Мочажи́на, реже мочежи́на или моча́га — топкое, низкое место, небольшие или среднего размера низины в болотах или заболоченных лесах, где постоянно стоит вода. Такие низины или низинки могут представлять собой яму между кочек или канаву, часто затянутую ряской, неравномерно, с проплешинами поросшую болотной травой, камышом или осокой. Нередко мочажины находятся в местах выхода на поверхность подземных вод или представляют собой остатки заросших водоёмов.
Как слово диалектное и носящее местный характер, мочажина или мочага может иметь разные региональные оттенки, как правило, колеблющиеся вокруг двух основных значений: топкое низкое место или впадина, заполненная водой.
Небольшие пруды их, распространяя кругом мокроту и влажность, не только поддерживают прежние, но даже производят новые болота и мочежины, новые приюты и приволья для всякой дичи.[1]
— Сергей Аксаков, «Записки ружейного охотника Оренбургской губернии», 1852
...Иван Алексеич придумал новую дорогу там проложить, где сам леший подумавши ходит. Зато сколько мостов, сколько гатей!.. Все эти топи, мочажины, болота, теперь лежащие впусте, не принося никому пользы, уже представлялись ему богатой оброчной статьей в виде гатей...[2]
...изюбры и козы только что разохотились выходить на увалы и мочажины поесть свежей майской зелени, которая и для лошадей начинала уже служить подножным кормом.[3]
Болото это одно из тех, какие, без сомнения, встречались каждому из нас: осока, трефоль, белокопытник, калужница, чистяк, а там опять осока, кочки, мочежина, с кое-где просвечивающей водой, ― вот и вся его характеристика…[4]
Я шёл ближе к озеру мочажиной, поросшей изредка таловыми кустами; узкие, но глубокие протоки перерезывали лощину и заставляли меня постоянно менять направление.[5]
...хутор был окружен вязкими болотами и мочажинами ― тогда отряд учителя Нехворайко обул своих лошадей в лапти, чтобы они не тонули в трясинах, и в одну ночь вышиб казаков в болото, где они все и остались, потому что их лошади были босые…[6]
Отчего, умирая, реки останавливают свою воду и покрывают непроходимой мочажиной травяные прибрежные покровы? Наверно, вся придолинная страна беднеет от смерти рек.[7]
По краю Шиловки, с выходящими к ней банями, значилась речка. «Мышь перебежит ее ― брюхо не намочит», ― говорили сами обладатели этой болотистой мочежины.[8]
Они дорогу, видать, знают, через мочажину колёсами проехали, а мы след хорошо не поглядели, ринулись. Ну, едва коней не утопили в мочажине этой. И сами по уши в грязе побывали.[11]
Один за другим подскакивали верховые, он ещё приказал Гришке:
― В обход мочажины на большак и по большаку с криком, с шумом гоните до самой Салаирки.[11]
Основное, что бросается в глаза ― исчезла заболоченность. Раньше здесь отдельные участки представляли собой топкие, поросшие травой и осокой мочажины. Теперь везде сухо, и от мочажин не осталось и следа.[12]
Но пуще всего было забавы, когда в какой-нибудь мочажине удавалось обнаружить щуку, не успевшую скатиться за ушедшей водой. Смельчаки разувались и, вооружившись палками, лезли в студено-прозрачную отстоявшуюся воду...[13]
После Курбатского выступил болотовед Николай Иванович Пьявченко ― крупный специалист по болотам, резко расходящийся со Львовым во взглядах на природу и развитие болот. В своем выступлении Пьявченко отметил, что, несмотря на беглость проведённых работ, можно конкретно говорить о двух разновозрастных образованиях. Образование торфяно-ледяных бугров относится к отдаленному, возможно, доголоценовому возрасту. Мочажины являются более молодыми образованиями ― вымоинами, в которых начался процесс болотообразования. Впадины округлой формы на буграх ― типичные термокарсты. Кроме них, встречаются воронки в понижениях ― Сусловская, Клюквенная и, вероятно, ряд других. В них нет торфяных залежей, а только сплавнина, под которой находится сначала жидкий, потом уплотненный торф, а далее ― глеевое основание.[12]
