокруг ледяных батарей. Как сохранить тепло нашего дома», 2002
...скольких жизней стоил Перми Орден Ленина, пожалованный городу в 71-ом… Он был огромный, Орден, крашен серебрянкой, водрузили его на Октябрьской площади лицом туда, к Башне Смерти, откуда дважды в год спускались колонны трудящихся...[14]
— Владимир Киршин, «Очерки частной жизни пермяков», 2002
Написано в инструкции: «вольфрам»! Какой вольфрам? Я еще не сделал анализ, но голову даю, обыкновенная серебрянка.[15]
Пролетарии НКВД, для которых в начале тридцатых был выстроен весь наш квартал, не могли жить без вождя ни минуты и поставили его гипсовую голову, окрашенную серебрянкой, прямо посреди двора.[17]
Недавно пришлось быть свидетельницей того, как группа школьников искала на рынке сурик и серебрянку, из которых готовят, как известно, взрывчатки.[18]
— Марина Ковалева, «Он танцует и поет, он ездит на оленях», 2004
Он <...> подъехал к известной заправке с чокнутым хозяином, влюблённым в Элвиса Пресли. Крашенный серебрянкой Элвис с гитарой стоял у входа в забегаловку...[19]
Серебрянка, как объяснили Алле девочки, это такая краска. Но не как краска, а как порошок. Его в краску добавляют и батареи красят.[21]
— Маша Трауб, «Нам выходить на следующей», 2011
Сначала густым слоем размазали по лицу Сонечкину присыпку, потом нанесли на веки серебрянку, которую своровали из мешков, наваленных в тамбуре четвертого подъезда. Рабочие добавляли ее в какую-то смесь и закрашивали батареи в подъезде. Баратеи намертво схватывались металлическим сиянием и несколько недель отчаянно смердели на все четыре стороны.[22]
К. приделал к потолку стопку книг и выкрасил серебрянкой. Книги спускаются чуть ли не до самой головы.[23]
— Михаил Лялин, «Паранойя. Озеро Долгое», 2012
...от большевиков остался при въезде в Одоев памятник первой районной коммуне «Красная заря». Стоит чуть в стороне от дороги на белом постаменте крашеный серебрянкой коммунар с косой и коммунарка с такими же серебряными граблями.[24]
Желая «сделать как лучше», Железняков некоторые экспонаты покрасил серебрянкой. Улучшил таким манером внешний вид гири шестнадцатого века, механизма башенных часов и ещё десятка экспонатов.[24]
Серебрянка ещё осталась, но я думаю бронзовой прикупить. По низу от поребрика чёрной, потом бронзовой, а пики на ограде серебрянкой. Мне кажется, красиво будет.[25]
Меньше всего повезло блочным домам. Используемый при их производстве бетон обладает высоким уровнем теплоусвоения, но низким коэффициентом теплоотдачи. То есть бетонные стены хорошо впитывают тепло, но плохо его отдают. Чтобы этого не происходило, между стеной и батареей устанавливают специальные теплосберегательные экраны. Как правило, это покрашенные краской «серебрянкой» листы фанеры. Если зазор между стеной и батареей слишком мал, то можно той же «серебрянкой» покрасить стену.[13]
— Наталия Павлова-Каткова, «Жаркие баталии вокруг ледяных батарей. Как сохранить тепло нашего дома», 2002
Половина пермских семей за ужином рассуждала тревожно: будет в этом месяце План или нет. В конце года мужчины ночевали в цехах во имя Плана, их семьи молча ждали Его, а над их головами летали незримые молоты… Сколько инфарктов, скольких жизней стоил Перми Орден Ленина, пожалованный городу в 71-ом… Он был огромный, Орден, крашен серебрянкой, водрузили его на Октябрьской площади лицом туда, к Башне Смерти, откуда дважды в год спускались колонны трудящихся в ювенильном, котлованном веселье…[14]
— Владимир Киршин, «Очерки частной жизни пермяков», 2002
