Паути́на — секреторные выделения паутинных желёз паукообразных, которые вскоре после выделения застывают в форме нитей, а также ловчие сети, производимые из этих выделений. По химическому составу паутина состоит из белка, близкого по составу к шёлку насекомых. Паутину способны выделять представители нескольких групп паукообразных, прежде всего, пауки, ложноскорпионы и некоторые клещи, а также губоногие многоножки.
Кроме общеизвестных ловчих сетей, варианты использования паутины вырабатывающими её животными разнообразны. Более других распространено применение паутинных нитей для построения яйцевых коконов, сперматофоров и временных укрытий на период линьки или неблагоприятных погодных условий.
...словно редкая седина в голове еще не устаревшего человека, цепляясь концами за жниво, кругом нас плавала длинная паутина: её было столько, что издали, на припоре света, поле было как будто накрыто хрустальным ковром...[2]
В толстом брюшке паука находится много клейкого соку, который животное выпускает разом через тысячи отверстий в брюшке <...>. Сок, выходя на воздух, твердеет, и липкая паутина делается достаточно крепкой, чтобы удержать маленькое животное.[3]
Как много у нас пауков, мы можем судить об этом по множеству паутины, особенно осенью, когда на домах и на заборах почти все углы затканы ею; в лесу нельзя сделать двух шагов, чтобы паутина не попала в лицо...[3]
Летучая паутина носилась по воздуху длинными тонкими нитями; головки репейника, изгороди, кусты и даже земля местами затканы были как сетью их золотистою пряжею.[5]
Через минуту паук выбрался на сушу и направился к высокому травянистому растению. <...> Достигнув вершины его, он сел на край плодонесущего зонтика и стал пускать по ветру паутину...[9]
Паутина ― одна из самых тонких нитей в природе и одна из самых прочных. Она так тонка и легка, что невероятной длины «паутинка», которой можно опоясать земной шар по экватору, весит всего 340 граммов![14]
Лѣсъ весь оплетенъ былъ паутиною особливаго рода пауковъ, которыхъ можно назвать Двурогими (Aranea abdomine bicorni). Они имѣютъ только, по шести глазъ, изъ которыхъ два по бокамъ груднаго щита, четыре сидятъ по парно на лбу, и гораздо меньше боковыхъ. Тѣло у нихъ изъ продолга шароватое: на спинѣ почти по срединѣ къ краямъ видны два возвышенія на подобіе роговъ, отъ которыхъ двѣ обоюду зубчатыя начинаются черты, соединяющіяся вмѣстѣ близъ прохода. <...> Ноги длинныя рыжеватыя, съ четырмя опоясками; челюсти нарочито велики съ острыми при концѣ крюками. Теніота свои разстилаютъ по деревамъ перпендикулярно. Другой родъ пауковъ жительствовалъ подъ корою деревъ, гдѣ онъ дѣлалъ паутинной мѣшокъ, въ которомъ насиживалъ свои яица.[19]
...для мух гораздо опаснее те пауки, которые не гонятся за ними, а плетут для них хитрую сеть. Мухи и комары любят кучами плясать в воздухе по вечерам, и пауки, подметив те места, где толкутся крылатые насекомые, расстилают там свою незаметную паутину. Но как и из чего они ее делают? В толстом брюшке паука находится много клейкого соку, который животное выпускает разом через тысячи отверстий в брюшке и сплетает из этих первых тончайших, невидимых нитей ту тонкую нитку, которую в отдельности мы все же едва можем рассмотреть, несмотря на то, что она сплетена из множества других. Сок, выходя на воздух, твердеет, и липкая паутина делается достаточно крепкой, чтобы удержать маленькое животное. На такой паутине паук смело спускается с дерева на землю или с потолка на пол и снова подымается вверх легче и ловче всякого матроса, по таким же паутинам бегает он взад и вперед и не проваливается.[3]
Как много у нас пауков, мы можем судить об этом по множеству паутины, особенно осенью, когда на домах и на заборах почти все углы затканы ею; в лесу нельзя сделать двух шагов, чтобы паутина не попала в лицо, и даже по полям носятся ее длинные серебристые нити. На этих нитях плавают по воздуху тоже крошечные черненькие паучки: эти уж в воздухе преследуют свою добычу. Одни пауки охотятся днем, другие вечером, третьи ночью; одни в лесу, другие в кустах, третьи в траве; те в строениях; те, носясь по воздуху, — охотятся и истребляют мириады вредных насекомых.[3]