Современные болота занимают 191 тыс. га территории комплекса. Их разнообразие не имеет равных среди особо охраняемых природных территорий таежной зоны европейской части России. По режиму водно-минерального питания и растительному покрову они подразделяются на 10 типов. Наиболее древние по возрасту и крупные по площади (свыше 500 га) находятся в северной и центральной частях. Многие деградируют — у них разрушается сфагновый покров. В ослабленную моховую дернину гряд внедряются лишайники, разрастаются болотные кустарнички и низкорослые сосны. На месте полностью разрушенных мочажин (понижения между грядами) формируются вторичные озерки. Такие экосистемы с прекращающимся процессом торфообразования называют дистрофными.[15]
— Алла Гудым, Владимир Антипин, «Заповедное Водлозерье», 2013
Мочажина в публицистике, критике и документальной прозе
Охотники сбирались тоже отличные, и охоты бывали баснословно удачные. В одно поле, на двуствольное ружьё, лучшие охотники убивали каждый до шестидесяти штук бекасов, дупелей и вальдшнепов: ибо осенью и последние сваливаются из лесов в болота и держатся в больших кустах с мочажиной около реки Инзы.[1]
— Сергей Аксаков, «Записки ружейного охотника Оренбургской губернии», 1852
Около такой небольшой речки, смотря по местности и почве, нередко бывают довольно большие болота, поддерживаемые родниками и поросшие камышом, таловыми кустами и мелкими деревьями. На таких речках строят, если случаются берега повыше, незатейливые мельницы на один постав, редко на два. Небольшие пруды их, распространяя кругом мокроту и влажность, не только поддерживают прежние, но даже производят новые болота и мочежины, новые приюты и приволья для всякой дичи. Собственно о прудах я стану говорить после.[1]
— Сергей Аксаков, «Записки ружейного охотника Оренбургской губернии», 1852
Корчага, действительно, недаром носила свое название, потому что находилась в такой западинке, что все окружающее было выше ее, отчего самая сидьба и солянка лежали как в горсточке. С правой стороны сидьбы рос большой куст черёмухи, который прикрывал также и вход, а слева журчала между кочками какая-то речушка с мелкой береговой кустарной порослью, но тут же стояла и громадная лиственница. Поправее черемухового куста был возвышенный залавочек, на котором растянулся довольно обширный калтус (мочажина, наливная болотина). Перед сидьбой на довольно большое расстояние место было ровное; на нем-то и помещалась солянка, на которую ходили звери.[3]
Вся обширная терраса левого берега залива, на которой расположен город, замыкается полуокружием гор, вернее, сплошной цепью высоких (до 200 м) холмов. На них в трещинах и размывах видны еще в конце июня полосы снега. Если подняться на эти горы (пройдя через торфянистые мочажины, покрытые обычной болотистой растительностью, затем кустарниковыми зарослями берёз и сосновых сланцев), то с их вершин, покрытых трещинами, осыпями и иногда очень прихотливыми нагромождениями крутых обломков гнейсо-гранита, открывается далекий вид на город, залив и острова на нем. Ландшафт суровый, нерадостный, хотя и не лишенный своеобразной красоты.[16]
Одиннадцать лет работала вся семья на Маунт Олифант, но на новую ферму ― Лохли они пришли такими же бедняками, как и одиннадцать лет назад. Снова пришлось брать в долг деньги, снова распахивать недобрую целину ― только сейчас приходилось бороться не с камнями и корчагами, а с вязкими мочажинами, с болотистыми топями и засыпать известь в кислую почву ― как было обусловлено в контракте: «дважды за вышеуказанное время по четыреста бушелей на акр».[17]
За три версты от дома идучи к Северо-Востоку есть земля моего владения, большею частию мелким лесом поросшая, между оным сенокос и мочежины.[18]Пашенная земля тут почитается доброю; думают, потому что недавно возделана, и место ровное, препятствуя стекать воде, напояет коренья прозябений.[19]
Хотя в начале мая полая вода и высоко еще бушевала в горных речках, но мы эту опасность как бы забывали, ― нас тянула в тайгу весенняя охота, ибо в это время еще яро токовали косачи и глухари, свистели рябчики, пролётной дичи было много, а изюбры и козы только что разохотились выходить на увалы и мочажины поесть свежей майской зелени, которая и для лошадей начинала уже служить подножным кормом.[3]