Совет подросткам: не поддавайтесь соблазну изготавливать пиротехническую технику самим и взрывать ее во дворах. Недавно пришлось быть свидетельницей того, как группа школьников искала на рынке сурик и серебрянку, из которых готовят, как известно, взрывчатки. Эти самодельные «бомбочки» очень сильно взрываются и могут привести к сердечному приступу живущих на первых этажах людей. А если приготовленные петарды найдут родители, сестры или братья и по незнанию бросят…[18]
— Марина Ковалева, «Он танцует и поет, он ездит на оленях», 2004
...от большевиков остался при въезде в Одоев памятник первой районной коммуне «Красная заря». Стоит чуть в стороне от дороги на белом постаменте крашеный серебрянкой коммунар с косой и коммунарка с такими же серебряными граблями. Смотрят они на проезжающих с такой неизъяснимой грустью и печалью, что догадайся скульптор сунуть в руки коммунару кепку, а не косу ― в нее бы, ей-богу, подавали.[24]
...любимские власти в своем стремлении установить памятник Ивану Васильевичу дошли до того, что написали даже письмо Церетели, и тот мгновенно… Не успел. Церковь, у которой были давние счеты с Грозным, стала возражать, да и власти, считавшие, что порядок в России как раз при них… Но памятник все равно поставили. Вырезал его из дерева местный художник и поставил в городском парке среди крашеных серебрянкой рабочего с кирпичом и крестьянки с платочком.[24]
Арий Федорович Железняков, автор легенды о часах Наполеона и партизане Шубине, все тринадцать лет своего директорства страстно любил музей и его экспонаты и как всякий влюблённый совершал безумства. Желая «сделать как лучше», Железняков некоторые экспонаты покрасил серебрянкой. Улучшил таким манером внешний вид гири шестнадцатого века, механизма башенных часов и еще десятка экспонатов.[24]
Где достать металлы и их соединения. Алюминий, алюминиевая проволока — провода с ЛЭП. Алюминиевая пудра — серебрянка, иногда продаётся в хозяйственных магазинах.[26]
— Максим Биловицкий, «Увлекательная химия металлов и их соединений», 2017
Почему директор курорта, “этот профост”, истратил сто тысяч рублей, отпущенных на ремонт курорта, на танцплощадку и на паршивые гипсовые, выкрашенные серебрянкой скульптуры, а спальные корпуса, разбитые немцами, не восстанавливает? Больные ютятся в тесноте.[1]
За час езды не встретилось ни деревни, ни единого строения, только размешанная дорога с изредка попадавшимися навстречу грузовиками да частые, в разных направлениях перечеркивающие снежную целину линии электропередач напоминали о том, что степь не безлюдна, что где-то есть человеческое жилье. А столбов с проводами действительно было много: и металлические ажурные вышки, покрытые серебрянкой, величественно и по-чистоплюйски, в фарфоровых гофрированных рукавицах, держащие всего лишь по три нити, и серые железобетонные столбы, и деревянные, почерневшие и невзрачные, то тут, то там с подпорками и пасынками, как инвалиды на костылях, с усилием несущие через поля густую сеть всевозможных тяжеленных в совокупности своей, низковольтных, телефонных и прочих проводов.[27]
Дубовый письменный стол отец немедленно загрузил своими бумагами, книгами, справочниками. Потом он, оторвавшись от своих дел, для новогодней ёлки под руководством мамы охотно разрисовывал яичную скорлупу, вырезал из бумаги балерин, красил серебрянкой шишки, пробирки, колбы, из куска колючей проволоки, выдержанной в солевом растворе, соорудил морозную звезду и прикрепил ее к верхушке деревца. Новый год прошел, но ёлка долго стояла наряженной, как примета вечного праздника.[7]
Дежурная, добрейшая тетя Маруся, на мой кивок принялась с ходу сетовать на мизерную пенсию и вдруг с придыханием спросила, сколько стоит сотовый телефон.
― Полторы тысячи долларов с установкой.