Для измерения берут тонкие, весьма точно нарезанные винтики, посредством которых от одного края измеряемого объекта до другого передвигается паутинная нить. Если, например, труба направлена на двойную звезду, то нить сначала устанавливается на одну из звёзд, затем подвинчиванием винтика передвинется на другую. Расстояние легко определить, заметив число оборотов винта; точность таких измерений доходит до сотых долей миллиметра. <...> Кроме того, винтики с паутинными нитями ― вещь чрезвычайно тонкая и нежная, которую очень трудно сделать и очень легко испортить. Отсюда высокая цена этих приспособлений и необходимость крайне осторожно с ними обращаться.[20]
— Татьяна Николаева. «Новый способ измерения светил», 1927
Прошло пять ― десять минут, а паук сидел в воде, как будто это была его родная стихия. Я хотел было его опять тронуть прутиком, но вдруг он, словно пробка, всплыл на поверхность и стал загребать ногами, как веслами, направляясь к берегу. Через минуту паук выбрался на сушу и направился к высокому травянистому растению. Это был дудник даурский. Достигнув вершины его, он сел на край плодонесущего зонтика и стал пускать по ветру паутину до тех пор, пока она не зацепилась за одну из основных нитей его тенет. Убедившись, что паутина достигла цели, он подтянул ее немного к себе, затем спрыгнул с растения, покачался в воздухе и стал быстро взбираться наверх. Через минуту паук сидел на том самом месте, откуда я столкнул его в воду.[9]
Бродят серые от пыли каракурты поздним вечером, ночью и рано утром; днем изнывают от зноя на временных тенетах. <...> Когда ползут каракуртихи, они повсюду тянут за собой две паутинные нити. Комочки земли, кусочки сухих листьев и другой мусор прилипают к нитям и волокутся за пауком. Чтобы от этого ненужного груза освободиться и чтобы путь их был яснее отмечен нитяными трассами, паучихи заползают на всякие возвышения и закрепляют там паутинные нити на некотором расстоянии друг от друга. И ползут дальше, и снова телеграфную линию за собой тянут, и паутинки, сближаясь, опять сходятся длинным клином. По направлению этого клина легко узнать, куда каракуртиха, в какую сторону здесь ночью проползла. А по путеводным нитям, как гончие по следу, юрко, резво бегут, спешат пятнистые самцы-каракурты, это можно увидеть на восходе и закате.[21]
Паутина ― одна из самых тонких нитей в природе и одна из самых прочных. Она так тонка и легка, что невероятной длины «паутинка», которой можно опоясать земной шар по экватору, весит всего 340 граммов! Эта «паутинка» прочнее стальной проволоки равной ей толщины, и так же прочна, как лучший нейлон. Но надежнее его, так как более эластична ― растягивается почти на треть своей длины, а нейлон лишь на 16 процентов, а потому при одинаковой нагрузке нейлон рвётся быстрее.[14]
Давно уже делались опыты по изготовлению тканей из паутины. Они красивее, тоньше и прочнее, чем сотканные из нитей шелковичного червя но дороги: в 12-44 раз дороже обычного шёлка. <...> для некоторых особых целей лёгкая и прочная паутинная пряжа очень может пригодиться. В оптике и приборостроении паутинные нити уже нашли применение. Семьдесят лет назад пытались соткать из паутины оболочку для дирижабля, но дальше роскошного полотна длиной в пять метров дело не пошло.[14]
В настоящее время Кашин представляет собой выморочный город, ещё более унылый, нежели Корчева. <...> к нынешнему корчевскому запустению в современном Кашине присовокупляется ещё паутина времён, которая, как известно, распространяет от себя острый запах затхлости, свойственной упразднённому зданию.[22]