Прошло около получаса, как не было слышно ни треска, ни хруста, но зато поправее черёмухового куста, в мочажине, которая находилась на возвышенном залавке, почуялось шлёпанье и бульканье воды. Звуки эти то удалялись, то приближались к самому кусту, и тогда до нас доносилось пыхтенье и фуканье ноздрей. Несколько раз резко было слышно ширканье чирушки, которая, вероятно, отманивала от своего гнезда косолапого охотника. Один раз она низко пролетела над нами и в ту же минуту шлёпнулась на воду.[3]
Деревня Волгино-Верховье или Волговерховье«расположена на горке, среди довольно открытой местности». К югу, сейчас под самой горкой ― болото… Болото это одно из тех, какие, без сомнения, встречались каждому из нас: осока, трефоль, белокопытник, калужница, чистяк, а там опять осока, кочки, мочежина, с кое-где просвечивающей водой, ― вот и вся его характеристика…[4]
А красногвардейцы воевали просто: бились насмерть с казаками с одним патроном в винтовке и двумя жилами в теле; один хутор ― Мравые Лохани ― казаки заняли прочно, и главный хутор был в семи верстах от города; хутор был окружен вязкими болотами и мочажинами ― тогда отряд учителя Нехворайко обул своих лошадей в лапти, чтобы они не тонули в трясинах, и в одну ночь вышиб казаков в болото, где они все и остались, потому что их лошади были босые…[6]
Елань. Была тропа по мочежине(?), и по ту сторону ее тропа продолжалась, значит, люди тут ходят, но вы пойдете по этой тропе и погибните в бездонной пучине болота, потому что это не сплошная тропа <а обманная>, это во время работ на болоте с одной стороны люди ходили за водой, и с другой ходили за водой, и, кажется, будто сплошная тропа.[20]
Шиловка хорошо была видна с Любкиного перевала: как будто взяли за четыре угла полог и стряхнули на дно его домишки, деревянную часовенку, сараи и гумны. Свернув с большака, долго приходится крутиться зигзагами, не видя и признака деревни, покуда не столкнешься носом лошади со строениями. По краю Шиловки, с выходящими к ней банями, значилась речка. «Мышь перебежит ее ― брюхо не намочит», ― говорили сами обладатели этой болотистой мочежины. ― Зачем так? ― возражали патриоты-оптимисты. ― Речку нашу мельницами да плотинами разворовали…[8]
Я давно заметил в заливных лугах на Оке, что цветы местами как бы собраны в отдельные пышные куртины, а местами среди обычных трав вдруг тянется извилистая лента сплошных одинаковых цветов. Особенно хорошо это видно с маленького самолёта «У-2», который прилетает в луга опылять от комарья мочажины и болотца. Я годами наблюдал эти высокие и душистые ленты цветов, восхищался ими, но не знал, чем объяснить это явление.[21]
Было около 8 часов вечера. Я быстро шёл по лугу, перешел через железнодорожный мост и по хорошо наезженной дороге с удовольствием шагал вдоль опушки леса. Невольно перед глазами вставали дни детства и отдельные короткие периоды юности, когда, живя в Михайловке, я большую часть времени проводил в этих полюбившихся мне местах. Общая картина сохранилась, но в деталях местность сильно изменилась. Основное, что бросается в глаза ― исчезла заболоченность. Раньше здесь отдельные участки представляли собой топкие, поросшие травой и осокой мочажины. Теперь везде сухо, и от мочажин не осталось и следа.[12]
Вскоре мы попали в густейшие заросли молодого леса, сквозь который с трудом продирались минут 20, пока не дошли до оголенного склона каменистой гряды. Поднявшись на ее вершину, мы километра полтора шли по ровной, поросшей редким лесом ее поверхности, а затем врезались в густейшие заросли молодого леса. Придавленный к земле снегопадами, он сильно тормозил наше продвижение ― больше 1,5 ― 2 км в час по такой трущобе не сделаешь. Мы искали озеро и нагорное болото, которым придавалась мистическая метеоритная окраска. Случайно среди густейших зарослей показался просвет, и перед нашими глазами предстало «космическое» болото. Это обычное болото, с отдельными мочажинами, слегка эллиптической формы, длиной около 150 и шириной около 100 м. Оно окружено густым бордюром молодого березняка. Поверхность его в значительной степени покрыта буграми сфагнумового мха, покрытого карликовойивой.[12]
А вот и давние <строки Пастернака>, излюбленные мною с юности:
… Дай мне подняться над смертью позорной.
