Пегмати́т, пегмати́ты (от др.-греч.πῆγμα, род. падеж πῆγματος «сплочение», «крепкая связь»), а также его разновидность: еврейский камень или письменный гранит (гранит-пегматит) — интрузивные преимущественно жильные горные породы, образующиеся на завершающей стадии магматической кристаллизации интрузивов или в их апикальных частях. Наиболее распространёнными являются пегматиты кислых интрузий (гранитные пегматиты), однако известны пегматиты и других типов магматических пород.
Основными формами залегания пегматитов являются жилы, штоки, шлиры и тела сложной формы внутри массивов (чаще всего, гранитных). Размеры пегматитовых жил сильно варьируют по размерам и могут достигать нескольких километров в длину при мощности до нескольких десятков метров. Однако, как правило, масштабы пегматитовых жил значительно скромнее.
<пегматитовые> жилы, как ветви дерева, расходились в стороны от гранитного очага, прореза́ли в разных направлениях поверхностные части гранитного массива, врывались в сковывавшую оболочку других пород.[1]
...я рассматриваю аплиты как пространственно обособившуюся первую фазу процесса охлаждения остаточного расплава до начала эвтектической кристаллизации самого пегматита. С этой точки зрения аплиты должны быть вообще старше пегматитов, должны ими сечься, что действительно чаще всего и наблюдается в природе...[2]
Я вижу, как из глубин гранитов поднимаются расплавленные, закутанные в сплошной туман паров и газов жилы пегматитов, в которых растут прекрасные прозрачные самоцветы берилла и топаза.[3]
Уже входя в деревню, приветливо улыбавшуюся мне среди виноградников, я увидел, что здесь ценят и умеют любить камень: в каменных заборах осторожно и любовно вставлены были глыбы пегматитов со «щётками» полевого шпата и кварца...[3]
...толстенные фолианты исследований о пегматитах сложились как результат долгих, почти тридцатилетних наблюдений над законами их жизни и смерти. Камень наполнял мою жизнь, в сложных сочетаниях, в своей внутренней природе, в своей длинной и сложной истории...[3]
От главной жилы отходила тоненькая ветвь мелкозернистого пегматита, пересекавшая склон наискось, поднимаясь вверх и налево. Ее твердый верхний край едва заметно выступал из сланцев, образуя карниз сантиметра в два-три шириной.[4]
Процессы образования пегматитов протекают в верхних краевых частях магматических массивов, и притом в тех случаях, когда эти массивы формируются на больших глубинах (несколько километров от поверхности Земли), в условиях высокого внешнего давления, способствующего удержанию летучих компонентов в магме в растворенном состоянии.[5]
С этим понятием о пегматите нельзя смешивать чисто структурный термин «пегматит», как смесь кварца и полевого шпата, закономерно проросших друг друга и, притом, в определённых количественных соотношениях («письменный гранит», «еврейский камень»). Подобные образования распространены главным образом в гранитных пегматитах.[5]
В центральных участках пегматитовой жилы встречаются полости («занорыши»), стенки которых устланы друзами крупных хорошо образованных кристаллов горного хрусталя, топаза и других драгоценных камней.[5]
Происхождение пегматитов ещё нельзя считать до конца разгаданным. <...> пегматиты образуются в конце собственно магматического процесса и занимают как бы промежуточное положение между глубинными магматическими породами и рудными гидротермальными месторождениями.[5]
Мощные пегматитовые жилы внедряются в древние измененные осадочные породы; они пропитывают их своим дыханием, разветвляются на мелкие веточки, застывают в виде целых стволов из более светлого камня с тёмной биотитовой каймой.[1]
Украина подарила нам не только превосходный декоративный и строительный камень. Среди пашен и полей ее волынского раздолья были открыты замечательные пегматитовые жилы с темными, почти чёрными дымчатыми кварцами и голубыми, золотистыми или бесцветными топазами.[1]
К счастью, условия для концентрации драгоценных камней в природе всё-таки существуют, и в некоторых случаях нам стали известны «излюбленные» места их возникновения. Одно из таких мест ― месторождения пегматитов...[7]
...аплитогенез и пегматитогенез, по нашему мнению, неотделимы. Это подтверждается постоянным совместным нахождением их с пегматитами и вполне определённым чередованием во времени серии аплит — пегматит.[8]
— Константин Сиротин, «Петрология верхнепалеозойских гранитоидов Орского Зауралья», 1974
Аплиты первого этапа постоянно секутся и смещаются пегматитами первого этапа. Иногда между ними можно видеть более сложные отношения: жила пегматита внедряется в аплит, следует в нём на некотором расстоянии, а затем выходит из него.[8]
— Константин Сиротин, «Петрология верхнепалеозойских гранитоидов Орского Зауралья», 1974
Там гранитные пегматиты, гидротермальные жилы ― словом, все сопутствующие породы. Касситерит должен быть там, ему некуда деться.[9]
Калий, натрий, литий, рубидий и цезий входят в состав литиевой слюды, которая выстилает подчас огромные полости шестигранными кристаллами, тогда как бериллий входит в состав зелёных и голубых аквамаринов. Эти образования переплетаются между собою, и всей своей красотой и ценностью обязаны они четырем главнейшим, наиболее важным элементам этих жил: фтору, бору, бериллию и литию. Каждый из этих четырёх благородных элементов играет свою роль в истории образования самоцветов.