На её лице замер священный испуг. Весь в снегу, спал гипсовый Ленин, крашенный серебрянкой. Пестрые плакаты-агитки фиксировали права, даруемые Конституцией гражданам СССР.[9]
...но, хвала небесам, в этот предусмотрительно жаркий день мы с Мариной одни в саду; весь город ― за городом или на городском пляже; один лишь задумчивый гипсовый Циолковский из-под круглых, серебрянкой крашенных очков во все глаза глядит на то, как я становлюсь мужчиной.[10]
Михаил с немалыми трудностями в конце концов собрал коллекцию мазей тех времен: разноцветные баночки и тюбики фирм «Свикс», «Рекс», «Хоменколлен», «Токо», «Роде». Достал даже редчайшую разновидность «Рекса» ― жидкую серебрянку, которая хорошо шла по мартовскому снегу, пропитанному водой.[28]
...по замыслу сопровождавшей нас съемочной группы «Автопилота», мы должны были сфотографироваться на фоне моего дворового Ленина. Пролетарии НКВД, для которых в начале тридцатых был выстроен весь наш квартал, не могли жить без вождя ни минуты и поставили его гипсовую голову, окрашенную серебрянкой, прямо посреди двора.[17]
Вскоре тропа вывела их на разъезженную, ухабистую дорогу. Глубокие колеи налиты грязью. За дорогой, в невысоком ельнике, замелькали могильные холмики, свежие кресты, крашенные серебрянкой.
― Здесь, ― показал левой рукой инвалид.[1]
Он разыскал их в дальнем конце перрона ― и пыл погони слегка поугас. Он ждал застать их в смятении, пугливо озирающимися, они же сидели на скамье согбенные и почти недвижные. Его, примчавшегося с жарким дыханием, они вовсе не заметили. Скрытый фонарным столбом, он прошел вдоль сетчатой оградки, крашенной в серебрянку, и лёг позади скамьи.[2]
Собирали старые трафареты из мусора, на худой конец с бесхозов дергали. Бесфамильные от дождя, снега и времени. Сваливали их за котлом ― пусть сохнут. Ребята с часовни заносили, подберут где ― и занесут. Знали, что дефицит. Высохшие трафареты Воробей с Мишкой жирно красили тусклой серебрянкой и снова клали сушить ― теперь уже на котёл. Через день-два трафарет шел в работу. Положено: захоронили ― и трафаретник готовый в холмик: фамилия, имя, отчество, года, чтоб не путались родственники без привычки и не прихорашивали чужую могилу, ― и такое бывало. А плата за него, за трафарет, в оплату могильную входит.[3]
Евдокия Спиридоновна чрезвычайно гордилась своей редкостью. По её просьбе Алёша Попович выкрасил доску особенно весело: львов ― жёлтой охрой, растения ― зеленой краской с красными цветочками, фон ― лазурью, русалок ― наполовину розовенькой, наполовину серебрянкой, а знаменитую дату ― белой краской. Доска эта была предметом долголетней зависти соседа и деверя бабушки Дуни. Илья Михайлович предлагал старушке её променять на овцу, на поросенка, на годовалую телку, предлагал любую вещь из своего хозяйства, но бабушка Дуня была непреклонна и неизменно отвечала:
― Не продаётся моя красота деревенская, не меняется.[29]
Я дернулся было назад, но вдруг оказался так близко от своего преследователя, что даже не ощутил его как нечто целое, а как бы зафиксировал набор не связанных друг с другом восприятий: шар с забралом из бутылочного плексигласа и красным словом «СССР», чёрный резиновый кулак с торчащим над ним маленьким прозрачным трезубцем, сильнейший запах пота и майорские погоны на крашенном серебрянкой войлоке.[4]
Центром площади был круглый насыпной цветник, на нем сохранился изгрызенный пулями и осколками серый пьедестал «под мрамор», из которого росли ноги с ботинками и штанинами. Сам гипсовый вождь, крашенный в серебрянку, лежал ничком в высоком бурьяне, откинув сломанную указующую руку. Свергли его, должно быть, не снарядом, а поворотом танковой пушки ― о том говорили изогнутые, вытянутые из пьедестала прутья арматуры.[5]
Медленно, дрогнув, будто оглядываясь назад, тронется поезд, потянется ограда полустанка, крашенная серебрянкой, пирамидальные тополя, изнанка листьев ― тоже серебрянка, вот-вот загорится закат и свет уже упадает вниз; был прямой полдневный ― и степь лежала, спала, а дрогнул ― и над степью еще кто-то встал, тень его разлеглась во всю степь...[6]