В середине осени, в конце сентября, в октябре, устанавливается иногда удивительная погода. Безветренно. Утром выпадает на траву холодная, обжигающая ноги роса или даже белые хрустящие утренники. Каждая травинка, каждый упавший на землю лист, каждая соломинка, каждая паутинка, протянутая там и сям, ― все обсыпано сахарной пудрой. Но небо чисто, оно такого глубокого синего цвета, какого не увидишь в летнюю жаркую пору. Солнце начинает пригревать в синем безветрии, и вскоре там, где хрустел под ногами заморозок, появляются россыпи крупной, как отборные бриллианты, росы. Особенно красива в это время обсыпанная росой паутина. Замечательный мастер Борис Кузьмин подарил мне большую фотографию паутины, провисшей под тяжестью капель. На фотографии не видно, где происходит дело, в поле или в лесу. Но если приглядеться, то в каплях росы отражены, правда, вверх ногами, островерхие темные елочки. Так и встает перед глазами еловый молодой лесок в сиянии голубого неба, в сверкании холодной росы и обогретый теплым солнышком.[23]
Усталый, понёсший утраты в пути паразит затаился в Саянах по распадкам малых речек, незаметно развешивал паутинные мешочки на побегах черемух, смородины, на всём, что было помягче, послаще и давалось ослабевшим от безработицы пилкам челюстей. В мешочках копошились, свивались, слепо тыкались друг в дружку, перетирая свежий побег, зелёненькие, с виду безобидные червячки. Подросши, они в клочья пластали паутинное гнездо и уже самостоятельно передвигались по стволу, бойко подтягивая к голове зад, и там, где неуклюже, инвалидно вроде бы проходил, извиваясь, гад, деревце делалось немым, обугленным.[24]
Падение секвой человек видит реже, чем падение звёзд. Но в 1953 году одно из старых деревьев рухнуло на глазах у людей. Срез с него установлен на массивной подставке из бревен. Набравшись терпения, можно на срезе сосчитать паутину годовых колец, а можно поверить табличке: «Дерево жило 2415 лет».[25]
Этими инструкциями, точно бумажным снегом, были густо занесены щербатые ступени, ведущие в штаб. Эти же листки, свежие и в волдырях от крупного дождя, с размазанными, словно слизанными отпечатками подошв, заволакивало ветром в узкие колодцы полуподвальных окон, где они забивали махровые от ржавчины оконные решетки вместе с веснушчатыми листьями берёз, повисали волглыми гроздьями на ватной смоченной паутине.[26].
— Ольга Славникова, «Бессмертный. Повесть о настоящем человеке», 2001
Тысячи тысяч птиц большими и малыми стаями тянулись к югу. Некоторые шли в обратном направлении, другие — наискось в сторону. Вереницы их то подымались кверху, то опускались вниз, и все разом, ближние и дальние, проектировались на фоне неба, в особенности внизу, около горизонта, который вследствие этого казался как бы затянутым паутиной. Я смотрел, как очарованный.[27]
Бабье лето наступило в полной красоте. Серебряные паутины сверкали на солнце; золото и багрянец опавших листьев покрыли дороги и прогалины леса; калина и рябина огнились своими гроздьями…[10]
Деревья стали ниже ростом и имели болезненный вид. Бородатый лишайник <уснея> обильно украсил ветви их. Местами целые площади леса были затянуты им, как паутиной.[9]
Небо какое-то рваное, клочьями вниз свисает, по верхушкам деревьев метет. И видно, как стряхиваются с исчерна-серых косм капли. А затем происходит дождь в дожде. С белесой ― солнышко маленько подсвечивает с исподу ― глади высеивается дождевая пыль, а сквозь нее вдруг прорывается крупный косой дождь из сумрачных, низко свисающих туч. Обдало все, что есть на земле, отбарабанило по кожаным лопухам и сгинуло. С минуту-другую кажется, что дождь вовсе перестал, ан, нет, к мокрому лицу будто паутинка липнет ― по-прежнему сочится бледная высь.
День был лучезарный, мягкий: в лесу, знал я, оседала на колючие растения последняя паутина; последние листья срывало ветром с берёз и осин, подножие лиственниц устилало пухом желтой хвои...[16]
Подпольщик из меня не получается, я никогда ничего не умел таить и, видимо, не научусь. Все мои рукописи лежат у меня на столе. Иногда я пытаюсь их куда-нибудь спрятать, но потом забываю куда. Иные куски отдаю на хранение знакомым. А потом забываю, что кому отдал. А поскольку и они тоже забывают, то, может быть, и сейчас клочья моих рукописей заросли паутиной у кого-нибудь под кроватью.[28]
― Ах ты ж, мамыньки, совсем забыв.