В одних жилах преобладает бор, — и вся порода этой жилы проникнута турмалином, в других скопляется бериллий, — и кристаллы винно-желтого берилла не только выстилают полости трещин, но и сплошь пропитывают своими длинными кристалликами всю полевошпатовую породу.
Так образовывались самоцветы в пегматитовых жилах.[1]
Таким образом я рассматриваю аплиты как пространственно обособившуюся первую фазу процесса охлаждения остаточного расплава до начала эвтектической кристаллизации самого пегматита. С этой точки зрения аплиты должны быть вообще старше пегматитов, должны ими сечься, что действительно чаще всего и наблюдается в природе: аплиты составляют наружную кайму пегматитов и нередко пересекаются последними (гранитыVogtland’а в Саксонии, Riesengebirge, Забайкалья и др.)[2]
Процессы образования пегматитов протекают в верхних краевых частях магматических массивов, и притом в тех случаях, когда эти массивы формируются на больших глубинах (несколько километров от поверхности Земли), в условиях высокого внешнего давления, способствующего удержанию летучих компонентов в магме в растворенном состоянии. Пегматиты как геологические тела наблюдаются в виде жил или неправильной формы залежей, иногда штоков, характеризующихся необычайной крупнозернистостью минеральных агрегатов. Мощность жилообразных тел достигает нередко нескольких метров, а по простиранию они обычно прослеживаются на десятки, реже сотни метров. Большей частью пегматитовые тела располагаются среди материнских изверженных пород, но иногда встречаются в виде жилообразных тел и во вмещающих данный интрузив породах. С этим понятием о пегматите нельзя смешивать чисто структурный термин «пегматит», как смесь кварца и полевого шпата, закономерно проросших друг друга и, притом, в определенных количественных соотношениях («письменный гранит», «еврейский камень»). Подобные образования распространены главным образом в гранитных пегматитах.[5]
Лишь второстепенные (по количеству) минералы, да и то не во всех типах пегматитов, существенно отличаются по составу, так как содержат в себе ценные редкие химические элементы, часто в ассоциации с минералами, содержащими летучие компоненты. Так, например, в гранитных пегматитах в дополнение к главнейшим породообразующим минералам (полевые шпаты, кварц, слюды) наблюдаются фтор- и борсодержащие соединения (топаз, турмалин), минералы бериллия (берилл), лития (литиевые слюды), иногда редких земель, ниобия, тантала, олова, вольфрама и др. Во многих пегматитовых телах наблюдается зональное строение и довольно закономерное распределение минералов. Например, в пегматитах Мурзинского района на Урале внешние зоны у контакта с вмещающими гранитами сложены светлой тонкозернистой породой (аплитом). Ближе к центральной части жилы они сменяются зонами «письменного гранита» (кварца и полевого шпата, закономерно проросших друг друга). Далее следуют зоны крупнокристаллических масс полевого шпата и кварца. В центральных участках пегматитовой жилы встречаются полости («занорыши»), стенки которых устланы друзами крупных хорошо образованных кристаллов горного хрусталя, топаза и других драгоценных камней.[5]
Большими массами кварц выделяется в жилах, образующихся при застывании магмы, причем как в трещинах самой изверженной породы, так и за её пределами.
