Дудник
Ду́дник, иногда ду́дочник или просто ду́дки, или анге́лика (лат. Angélica) — род травянистых растений из семейства Зонтичные (лат. Apiaceae). Родиной растения считают север Евразии. В корнях многих видов содержатся кумарин и дубильные вещества. Некоторые виды используются как лекарственные растения, а также в кондитерской и ликёро-водочной промышленности.
Самые известные виды: дудник или дягиль лесной, а также дудник болотный и дягиль (дудник) лекарственный. Впрочем, нередко «дудником» или просто «дудками», пользуясь ботаническим названием в описательном ключе, называют всякие похожие на него зонтичные растения с полыми стеблями: борщевики, болиголов, сныть, купырь, бутень и другие подобные. Своё имя дудник получил за полые стебли, из которых дети часто делают простые дудки ― на один час, посвистеть немного.
Дудник в двух словах
[править]...на болотине-то этакой разве может вырасти настоящий человек?.. Так, какие-то все ягели и дудки!..[1] | |
| — Алексей Писемский, «Люди сороковых годов», 1869 |
| — Николай Заболоцкий, «Лесное озеро», 1938 |
| — Владимир Мезенцев, «Чудеса: Популярная энциклопедия», 1991 |
Дудник в научно-популярной литературе и публицистике
[править]Прошло пять ― десять минут, а паук сидел в воде, как будто это была его родная стихия. Я хотел было его опять тронуть прутиком, но вдруг он, словно пробка, всплыл на поверхность и стал загребать ногами, как веслами, направляясь к берегу. Через минуту паук выбрался на сушу и направился к высокому травянистому растению. Это был дудник даурский. Достигнув вершины его, он сел на край плодонесущего зонтика и стал пускать по ветру паутину до тех пор, пока она не зацепилась за одну из основных нитей его тенет. Убедившись, что паутина достигла цели, он подтянул ее немного к себе, затем спрыгнул с растения, покачался в воздухе и стал быстро взбираться наверх. Через минуту паук сидел на том самом месте, откуда я столкнул его в воду.[4] | |
| — Владимир Арсеньев, «Сквозь тайгу», 1930 |
За ручьем лежала огромная поляна, густо заросшая зеленью. Трава здесь была выше и темнее. Под деревьями мягким веером покоился, изнывая от духоты, папоротник и рядом высокие дудки растения, напоминавшего русскую борщовку с корявыми листьями конского лопуха. Я перепрыгнул узкий заливчик ручья и вдруг на мгновение увидел: впереди, в сотне метров, шакал, блеснув серым глазом в мою сторону, мягко уносил свой хвост за кусты.[5] | |
| — Валериан Правдухин, «Годы, тропы, ружьё», 1930 |
Обыкновенная гречиха ― здесь она вдвое выше человеческого роста. В другом гиганте, с листьями диаметром до 140 сантиметров, с трудом узнаешь невзрачный белокопытник. А дудник медвежий, из которого в наших краях мальчишки мастерят насосы и брызгалки, на Сахалине превратился в настоящее дерево. Разве можно назвать травой растение трех-четырехметрового роста со стеблем как телеграфный столб? В сахалинских «джунглях» ― диких зарослях невиданной гречихи, шеломайника, многих других зеленых великанов ― можно всерьез заблудиться.[3] | |
| — Владимир Мезенцев, «Чудеса: Популярная энциклопедия», 1991 |