Пошел во двор, выкопал бутыль. Керосин стал рыжего цвета. Иголки растворились, но не до конца ― от них кверху поднималась дрожащая паутина, словно от затонувшего корабля, который пролежал на дне океана сто лет.[29]
Луна тихо смотрела на беспокойную, но покорную ей стихию, и я мог различить при свете её, далеко от берега, два корабля, которых чёрные снасти, подобно паутине, неподвижно рисовались на бледной черте небосклона.[31]
Прижавшись боком к мягкому кузову, я молча курил сигару и лениво глядел на бегущие мимо нас грядки однообразных полей; солнце светило по-летнему; по темной зелени перелесков играл подсохший лист, поблескивая золотистыми искорками, словно редкая седина в голове еще не устаревшего человека, цепляясь концами за жниво, кругом нас плавала длинная паутина: её было столько, что издали, на припоре света, поле было как будто накрыто хрустальным ковром; даль терялась кругом в глубоком тумане; кой-где гуляло стадо по изложинам: курился дымок, две-три бабы вертелись с граблями по жниву, да стрепета свистели крыльями, перелетывая стаями с пашни на пашню.
― Вот и бабье лето подошло, ― проговорил наконец Лука Лукич, поймав летучее волокно паутины.[2]
После мучительной думы он схватил перо, вытащил из угла книгу и в один час хотел прочесть, написать и передумать всё, чего не прочёл, не написал и не передумал в десять лет.
Что ему делать теперь? Идти вперёд или остаться? Этот обломовский вопрос был для него глубже гамлетовского. Идти вперёд — это значит вдруг сбросить широкий халат не только с плеч, но и с души, с ума; вместе с пылью и паутиной со стен смести паутину с глаз и прозреть![32]
Отец с дочерью расстались; она переехала со своею служанкою в старую усадьбу, где родилась и выросла, где жила и умерла её кроткая, благочестивая мать, обретшая покой в склепе старой усадебной церкви. В усадьбе жил только старый пастух, — вот и вся дворня. В комнатах насела паутина, покрытая чёрным слоем пыли, сад совсем заглох; между деревьями и кустами повисли густые сети хмеля и вьюнка; белена и крапива разрослись на славу.
...в смешении ярких красок, света и тьмы мы увидели великолепный Стромболи. Как величественно вставал из моря этот одинокий царь островов! Даль окутала его темным пурпуром, мерцающим покровом тумана смягчила суровые черты, и мы видели его словно сквозь паутину серебряной дымки.[33]
— Марк Твен, «Простаки за границей или путь новых паломников» (Книга вторая, Глава V), 1869
В лесу пахло уж осенью, но в полях густые зеленые озими и трава, местами скошенная вторично, обманывали глаза. Летучая паутина носилась по воздуху длинными тонкими нитями; головки репейника, изгороди, кусты и даже земля местами затканы были как сетью их золотистою пряжею.
― Бабье лето! ― сказал я. ― Знаешь ли, отчего оно так названо?
― Оттого, что не настоящее, ― отвечала Ольга. ― Все, что фальшиво, призрачно и эфемерно, все это у вас ― бабье.[5]
Он прислушался, открыл ящик в кипарисовом поставце, вынул острое шило для переплётных работ, перекрестился и, заслоняя рукою пламя лампады, тихонько вышел из кельи. В проходе было тихо и душно; слышалось жужжание мухи, попавшей в паутину. Парфений спустился в церковь.[34]
Дорогим ковром, бледно-пурпурный, будто забрызганный кровью, по болотам раскинулся мёртвый мох, желанья будя подойти и уснуть навсегда…
Запах прели и гнили, как паутина, покрывает черты ядовитые, полные смерти.