Из таких жил особенно интересны пегматитовые жилы, наиболее тесно связанные с массивом застывающей магмы и богатые разнообразными минералами. Пегматиты ― главный источник самоцветных камней ― топаза, берилла, аквамарина, турмалина, граната и др. Кварцу в этих жилах принадлежит одно из первых мест.[11]
К счастью, условия для концентрации драгоценных камней в природе всё-таки существуют, и в некоторых случаях нам стали известны «излюбленные» места их возникновения. Одно из таких мест ― месторождения пегматитов, продукта кристаллизации остаточного расплава магмы, возникших уже после того, как основная масса магмы закристаллизовалась в породу. В этих «маточных» растворах концентрируются элементы, «не использованные» при затвердевании основной массы породы.[7]
Пегматиты обнаруживаются в виде жил в теле застывшей магмы, в прилегающих или вмещающих породах. В пегматитах встречаются топазы, турмалины, изумруды, александриты, фенакиты и другие камни. В процессах образования минералов энергично участвуют горячие водные растворы, возникшие от конденсации паров воды, выделяющихся из магмы и притекающих извне, нагретых горячим массивом при его остывании. Так возникают многие минералы, в том числе и некоторые драгоценные камни ― бирюза, благородный опал и другие. Потом, на поверхности Земли, под влиянием воды, углекислоты, кислорода воздуха и жизнедеятельности организмов горные породы (в том числе и пегматиты) разрушаются. Растворимые в воде мелкие частицы разрушенной породы вымываются и уносятся в долины рек, в озера и моря, где они в известных условиях отлагаются, образуя месторождения осадочных горных пород.[7]
Аплиты в батолитоподобных интрузивах распространены не менее широко, чем пегматиты. Но ввиду того, что их генезис и связь с гранитами обычно не вызывают споров, а практическая ценность ничтожна, им, как правило уделяется очень мало внимания. Для настоящей работы они представляют интерес только с позиций их генетического родства с пегматитами, так как аплитогенез и пегматитогенез, по нашему мнению, неотделимы. Это подтверждается постоянным совместным нахождением их с пегматитами и вполне определённым чередованием во времени серии аплит — пегматит.[8]
— Константин Сиротин, «Петрология верхнепалеозойских гранитоидов Орского Зауралья», 1974
Аплиты являются наиболее ранними жильными производными гранитной магмы, формировавшимися, как и пегматиты, в несколько (обычно два и очень редко три) этапов (генераций). Это устанавливается наблюдениями над их взаимными пересечениями, сопровождаемыми сдвигами перемежаемостью пегматитами. Жилы аплитов первого этапа формирования имеют в каждом интрузиве определенную пространственную ориентировку, наибольшие мощности (от 1 до 5 и даже 15 м.) и длину по простиранию (до 2-3 км.). Они почти никогда не сопровождаются оперяющими жилами второго порядка. Аплиты первого этапа постоянно секутся и смещаются пегматитами первого этапа. Иногда между ними можно видеть более сложные отношения: жила пегматита внедряется в аплит, следует в нём на некотором расстоянии, а затем выходит из него.[8]
— Константин Сиротин, «Петрология верхнепалеозойских гранитоидов Орского Зауралья», 1974
Микроклиновые пегматиты Сивамалаи <Тамилнаду, Южная Индия> содержат крупные (до 10 см) кристаллы белого мусковита, а также биотит и корунд. Микроклиновые сиенитпегматиты Коратти почти наполовину состоят из зеловатого мелкопластинчатого (до 2 см) Fe-мусковита. Очень широко распространены пегматиты в сиенитовом массиве Самалпатти; на площади около 5х5 км серии пегматитовых тел занимают около одной трети общего объёма пород. Пластовые пегматитовые тела имеют мощность до 1,5 м. Вертикальные пегматитовые дайки мощностью до 6 м и длиной в несколько километров секут пироксениты краевых частей массива. В линзах и жилах пегматитов краевую зону слагают крупные призмы микроклина, ориентированные перпендикулярно к контакту и утолщающиеся к центру.[12]:81-82
— Евгений Семёнов, «Типохимизм минералов щелочных массивов», 1974