С ночи одень меня в тальник и лёд.
Утром спугни с мочажины озёрной.
Целься, всё кончено! Бей меня влёт. — Вот оно и сбылось. Целятся. Влёт… Конец это уже или только начало конца?[22]
Пока мы ломали голову, послушник мимоходом заметил, что никак не может найти на Святой горе источник, который, согласно всем преданиям, раньше никогда не иссякал. Это была его другая печаль. Нам должно было попытаться еще и отыскать место бывшего источника. А нет ли на этой плоской поверхности на вершине горы какой-нибудь мочажины, лужи, старого болотца? Послушник подвел нас к густо заросшему высоким камышом месту рядом с дорогой, внутрь которого никто не проникал. Там вроде бы есть бочажок, маленькое озерко. Посмотреть его представлялось абсолютно необходимым.[23]
Как дважды два доказал он губернскому начальнику, что народ обеднял и промыслы упали, и в торговле застой оказался, самое даже отечество бедствует единственно по той причине, что чубаровская почтовая дорога проложена не там, где следует быть. Для «вящшего преуспеяния и споспешествования к развитию» Иван Алексеич придумал новую дорогу там проложить, где сам леший подумавши ходит. Зато сколько мостов, сколько гатей!.. Все эти топи, мочажины, болота, теперь лежащие впусте, не принося никому пользы, уже представлялись ему богатой оброчной статьей в виде гатей, ежегодно перестилаемых, мостов, каждый год перекрашиваемых. Во сне и наяву мерещится ему, как из вонючих, никуда не годных болот прыгают в карман золотенькие и сыплются пачки бумажек радужных. Прекрасным, благодатным месяцем стал для него холодный, дождливый октябрь![2]
Еще не разгорелась заря, как он уж поднялся с жаркой перины и, растворив оконце душной светёлки, жадно впивал свежий утренний воздух. Обитель спала. Только чириканье воробьев, прыгавших по скату крутой часовенной крыши, да щебетанье лесных птичек, гнездившихся в кустах и деревьях кладбища, нарушали тишину раннего утра. Голубым паром поднимался туман с зеленеющих полей и бурых, железистой ржавчиной крытых мочажин… С каждой минутой ярче и шире алела заря…[2]
Левину самому хотелось зайти в эти местечки, но местечки были от дома близкие, он всегда мог взять их, и местечки были маленькие, ― троим негде стрелять. И потому он кривил душой, говоря, что едва ли есть что. Поравнявшись с маленьким болотцем, Левин хотел проехать мимо, но опытный охотничий глаз Степана Аркадьича тотчас же рассмотрел видную с дороги мочежину.
― Не заедем ли? ― сказал он, указывая на болотце. ― Левин, пожалуйста! как отлично! ― стал просить Васенька Весловский, и Левин не мог не согласиться.[24]
― А за палаткой что? Назади-то ее, значит? ― продолжал расспросы Миней.