Они вошли в маленькую ветхую домовую церковь, где ещё царь Грозный молился о сыне, которого убил. Сквозь трещину свода глядело небо, такое глубокое, синее, какое бывает только на развалинах. Паутина между краями трещины отливала радугой, и, готовый упасть, едва висел на порванных цепях сломанный бурею крест. Оконницы слюдяные ветром все выбило.[35]
Она была хозяйкой комнаты. Потом она запалила бензиновый светильник. Четыре ярких коготка рванулись над тонкой трубкой, воткнутой в пробку горчичной баночки. Всю комнату оплело тончайшей смугло-золотой паутиной. Скреблась мышь. Из кухни тянуло ледянойцвелью.[36]
Все свои прогнозы погоды Дижонваль делал в тюремной камере, на основе наблюдения за поведением… пауков. Впоследствии, в Париже, он писал: «Когда пауки-круговики совсем не делают паутины, тогда наступает та скверная погода, которая на барометре обозначается дождем и ветром; если пауки начинают протягивать радиальные паутинные нити, тогда можно рассчитывать, что через десять ― двенадцать часов буря утихнет; если они уничтожают четверть или треть паутинной сети, чтобы сохранить ее остаток, это знаменует приближение ветра. Вообще, когда пауки начинают в большом количестве протягивать свою паутину, можно ожидать хорошей погоды; если они делают небольшие сети, это значит, что погода будет переменчива; если, наконец, совсем не показываются, то с полным основанием можно рассчитывать на дурную погоду».[12]
― Кульбаба! Кульбаба! ― заблажил он и ринулся на костылях в чащу, запутался, упал. Лёжа на брюхе, сорвал худой, сорный цветок, нюхать его взялся.
― Кульбаба! Узнал? ― подтвердила Паня и сняла с лица его паутину. Он ещё не слышал паутины на лице.[37]
Тихий вечер бабьего лета. Над кошеным лугом в мареве согретого воздуха плавно тянутся нити паутины. На кончике каждой — паучок. Он безумно храбрый: пустился в путешествие по ветру, не зная, куда его принесет. Пусть. Бывает, что хочется лететь хоть в неизвестность.[15]
Как легко отказалась от родителей, лишь бы остаться в пыльном, затянутом паутиной чулане среди отживших своё вещей, где я уже успела сдружиться с веником, «куколкой» и даже прожить крохотную часть своей жизни. Я променяла родителей на закатный луч цвета луковой шелухи в разбитом оконце, затянутом пыльной паутиной.[17]
Лишь когда резкий запах теплой крови, исходящий от людей, остался позади, они остановились ― посреди поля, где выращивают лён, посреди тончайшей паутины, усыпанной крохотными, нежнейшими голубыми звездочками. И лён, это чудо небесной кружевницы, не пригнулся под их ногами.[18]
Дёрнул дверь, шагнул в парадное. А потом в левом глазу потемнело, и Баклавский, едва не уронив тяжёлый пакёт, привалился боком к косяку. Пытаясь заморозить боль, он прижался щекой к масляным разводам жирной, заросшей мёртвой паутиной стены. В октябре не бывает гроз.[38]
— Грэй Ф. Грин, «Кетополис ― Киты и броненосцы», 2001
― И про то, как там все время цветет сирень, я тоже ей расскажу. И про то, какой там белый песок на берегу реки, и про то, какое там бывает тёплое бабье лето ― и можно идти по кленовой аллее, шурша оранжевыми листьями, и опавшая листва пахнет, и в воздухе ― паутинки.
― Ты говоришь глупости, Лялька. Как это ― одновременно и сирень, и бабье лето?[39]
Когда сквозная паутина Разносит нити ясных дней И под окном у селянина Далекий благовест слышней,
Мы не грустим, пугаясь снова
Дыханья близкого зимы,
А голос лета прожитого
Яснее понимаем мы.[4]
Там, где был златокованый щит, осталось взволнованное погасание света.
В воздухе тянулась золотая паутина. Волосы ее, оттененные чёрным, чуть светились на вечерней заре.[41]
— Андрей Белый, «Кубок метелей» (новелла «Золотая осень»), 1907
Не разлучайся, пока живёшь,
Храни ревниво заветный круг.
В разлуке вольной таится ложь. Любовь не любит земных разлук, Печально гасит свои огни, Под паутиной пустые дни. А в паутине — сидит паук. Живые, бойтесь земных разлук!