― Какое сейчас море? Собирайся, на кладбище сходим…
На кладбище идти Артему не хотелось, но выбора у него теперь не оставалось, и он пошел надевать кеды. А Георгий взял холщовую сумку, положил в неё немецкую саперную лопатку, подумал немного над банкой краски-серебрянки, но медленное это дело решил оставить на следующий раз.[8]
Над могилой Медеиного мужа стоял обелиск со звездой в навершии и разляпистой надписью на цоколе: «Самуил Мендес, боец ЧОН, член партии с 1914 года. 1890 ― 1952». Надпись соответствовала воле покойного, высказанной им задолго до смерти, вскоре после войны, звезду Медея несколько переосмыслила, выкрасив серебрянкой заодно и остриё, на которое она была насажена, отчего та приобрела шестой, перевернутый луч и напоминала рождественскую, как ее изображали на старинных открытках, а также наводила и на другие ассоциации.[8]
Как ни странно, несмотря на инстинктивное отвращение лучшей части отдела к сувенирам, отдел во многом занимался именно ими, предназначенными для производственных выставок и зарубежных делегаций. Образцы, выполненные по эскизам Рябкова в специальной мастерской, стояли тут же, в канцелярском шкафу: плексигласовые, мертвенькие с золотом, или деревянные, крашенные серебрянкой, ― карликовая порода уличных монументов, от которых Сергей Сергеич мысленно не мог отвязаться.[30]
— Ольга Славникова, «Стрекоза, увеличенная до размеров собаки», 1999
Тимонин, бледный и небритый, сидел за круглым столом возле окна, рассматривал мокрый огород, заросший травой и сорными кустами. Зрелище не из радостных. Участок земли вплотную примыкал к сельскому кладбищу. Прямо за покосившимся низким заборчиком можно было разглядеть бедные памятники, сваренные из металла и покрашенные серебрянкой, покосившиеся кресты, ржавые ограды.[11]
Вот уже час Игорь Опарин бродил по рынку, словно затравленный зверь. Ни скрип открывающихся контейнеров, ни веселый гомон торговцев не вызывали у него привычной радости. А картина готового к открытию шестого павильона с новенькими, только что выкрашенными серебрянкой контейнерами вообще рождала приступ бешенства.[12]
— Максим Милованов, «Рынок тщеславия», 2000
У меня не аналогии, а просто анализ. Я рассмотрел эту штуковину: вроде зонтика раскладывается, обыкновенная пленка натянута, которая у всех огородников, и только нити серебристые. Написано в инструкции: «вольфрам»! Какой вольфрам? Я еще не сделал анализ, но голову даю, обыкновенная серебрянка. Ну может, где-то один процент вольфрама, чтобы отмазаться, если кто-то захочет проверить.[15]
Золотой отсвет дрожал в моем сердце, когда машина, покружив по деревенским улицам, выехала на главную площадь. Над ней нависала высокая, глухая стена. За стеной, в зелени деревьев, угадывались очертания собора, вблизи не так уж похожего на Никольский. Прямо перед стеной, на низком, словно вбитом в землю постаменте, стояла статуя Ленина, с ног до головы выкрашенного могильной серебрянкой.[16]
В этой жизни обнаруживалась гармония несоединимого, первым приближением которой теперь, по прошествии недель, мне виделось сочетание монастырской стены с приземистой, крытой серебрянкой статуей, на которую никто здесь не обращал внимания. Снова, словно в руках моих двигался холодный стержень, я нанизывала на него новые сочетания, немыслимые вне этого городка. <...>
Из боковой аллеи, похрустывая гравием, я выходила, заглядываясь внимательно. Клумба, полная поникших цветов, окружала тумбу по периметру. Я обошла и села напротив. Белые глаза того, кто стоял на Почаевской площади, закрашенный могильной серебрянкой, глядели в пустое пространство ― мимо моих.[16]
{{Q|Сучковатыми [[палец|пальцами] я вцепилась в простёртую руку, и медленно оползающая тьма закрыла последний свет. Во тьме, отдававшей зеленоватым, я видела: это ― позор и ужас, если он вырвется и напишет, и это станет моим позором, несмываемым, как серебрянка, покрывшая камень. Он запишет за мной мельчайшими буквами: мои тайные мысли и слова. Их он вывернет наизнанку и выставит так, что я, вымазанная статуя, навсегда встану перед воротами в его прекрасный и свободный мир.[16]|Автор=Елена Чижова, «Лавра», 2002}}