― Да ничего, ― отвечал Асаф. ― Одно пустое место, мочажина, болотце гладкое, без кочек. А за мочажиной перелесок, можжевельник там больше растет, а за перелеском плохонький лесишка вплоть до Спасского села.[2]
Однажды мнѣ пришлось взять верховую лошадь, чтобы проѣхать въ болотистую мѣстность, про которую въ народѣ ходили таинственные разсказы. Мочежина эта начиналась въ семнадцати верстахъ отъ города и тянулась на добрый десятокъ верстъ, занимая обширную площадь. Я хотѣлъ лично провѣрить странные разсказы старожиловъ. Говорили, что тамъ совершенно крѣпкія деревья отъ неизвѣстной причины сами собой падаютъ; увѣряли, что въ серединѣ тамъ есть пропасти, прикрытыя густымъ лѣсомъ, но похожія на омута, куда безвозвратно погружается всякій, кто рѣшится ступить на обманчивую почву ― онъ проваливается куда-то въ глубину ― наконецъ, не одинъ разъ при мнѣ говорили, что въ мрачномъ лѣсу по ночамъ, а иногда и днемъ раздаются стонъ и вопли. Въ довершеніе всего лѣсъ этотъ занималъ самый высокій увалъ среди окружающей страны, что-то вродѣ болота на горѣ.[25]
Кирилл-то по болотам нас поведет, так и это способствует. Тебе бы, Аглаидушка, тоже как позаботиться: очень уж ты из лица-то бела.
Смиренный заболотский инок повел скитниц так называемыми «волчьими тропами», прямо через Чистое болото, где дорога пролегала только зимой. Верст двадцать пришлось идти мочежинами, чуть не по колена в воде. В особенно топких местах были проложены неизвестною доброю рукой тоненькие жердочки, но пробираться по ним было еще труднее, чем идти прямо болотом. Молодые девицы еще проходили, а мать Енафа раз десять совсем было «огрузла», так что инок Кирилл должен был ее вытаскивать.[26]
У небольшого берёзового леска мы остановились.
― Я направо, ― порешил мой сотоварищ, ― там суше, не хочу в грязь лезть!
Повернув направо, он скрылся за деревьями и вскоре поднял ожесточенную пальбу. Я шёл ближе к озеру мочажиной, поросшей изредка таловыми кустами; узкие, но глубокие протоки перерезывали лощину и заставляли меня постоянно менять направление. Двигался я почти машинально, мало обращая внимания на окружающее: ночные впечатления не выходили у меня из головы.[5]
Вон по мочежинам, по кочкам болотным, не моргая венчиками глазастыми ― вымытые цветы курослепа и красоцвета болотного; курятся тонкие стройные хвощи. Голубенькие цветики-незабудки, как ребята, бегают и резвятся у таловых кустов с бело-розовыми бессмертниками. А там по полянам, опять неугасимо пылают страстные огоньки, которые по-другому зовутся ещё горицветами: пламенно-пышен их цвет и тлезвонно-силен их телесный запах, как запах пота.[27]
После того обочиной тропы шел он долго, заплетаясь ногами спотыкаясь, хлюпая в мочежинах, путаясь в зарослях, подпираясь винтовкой, и, ― наконец, ― упал боком меж кочек в сограх в ржавую воду… Обросшие лишаями и зеленой щетью, лапы шумно раздвинули листву. Он еще увидел в ней: широкоскулое, прорезанное морщинами, как плугом, лицо с выпуклыми, обтянутыми клочковатой шерстью и зеленым мхом, надбровными дугами, черную усмешку, завязшую в жёлтых клыках, ― и услышал хриплый шопот: ―… Ну и назюзюкался ты, гостенек дорогой…[27]
Мёртвое руно долины ныне слушало лишь безучастные песни ветра. В конце лета здесь всегда идет непосильная борьба ослабшего речного потока с овражными выносами песка, своею мелкой перхотью навсегда отрезающего реку от далёкого моря.
― Вот, товарищ Дванов, погляди налево, ― указал на синеву поймы Копенкин. ― Я тут бывал с отцом еще мальчишкой: незабвенное место было. На версту хорошей травянистой вонью несло, а теперь тут и вода гниет…
Дванов редко встречал в степи такие длинные таинственные страны долин. Отчего, умирая, реки останавливают свою воду и покрывают непроходимой мочажиной травяные прибрежные покровы? Наверно, вся придолинная страна беднеет от смерти рек.