Любить, ― идти, ― не смолкнул гром,
Топтать тоску, не знать ботинок,
Пугать ежей, платить добром
За зло брусники с паутиной.[7]
— Борис Пастернак, «Любить, — идти, — не смолкнул гром...», 1919
Всё ниже, ниже в царство чердаков,
В мир чёрных лестниц, средь стропил гниющих,
Бежит гонец, и в паутине пыльной
Легко мелькает ясная одежда
И крылья распростертые его…[45]
Трава вся в теневых лиловых паутинах,
вся в ослепительных извилинах, а там,
меж светлых облаков, роскошно лебединых,
струится радуга и смутно с высоты
мне улыбается, в лазури нежной тая,
такая нежная, невинная, святая,
что умиленные склоняются листы...[8]
↑И. И. Лепёхин. Дневныя записки путешествія доктора и Академіи Наукъ адъюнкта Ивана Лепехина по разнымъ провинціямъ Россійскаго государства, 1768 и 1769 году, в книге: Исторические путешествия. Извлечения из мемуаров и записок иностранных и русских путешественников по Волге в XV-XVIII вв. — Сталинград. Краевое книгоиздательство. 1936 г.
↑Т.Николаева. «Новый способ измерения светил». — М.: «В мастерской природы», № 6, 1927 г.
↑Игорь Акимушкин. Каракурт — ядовитый паук. — М.: «Химия и жизнь», № 10, 1969 год
↑Вельтман А. Ф. Повести и рассказы. — М.: Советская Россия, 1979.
↑М. Ю. Лермонтов. Полное собрание сочинений: В 5 т. — М. Л.: Academia, 1935-1937 гг.
↑Гончаров И.А. Полное собрание сочинений и писем в двадцати томах, Том 4 ― «Обломов. Роман в четырех частях». Санкт-Петербург, « Наука», 1998 г.
↑Марк Твен. Собрание сочинений. Том 1. Простаки за границей или путь новых паломников, Книга вторая (перевод И. Гуровой). — Москва, Государственное издательство художественной литуратуры. 1959 г.
↑Мережковский Д.С. «Смерть богов. Юлиан Отступник». — М.: «Художественная литература», 1993 г.
↑Д. С. Мережковский. Собрание соч.: в 4 томах. Том 2. — М.: «Правда», 1990 г.
↑Катаев В. Собрание сочинений в 9 т. Том 1. Рассказы и сказки. М.: «Худ. лит.», 1968 г.
↑В. Астафьев в книге: Советский рассказ (сост. И.Н. Крамов). Том 2. — М.: «Художественная литература», 1975 г.
↑Грэй Ф. Грин. Кетополис ― Киты и броненосцы. — М.: Астрель, 2012 г.
↑Г.Р.Державин, Сочинения. — СПб., Новая библиотека поэта, 2001 г.
↑Андрей Белый, «Старый Арбат»: Повести. ― М.: Московский рабочий, 1989 г.
↑М. Кузмин. Стихотворения. Новая библиотека поэта. — СПб.: Академический проект, 2000 г.
↑Саша Чёрный. Собрание сочинений в пяти томах. Москва, «Эллис-Лак», 2007 г.
↑В. Нарбут. Стихотворения. М.: Современник, 1990 г.
↑Э. Багрицкий. Стихотворения и поэмы. Библиотека поэта. — М.: Советский писатель, 1964 г.
↑Головина А. С. в сборнике: Поэты пражского «Скита». — М.: Росток, 2005 г.
↑Тихонов Н.С. Стихотворения и поэмы. Библиотека поэта. Ленинград, «Советский писатель», 1981 г.
↑Н. Н. Туроверов. Возвращается ветер на круги свои… Стихотворения и поэмы. Под ред. Б. К. Рябухина; биогр. статья А. Н. Азаренкова. — М.: Художественная литература, 2010 г.
↑О. Ф. Берггольц. Избранные произведения. Библиотека поэта. Л.: Советский писатель, 1983 г.
↑М. Айзенберг. «Переход на летнее время». — М.: Новое литературное обозрение, 2008 г.
↑И.С.Холин. Избранное. — М.: Новое литературное обозрение, 1999 г.
↑Рождественский Вс.А. Стихотворения. Библиотека поэта. Большая серия. Ленинград, «Советский писатель», 1985 г.
.svg){kind=logo}