Но мы с вами рассмотри другой, более доступный пример «сложного, конкурирующего с веткой» листа. Для этого посетим лесную лужайку, заросшую снытью (Aegopodium podagraria) и дудником (Angelica, оба из сем. Зонтичных, Umbelliferae). Самые простые листья ― тройчатые, которые состоят из трех листовых пластинок, одной верхушечной и двух боковых. Край листа у этих растений зубчатый. Но приглядитесь к зубцам. Они не все одинаковы! Вот нам попался лист, у которого на верхушечной пластинке есть три самых длинных зубца, а на боковых ― по два длинных зубца. Разыщем теперь листья, у которых эти самые длинные зубцы превратились в лопасти. Верхушечная пластинка как бы «стремится» разделиться на три части, а боковые ― на две. И вот это «стремление» увенчалось успехом. Нам попался лист, у которого не 3, а целых 7 листовых пластинок: на верху помещен как бы маленький (исходный) тройчатый лист, а по бокам ― по две пластинки ― одна верхушечная, другая ― боковая. По-прежнему край листа покрыт неравными зубцами. И у каждой новой верхушки по три более длинных зубца, а у каждой из боковых ― по два. Не успев «расчленить» лист один раз, природа как бы готовит следующий шаг. Если нам повезло, то и этот «шаг» мы сможем обнаружить: лист с 17 листовыми пластинками. Каждая верхушка превратилась в тройчатый (исходный) лист, а каждая боковая пластинка «породила» две новые.[6] | |
| — Владимир Чуб, «Что изучает наука ботаника?», 1998 |
Дудник в мемуарах и художественной прозе
[править]
― А скажите вот еще: что за народ здесь вообще? Меня ужасно это поражает: во-первых, все говорят о чем вам угодно, и все, видимо, не понимают того, что говорят! | |
| — Алексей Писемский, «Люди сороковых годов», 1869 |
Избушка Фомича была сделана из толстых лиственничных бревен, почти совсем вросла в землю; из высокой травы горбилась одна крыша, покрытая дёрном. Маленькая дверка придавала ей вид дрянного погреба. Зато кругом горная трава росла в рост человека: тут была и «медвежья дудка», чуть не в руку толщиной, с белыми шапками цветов, и красноголовые стрелки иван-чая, и душистый лабазник, и просто крапива. Летом это был прелестный, совсем потонувший в зелени уголок, но как жил здесь Фомич зимой по целым неделям — я не мог понять.»[7] | |
| — Дмитрий Мамин-Сибиряк, «Лес», 1886 |
Райцентром здесь именовалось большое село, разделенное пополам худосочной речушкой Варакушей. Речка привередливо петляла и рылась в хлябной низине, заросшей камышами, лозой и красностволым дурманным дудником.[8] По весне она затопляла все это от склона до склона, так что избы, отбежав на сухие взлобки и растянувшись по ним двумя бесконечными улицами, гляделись друг на друга через камышовую чащобу с почтительного расстояния.[9] | |
| — Евгений Носов, «Во субботу, день ненастный...», 1968 |
В широко цветущих зонтах дремали шмели и бабочки, на них охотились пичуги, суетились, выбирая из гущи соцветий мушек, тлю и всякий корм детям. Марьин корень дурманом исходил по склонам берегов, лабазник в пойме речки набух крупкой, цвел молочай, дрёма, вех, бедренец и всякий разный дудник, гармошистые листья куколя, все время бывшие на виду, потухли в громко цветущем дурнотравье, и все ранние цветки унялись, рассорив лепестки по камням берега. Ароматы голову кружили. Теплынь![10] | |
| — Виктор Астафьев, «Царь-рыба», 1974 |
Перед рассветом протопали барсуки по оврагу в последний раз. Сопя и кряхтя, залезли спать в свои норы. И как только самый старый барсук улегся, над далекими лесами протянулась брусничная полоса рассвета. Из оврага тем временем послышалось короткое тявканье, шорох увядших трав, припорошенных снегом. Кто-то бежал по следу песцов. Вот прохрустел сухим дудником у ручья и стал подниматься наверх. <...> | |
| — Юрий Коваль, из повести «Недопёсок», 1975 |
Талец и камень переплело, опутало смородинником с последними на нынешних, маслянисто-темных побегах листьями, прихваченными морозцем; дружной рощицей стояли вдоль тальца медвежьи дудки, уронив тряпье обваренных листьев и топорщась мохнатостью зонтиков; жались к камню кустики аршинного чая-лабазника, соря в желобок тальца круглое, пылящее семя; понизу светились уже слепые нити незабудок и чахоточно цветущей, но сочной мокрицы, которая после того, как опали и завяли зонтичные, получила каплю света, взбодрилась от припоздалого солнца, от первых ли инеев; липучка навязчиво ластилась ко всему.[10] | |