Копенкин рассказал Дванову, сколько скота и птицы было раньше у крестьян в здешних местах, когда река была свежая и живая. Смеркающаяся вечерняя дорога шла по окраине погибшей долины.[7]
...сюда никто не заглядывал, так как значилось Урайкино на карте селом Дурасовым, по имени давно умершего помещика, а села Дурасова никто и слыхом не слыхал. Земля ― неудобь, песок, глина, мочажина. Редкая семья ржанину досыта ела, больше на картошке сидели. Лошадёнки были вислоухие, маленькие, как мыши. Сохи дедовы…[28]
― Да ведь если прямо, тут, Александр Васильевич, узкая дорога… Дефиле.
― И опасная, ― прибавил Каменский. ― Дорога в густом лесу, мочажина.
― Поэтому и надо по ней идти: туркам невдомёк, что генерал Каменский идет по опасной дороге. Они будут думать ― он вон где, околесицей, а генерал им как снег на голову… Скорей-скорей ― конница «марш-марш»![29]
Пушки Пугачёва продолжали громить твердыню Спасского монастыря, поражая вместе с тем и ветхие крепостные стены. Потёмкин на башне повертывался в сторону Волги. Видит: широкая луговина, местами поросшая кустарником и рощами, на зеленом лугу зеркально поблескивают мочажины, озерки, наполненные стоялой водою, пасется бурое издали стадо коров, табун лошадей скачет невесть куда сломя голову. Тихая Казанка извивается, подкатывая свои воды к самой крепости. И еще видит Потемкин: спешит от Волги к городу гурьба людей ― пойдут, пойдут да побегут.[30]
— Вячеслав Шишков, «Емельян Пугачев» (книга третья, часть первая), 1939
Земля калилась, схваченная полуденным дымком. Травы и листьяверб, обрызганные ядовито-знойными лучами, вяло поникли, а возле ручья в тени верб тучная копилась прохлада, нарядно зеленели лопухи и ещё какие-то, вскормленные мочажинной почвой, пышные травы; в небольших заводях желанной девичьей улыбкой сияла ряска; где-то за поворотом щелоктали в воде и хлопали крыльями утки.[10]
― Кто же такие?
― Кто их знает… Не похоже, чтобы беляки. Фулиганье какое-нибудь. Жиганы. Трое.
― Как же вы ― вершние ― и не догнали? Как могло быть?
― Догоняли. Они дорогу, видать, знают, через мочажину колесами проехали, а мы след хорошо не поглядели, ринулись. Ну, едва коней не утопили в мочажине этой. И сами по уши в грязе побывали. <...>
Один за другим подскакивали верховые, он ещё приказал Гришке:
― В обход мочажины на большак и по большаку с криком, с шумом гоните до самой Салаирки. ― Сосчитал рукоятью нагайки троих: ― Первый, второй, третий! За мной! Тронул вправо, через пашню.[11]
Но пуще всего было забавы, когда в какой-нибудь мочажине удавалось обнаружить щуку, не успевшую скатиться за ушедшей водой. Смельчаки разувались и, вооружившись палками, лезли в студено-прозрачную отстоявшуюся воду, где было видать каждую былку, каждый проросший стебелёк калужницы. Щука чёрной молнией прошивала мелководье, успевала прошмыгивать между ребячьих ног, делала отчаянные «свечи», окатывая брызгами оторопевших ловцов.[13]
— Алексей Толстой, «Приворот» (из цикла «Солнечные песни»), 1909
Как прялка, голос устаёт, И ульи глаз не точат мёд, Лишь сединою борода Цветет, как травами вода
Среди болотных мочежин…
Усни, дитя, изгнанья сын!
Костлявой смерти на беду
Я нить звенящую пряду.[9]
— Николай Клюев, «Тебе, совенок кареглазый...» (из цикла «Песнь о Великой Матери»), 1934
Дай мне подняться над смертью позорной.
С ночи одень меня в тальник и лед.
Утром спугни с мочежины озерной.
Целься, всё кончено! Бей меня влёт.[33].
— Борис Пастернак, «Рослый стрелок, осторожный охотник...», 1928
Кружим, кружим в степи, не отдыхая,
Авось еще нарвемся на дрофу
Иль диких уток обнаружим стаю
Под вечер в мочажинах на лугу.