Эти <пегматитовые> жилы, как ветви дерева, расходились в стороны от гранитного очага, прореза́ли в разных направлениях поверхностные части гранитного массива, врывались в сковывавшую оболочку других пород. Кристаллизация таких жил шла приблизительно при 700–500°. Здесь уже не было больше сплава в полном смысле этого слова, не было и чистого водного раствора: это было особое состояние взаимного растворения и насыщения огромными количествами паров и газов. Но затвердевание этих жил шло далеко не просто и не так скоро. Оно начиналось по стенкам с окружающими породами и медленно шло к середине, всё более суживая свободное пространство жилы. В одних случаях получались крупнозернистые массы, в которых отдельные кристаллы кварца и полевого шпата достигали величины трёх четвертей метра, а пластинки чёрной или белой слюды — размеров большой тарелки. В других отдельные минералы сменялись в строгой последовательности, но чаще всего получались те удивительные структуры, которые принято называть письменным гранитом или еврейским камнем. Но образованием красивых письменных гранитов ещё не оканчивается заполнение жилы...[1]
В 1911 году на Урале было сделано замечательное открытие. В такой пегматитовой жиле была обнаружена пустота, в которую легко могла въехать целая телега. Эта пустота, занорыш, по выражению уральцев, была покрыта прекрасными дымчатыми кварцами длиною до семидесяти пяти сантиметров, а среди почти чёрных кварцев и красивых жёлтых полевых шпатов лежали замечательные голубые кристаллы топазов. Самый большой из них весил свыше тридцати килограммов, но, к сожалению, при добыче он был разбит кайлой на куски. Конечно, не надо думать, что это был красивый, прозрачный драгоценный камень. Цвет его был зеленовато-голубой, нечистый, камень был мало прозрачен и не блистал никакими внешними качествами, хотя и был огранён природой в виде кристалла.[1]
Вот он, зажатый между Европой и Азией великий Уральский хребет. Его отроги ― отроги Уралид ― скрываются на полярном севере под вечными льдами мыса Желания, а на юге их горячие дыхания скрыты где-то под поверхностью полынных степей и песков Казахстана, чтобы снова выныривать, как отдельные черные и белые рыбы, среди пустынь Кызыл-Кумов и Бет-Пак-Далы, чтобы снова восстать из песков и адыров среди прекрасных оазисов Тянь-Шаня и Алтая. И я вижу: в темных, тяжёлых расплавах глубин сверкают тяжёлые металлы, «как исчадие мрака и тяжести»: платина, железо, медь, хром, никель. Я вижу, как из глубин гранитов поднимаются расплавленные, закутанные в сплошной туман паров и газов жилы пегматитов, в которых растут прекрасные прозрачные самоцветы берилла и топаза. Я вижу, как, наподобие ветвистого дерева, поднимаются к солнцу горячие растворы ― эти дыхания земли, а сверкающие металлы ― золото, медь и цинк, свинец и серебро ― уже блестят кристаллами своих соединений на их стенках.[3]
Происхождение пегматитов ещё нельзя считать до конца разгаданным. А. Е. Ферсман рассматривал их как продукт кристаллизации остаточных расплавов, обогащенных летучими соединениями. В последнее время А. Н. Заварицкий на основании физико-химических соображений допускает возможность образования крупнокристаллических масс путем перекристаллизации под влиянием газов магматического остатка, получающегося в процессе кристаллизации материнской магмы. Однако в том и другом случаях пегматиты образуются в конце собственно магматического процесса и занимают как бы промежуточное положение между глубинными магматическими породами и рудными гидротермальными месторождениями.[5]
Прекрасен и красно-розовый гранит с Валаамских островов Ладожского озера с его причудливыми волнистыми полосами, который украшает сейчас цоколь гостиницы «Москва».
Не входите в гостиницу, а медленно обойдите ее вдоль по фасаду... и перед вами раскроются замечательные картины далекого прошлого карельской земли.
Мощные пегматитовые жилы внедряются в древние измененные осадочные породы; они пропитывают их своим дыханием, разветвляются на мелкие веточки, застывают в виде целых стволов из более светлого камня с тёмной биотитовой каймой. Здесь, на фасаде гостиницы, можно изучить природу гранитных расплавов и в дивной красоте этих гранитных блоков можно разгадать великие законы расплавов, которые управляли кипением и охлаждением гранитных магм земных глубин... полтора миллиарда лет назад.[11]
Украина подарила нам не только превосходный декоративный и строительный камень. Среди пашен и полей ее волынского раздолья были открыты замечательные пегматитовые жилы с темными, почти чёрными дымчатыми кварцами и голубыми, золотистыми или бесцветными топазами.