Катя перед порогом скинула туфли, как принято было в Ташкенте в домах. В комнате было чисто и очень просто. По углам стояли две этажерки с книгами, у стены просторная, аккуратно застеленная кровать с никелированными шарами на спинках. Из другой стены выпирала круглым важным животом печка, крашенная серебрянкой.[31]
Весь вечер (разболелся затылок) маялся: караулил «мотоциклиста 40-50-х» на «Молотке», ― никакие, конечно, не сороковые, но действительно из ранних, еще в чёрно-синем ЦАП-лаке, до повсеместного распространения «серебрянки», хотя и неизвестного происхождения (я склоняюсь к правоте меньшинства, указывающего на «Стальзавод»).[32]
Он свернул на Неве-Илан, подъехал к известной заправке с чокнутым хозяином, влюбленным в Элвиса Пресли. Крашенный серебрянкой Элвис с гитарой стоял у входа в забегаловку, и внутри все было завешано фотографиями божка с зачесанными со лба и напомаженными волосами.[19]
Мы останавливаемся у приоткрытых ворот, крашенных серебрянкой, приваренный к ним уголок составляет пятиконечную звезду. Мы заглядываем внутрь. <...>
Штейн упросил своего школьного товарища Вову Ривкина, художника, джазиста, вдохновенного анашиста, с закрытыми глазами рисовавшего портреты членов политбюро (особенно вдохновляясь Косыгиным), мотающегося по всей республике на шабашки по оформлению спортивных магазинов и аптек (серебрянкой по стеклу ― ракетка встречает волан, волейбольный мяч пикирует поверх сетки, змея вползает в чашу), нарисовать ему морской берег и чаек...[20]
Обрывки англо-иранской телеграфной линии, построенной Сименсом, пунктиром наблюдались в Ширване. Четыре ― ближайшие ― железные опоры-обелиски, с печатными надписями Siemens Brothers, которые Хашем титанически оттёр от ржавчины и сберегал подновляемой серебрянкой, ― отстояли друг от друга на пять, три и семь километров.[20]
Они не успевали репетировать, в основном выступали. На концертах в День нефтяника, основания города, годовщины скважины… Елена Ивановна в день концерта в Доме культуры надевала платье с люрексом и туфли на каблуках. На голове делала начес и посыпала волосы серебрянкой. Серебрянка, как объяснили Алле девочки, это такая краска. Но не как краска, а как порошок. Его в краску добавляют и батареи красят. Алле рассказали и еще несколько секретов северной красоты.[21]
— Маша Трауб, «Нам выходить на следующей», 2011
Пока Каринка строила апокалипсические планы насчет своего досуга в лагере, мы, по очереди заглядывая в осколок раздобытого на помойке зеркала, наводили марафет. Сначала густым слоем размазали по лицу Сонечкину присыпку, потом нанесли на веки серебрянку, которую своровали из мешков, наваленных в тамбуре четвертого подъезда. Рабочие добавляли ее в какую-то смесь и закрашивали батареи в подъезде. Батареи намертво схватывались металлическим сиянием и несколько недель отчаянно смердели на все четыре стороны. Сами понимаете, пройти мимо такой красоты мы не могли, поэтому воровато отсыпали несколько горстей в оперативно подставленный Маринкин подол. И теперь интригующе отсвечивали в пространство сероватыми веками и бровями.[22]
― Ну что, приступим к вашему делу.
Поднимаюсь, иду в коридор. Здесь К. приделал к потолку стопку книг и выкрасил серебрянкой. Книги спускаются чуть ли не до самой головы. Беру из сумки сложенную в несколько раз салфетку. Возвращаюсь в комнату. ― Бабка моя звонила знакомой и говорила: «Приезжай скорее! Мой К. сошел с ума ― он сверлит книги». Это когда я ту скульптуру делал.[23]
— Михаил Лялин, «Паранойя. Озеро Долгое», 2012
Я Светлане Петровне забыл сказать, голова садовая. Твою оградку мы с ней прошлой весной красили. А теперь мне две оградки красить. Серебрянка еще осталась, но я думаю бронзовой прикупить. По низу от поребрика чёрной, потом бронзовой, а пики на ограде серебрянкой. Мне кажется, красиво будет. Сейчас вот и Свете рассказывал, советовался. Веночки у неё на могиле как свежие…[25]