Но степь мертва. За черными скирдами
Под ветром тлеет медленный закат,
И машет нам тревожными руками ―
Зовёт домой ― полураздетый сад.[34]
— Николай Туроверов, «Опять в степи неугомонный ветер...» (из цикла «Степь»), 1950-е
В полнолунье жнивьё из чужой казны серебром одаривает мочажина.
Повернешься на бок к стене, и сны
двинут оттуда, как та дружина,
через двор на зады, прорывать кольцо конопли. Но кольчуге не спрятать рубищ.
И затем что все на одно лицо,
согрешивши с одним, тридцать трёх полюбишь.[14]
↑ 12Петров-Водкин К.С., «Хлыновск. Пространство Эвклида. Самаркандия». — М: «Искусство», 1970 г.
↑ 12Н. Клюев. «Сердце единорога». СПб.: РХГИ, 1999 г.
↑ 12М.А.Шолохов, «Тихий Дон». — М.: Молодая гвардия, 1980 г.
↑ 123Сергей Залыгин, Собрание сочинений в 4 томах. — М.: Молодая гвардия, 1979-1980 г.
↑ 12345Вронский Б. И. По таёжным тропам: Записки геолога. — Магадан: Кн. изд-во, 1960 г.
↑ 12Евгений Носов, Избранные произведения в 2-х т. — Том второй. М.: Советская Россия, 1983 г.
↑ 12Иосиф Бродский. Собрание сочинений: В 7 томах. — СПб.: Пушкинский фонд, 2001 г. Том 3
↑Алла Гудым, Владимир Антипин. Заповедное Водлозерье. — М.: «Наука в России», № 4, 2013 г.
↑Боч Г.Н., «Экскурсия на Север». — М.: Государственное издательство, 1926 г.
↑Рита Райт-Ковалёва. Роберт Бернс. ЖЗЛ №297. — М.: «Молодая Гвардия», 1961 г.
↑По всей видимости, диалектный вариант «мочежина» более ранний, чем «мочажина», встречающаяся в несколько раз чаще.
↑Радищев А. Н.. Полное собрание сочинений в 3 томах. — М. Л.: Издательство АН СССР, 1941 г., том второй
↑Пришвин М.М. Дневники. 1926-1927. Москва, «Русская книга», 2003 г.
↑К.Г. Паустовский. «Золотая роза». — М.: «Детская литература», 1972. г.
↑Л.К.Чуковская. «Процесс исключения». ― М.: «Время», 2007 г.
↑Андрей Никонов, Поездка на Коневец. — М.: «Знание — сила», №7-8, 1999 г.
↑Толстой Л. Н., «Анна Каренина». — М.: Наука, 1970 г. — стр. 673
↑Н. Е. Каронин. Собраніе сочиненій Каронина (Н. Е. Петропавловскаго). Том 1. Рассказы о пустяках. — М., Издание К. Т. Солдатенкова. 1899 г.
↑Д. Н. Мамин-Сибиряк. Собрание сочинений в Собрание сочинений в 8 томах. — М.: «Художественная литература», 1955 г.
↑ 12Владимир Ветров, в сб. «Перевал». Под редакцией А. Весёлого, А. Воронского, М. Голодного, В. Казина. — М. Гиз. 1923 г. Сб. 1
↑Артем Весёлый. Избранные произведения, — М., Гослитиздат, 1958 г.
↑С. Т. Григорьев. Александр Суворов: Историческая повесть. ― М.: Детская литература, 1988 г.
↑Шишков В. Я.: Емельян Пугачев: Историческое повествование. — М.: Правда, 1985 г.
↑А.Н. Толстой. Собрание сочинений в десяти томах. — Москва, ГИХЛ, 1982 г.
↑Н. Зарудин. Полем-юностью: Стихи. — М.: Советский писатель, 1970 г.
↑Б. Пастернак. Стихотворения и поэмы в двух томах. Библиотека поэта. Большая серия. Л.: Советский писатель, 1990
↑Н. Н. Туроверов. Возвращается ветер на круги свои… Стихотворения и поэмы. Под ред. Б. К. Рябухина; биогр. статья А. Н. Азаренкова. — М.: Художественная литература, 2010 г.