То, чем раньше мог гордиться только Урал, теперь найдено и на Волыни. И специальные хозяйственные организации начали крупную добычу этих ценных полезных ископаемых. Десятки тысяч каратов прекрасного прозрачного топаза сочетаются с многочисленными изделиями из дымчатого кварца и горного хрусталя.[11]
Экспедиционный отряд Евгения Семенова работал в самом центре горной тундрыКольского полуострова, в районе Ловозера. Двадцатисемилетний учёный и его товарищи искали месторождения пегматита. Эта крупнозернистая изверженная горная порода, состоящая из сросшихся кристаллов полевого шпата и других минералов, имеет большое научное и промышленное значение. Почти полвека назад ее исследованиями занялся «певец камня» Александр Евгеньевич Ферсман. Он доказал, что с пегматитами могут быть связаны месторождения редких металлов. Семенову удалось найти крупные пегматитовые жилы. В них он обнаружил неизвестный белый игольчатый минерал. Первые исследования, проведенные в полевых условиях, показали, что находку не с чем сопоставить: подобный минерал в справочниках не значился.[6]
В пегматитах полевой шпат и кварц так причудливо прорастают друг в друга, что получаются загадочные письмена, напоминающие древнееврейские. Русское название пегматита ― «письменный гранит», встречался и вариант «еврейский камень». Жрецы, алхимики, учёные тысячи лет пытались расшифровать эти письмена, да так и бросили, решив, что в случайных минеральных узорах нет никакого смысла. Не рано ли? С другой стороны, учёные их, так или иначе, прочитали, уловив во взаимном прорастании камней строгие физико-химические правила минералообразования, законы жизни планеты.[13]
— Василий Авченко, «Кристалл в прозрачной оправе». Рассказы о воде и камнях, 2015
Я не ошибся. Уже входя в деревню, приветливо улыбавшуюся мне среди виноградников, я увидел, что здесь ценят и умеют любить камень: в каменных заборах осторожно и любовно вставлены были глыбы пегматитов со «щётками» полевого шпата и кварца, а в одном доме, у входа, в оштукатуренную стену был замурован обломок жилы с красивым розовым турмалином. Я постучался, кое-как на своём ломаном итальянском языке сговорился со стариком, хозяином дома, и мы пошли. Скоро по камням, обрамлявшим узкую тропу, я смог догадаться, что мы приближаемся к Гротта-Доджи: глаза уже разбегались при виде кусков письменного гранита с большими длинными копьями чёрной слюды...[3]
Камень владел мною, моими мыслями, желаниями, даже снами… Какая-то детская любовь к камню, красивому, чистенькому кристаллу с аккуратно наклеенным номерком и чистенькой этикеткой, потом юношеские увлечения красотою камня. И много лет алмаз в тысячах, десятках тысяч каратов проходил перед моими глазами, заворожив меня своим сверкающим блеском, и законы его рождения казались мне величайшими тайнами мира, на смену алмазу пришло увлечение аквамарином, горным хрусталем, топазом в пегматитовых жилах Эльбы, Урала, Забайкалья. Мне казалось, что именно здесь, в сложной истории этих самоцветов, в их родстве и связях с сотнями других редчайших минералов, скрыты величайшие тайны нашей науки, и толстенные фолианты исследований о пегматитах сложились как результат долгих, почти тридцатилетних наблюдений над законами их жизни и смерти. Камень наполнял мою жизнь, в сложных сочетаниях, в своей внутренней природе, в своей длинной и сложной истории, а люди?..[3]
Прошло несколько часов. Усольцев, сотрясаемый дрожью напряжения, остановился, прижавшись к отвесной каменной груди утеса. Он находился уже много выше места, откуда повернул направо при первой попытке. От главной жилы отходила тоненькая ветвь мелкозернистого пегматита, пересекавшая склон наискось, поднимаясь вверх и налево. Ее твердый верхний край едва заметно выступал из сланцев, образуя карниз сантиметра в два-три шириной. По этой жилке можно было бы приблизиться к срезу западной грани горы там, где она переламывалась и переходила в обращенный к степи главный северный обрыв Белого Рога. Выше склон становился как будто не столь крут, и была надежда подняться по нему на значительную высоту.[4]
― Надо пройти по реке вот сюда и шурфовать на левом берегу. Там гранитные пегматиты, гидротермальные жилы ― словом, все сопутствующие породы. Касситерит должен быть там, ему некуда деться. Кеша, готовь на завтра лодки. Горючего хватит?[9]
.jpg)
