И то стыд делался в ней сильнее страха, то страх сильнее стыда. Она, как герой скандинавской сказки, стояла в бессильном раздумье, слушая, как две птицы — чёрная и белая — поют ей песни: одна злую, другая добрую; одна — учит самосохранению, другая — долгу и человеколюбию.[4]
Всё очень просто. Люди боятся мук голода, холода и одиночества в старости, но если у тебя исчезают желания, то и мучиться тебе приходится гораздо меньше – если приходится вообще. И даже если желания всё ещё есть, но есть искреннее стремление от них избавиться, то можно жить на очень далеком расстоянии от всяких подъёмов и спадов человеческого существования – и иметь совершенно другие по содержанию радости, не похожие на те, что влекут людей.[5]
— Уж вы всегда, Лаврентий Иваныч, везде страхи видите.
— В ваши годы и я их не видал… Всё, мол, трын-трава… На всё наплевать, ничего не боялся… Ну, а как побывал в переделках, состарившись в море, так и вижу… Знаете ли пословицу: «Бережёного и бог бережет».[6]
Я сказал уже, что был робок и даже трусоват; вероятно, тяжкая и продолжительная болезнь ослабила, утончила, довела до крайней восприимчивости мои нервы, а может быть, и от природы я не имел храбрости. Первые ощущения страха поселили во мне рассказы няньки. Хотя она, собственно, ходила за сестрой моей, а за мной только присматривала и хотя мать строго запрещала ей даже разговаривать со мною, но она иногда успевала сообщить мне кое-какие известия о буке, о домовых и мертвецах. Я стал бояться ночной темноты и даже днём боялся тёмных комнат.[7]
— Сергей Аксаков, «Детские годы Багрова-внука, служащие продолжением семейной хроники», 1858
Страх превращает свободных людей в слипшуюся массу разрозненных тел[8]. — Объяснив смысл своей акции «Угроза», которая заключалась в поджоге двери здания ФСБ на Лубянке.
↑Фет А.А. Стихотворения и поэмы. Библиотека поэта. Большая серия. Третье издание. Ленинград, Советский писатель, 1986 г. «Ещё одно забывчивое слово...» (1884)