| — Виктор Астафьев, «Царь-рыба», 1974 |
Чтоб как следует спрыснуть покупку, они облюбовали отличное место. Поставили стол над самым откосом. Тут к шоссе сбегал влажный песчаный косогор ― не жёлтый, а ржаво-оранжевый, и весь до самой вершины он зарос дудками, колючим барбарисом с круглыми багровыми листьями и эдакими небольшими ладными лопушками, ровными и аккуратными, как китайские зонтики. А за шоссе начинались болота осоки, чистая и частая россыпь незабудок, бурная речка Алмаатинка, а в ней среди пены и брызг, грохота и блеска лоснился на солнце похожий на купающегося бегемота огромный чёрный валун. В общем, отличное место![12] | |
| — Юрий Домбровский, «Факультет ненужных вещей», часть первая, 1978 |
Рыхлый зеленоватый снег шуршал под сапогами, я пошёл быстрее, быстрее ― и побежал. Скоро я оказался у лесного оврага, заросшего дудником и бересклетом. Старый след вёл вниз, на дно. «Гнилой овраг, ― думал я. ― Гиблый. Уж если ему нападать ― здесь»...[13] | |
| — Юрий Коваль, «Сиротская зима», 1980-е |
В русле речки местами еще холодел грязный лёд, и ниже упавшая вода горготала под замытым навесом, капли сыпались вниз, было грязно по заплескам, тяжелые медвежьи дудки, подмаренники, чемерица, всякие разные дедюльники только еще выпрастывались из мокрети, только еще только начинали жить, по отлогам тихо и пышно цвели прострелы, дремным цветом налитая, темнела зелень стародубов, было пестро от хохлаток, мелких снеговых ветрениц и робкой завязи купальниц, как бы притормозивших ход и дающих открасоваться цвету скорому, весеннему, чтоб потом, после первоцвета, занять свое место под надежным солнцем.[14] | |
| — Виктор Астафьев, «Последний поклон», до 1991 |
Дудник в стихах
[править]В венце из кувшинок, в уборе осок, | |
| — Николай Заболоцкий, «Лесное озеро», 1938 |
Пословицы и поговорки
[править]Мне все трын-трава; все щавель-дудка. | |
| — Русская пословица |
Источники
[править]- ↑ 1 2 Писемский А.Ф. Собрание сочинений в 9 т. Том 4-5. — М.: «Правда», 1959 г.
- ↑ 1 2 Н.А. Заболоцкий. Полное собрание стихотворений и поэм. Новая библиотека поэта. СПб.: Академический проект, 2002 г.
- ↑ 1 2 В. А. Мезенцев «Чудеса: Популярная энциклопедия». Том 1. Книга 2. — Алма-Ата: Главная редакция Казахской советской энциклопедии, 1991 г.
- ↑ Арсеньев В.К. Дерсу Узала. Сквозь тайгу. ― Москва, «Мысль», 1972 г.
- ↑ В. Правдухин. Годы, тропы, ружье. — М.: изд-во Всекохотсоюза, 1929 г.
- ↑ Малеева Ю., Чуб В. «Биология. Флора». Экспериментальный учебник для учащихся VII классов. — М.: МИРОС. 1994 г.
- ↑ Мамин-Сибиряк Д.Н. Собрание сочинений в 10 томах. Том 4. Уральские рассказы. — М.: Правда, 1958 г.
- ↑ Вероятно, под красностволым дурманным дудником имеется в виду дудник гигантский с фиолетовыми стволами или какое-то «дурманное» растение из числа пахучих болиголовов.
- ↑ Евгений Носов, Избранные произведения в 2-х т. — Том второй. М.: Советская Россия, 1983 г.
- ↑ 1 2 Астафьев В.П. «Царь-рыба»: Повествование в рассказах. — М.: Современник, 1982 г.
- ↑ Юрий Коваль. «Недопёсок» — М.: Оникс 21 век, 2000 г.
- ↑ Домбровский Ю.О. Собрание сочинений: В шести томах. Том пятый. — М.: «Терра», 1992 г.
- ↑ Юрий Коваль. «Солнечное пятно» (сборник рассказов). — Москва: Вагриус, 2002 г.
- ↑ Виктор Астафьев Собрание сочинений в пятнадцати томах. Том 5. — Красноярск, «Офсет», 1997 г.
См. также
[править]
 Поделитесь цитатами в социальных сетях: |
.svg){kind=logo}
