У этого термина существуют и другие значения, см. Лисица (значения).
Гриб лиси́чка, под которой чаще всего имеется в виду лиси́чка обыкнове́нная, или лисичка настоя́щая, или Петушóк (лат.Cantharēllus cibārius) — один из самых известных видов грибов семейства лисичковых, получивший своё название за ярко-жёлтый, иногда оранжевый цвет и заострённую форму. Растёт широко по всей Европе от Скандинавии до Средиземноморского бассейна, в основном в лиственных и хвойных лесах.
Обычно в Европе употребляемую в пищу лисичку собирают с конца лета и до поздней осени. Сырые лисички имеют слабый аромат и вкус абрикоса. Они используются во многих кулинарных блюдах и могут сохраняться путём сушки или заморозки. При сушке не следует использовать духовку, потому что гриб может стать горьким.
— Георгий Оболдуев, «Буйное вундеркиндство тополей...» (из цикла «Живописное обозрение»), 1927
Домна Панферовна вздыхает:
― Ах, лисичек бы я взяла, пожарить… смерть, люблю. Да теперь некогда, в Лавру сейчас идем.
Лисичек и Горкин съел бы: жареных нет вкусней![2]
А потом мы дальше пошли, и я тоже грибов нашёл много-много. Прямо сто грибов. А может, не сто. Они жёлтенькие, как лепёшки, а книзу ножка. Мама сказала, что это лисички и что мы их тоже бабушке повезём.[3]
...старый китаец, одетый в шёлковый бедный халат; его воронкообразная шапочка по форме и по ярко-оранжевому цвету напоминала перевернутую шляпу известного грибка лисички.[5]
Автомобиль шёл вдоль леса километр за километром, а лисичек было все столько же, как будто мы, не двигаясь, смотрели на одно и то же место. Я думаю, что там можно было насобирать несколько тонн лисичек.[7]
Лисички… О, лисички! Эти чудесные грибы, которые можно срывать, как мидии, ― так же кучно растут первые на буграх, как последние ― на волнорезах. Даже цветовая гамма одна ― густой насыщенный жёлтый цвет ― концентрированный солнечный свет. Цвет украинских подсолнухов французского Ван Гога.[15]
...удивительный факт, что молоденькие лисички, чтобы не попасть под нож к грибникам, притворяются солнечными зайчиками, не интересует никого, кроме ботаников и зоологов...[17]
Покрывало впоследствии лопается и из него начинает расти самый настоящий мухомор: большая оранжевая шляпка, правда, без крапинок, на тонкой жёлтой ножке. Этот вид мухомора не только отменного вкуса (суп из яичного гриба красивого жёлтого цвета и пахнет бисквитом), но и практически единственный из шляпочных грибов, который будучи сорванным ― продолжает расти и развиваться (а значит и хорошо переносит кратковременное хранение и перевозку). Однако плодовые тела яичного гриба появляются не каждый год, а вот лисичка настоящая встречается часто. Это один из немногих у нас грибов, которые не червивеют, как и родственный ей рогатик жёлтый, больше известный как «оленьи рожки».[18]
А мелкий грибной дождь сонно сыплется из низких туч. Лужи от этого дождя всегда теплые. Он не звенит, а шепчет что-то свое, усыпительное, и чуть заметно возится в кустах, будто трогает мягкой лапкой то один лист, то другой. Лесной перегной и мох впитывают этот дождь не торопясь, основательно. Поэтому после него начинают буйно лезть грибы ― липкие маслята, желтые лисички, боровики, румяные рыжики, опёнки и бесчисленные поганки.[19]
В древесной листве, сочной, тяжелой, темно-зеленой, чувствовалось много еще силы, в воздухе, несмотря на пасмурность, была разлита летняя теплота, в лесных лужах, прозрачных и теплых (на ощущение босой ноги), не плавало ни одного сбитого непогодой листа. На взгляд настоящего грибника, мы вели себя в лесу как невежды, потому что, не дрогнув, обходили разные сыроежки – красные, как ягода брусника, желтые, белые, голубоватые, дымчатые, синие и даже зеленые, а также лисички, волнушки, скрипицы, дарьины губы, грузди, не говоря уж о валуях.[20]
К берёзе или по крайней мере к лиственным и смешанным лесам нужно приписать и лисичку. Этот гриб уже тем хорош, что появляется рано. В начале июня можно собирать в лесу эти яркие морковного цвета грибы. У меня бывали случаи, что я в начале лета не находил в лесу никаких грибов, даже маслят или сыроежек, но счастливо набредал на два-три гнезда лисичек и все-таки возвращался не пустой.
Лисички ― прекрасные грибы. Их хорошо есть в жареном или маринованном виде. На зубу они немного резиноватые, но и в этом есть своеобразная прелесть. А что за радость собирать их, когда нападешь на высыпку! Лисички именно высыпают среди зеленого мха, и чем выше мох, тем длиннее ножка лисички. Ходишь по нашему лесу, стараешься напасть на стаю лисичек, нападешь на одну или на другую, наберешь полкорзины.[7]
А вот однажды мы ехали в казенном автомобиле по Рязанской области, недалеко от Касимова. Слева от дороги тянулся березовый лесок. Он был довольно редок и проглядывался далеко. И насколько он проглядывался, весь он был сплошь усеян лисичками. Автомобиль шел вдоль леса километр за километром, а лисичек было все столько же, как будто мы, не двигаясь, смотрели на одно и то же место. Я думаю, что там можно было насобирать несколько тонн лисичек.[7]
Помню, в Болгарии наткнулись мы в горах на избушку. И какая-то труба, и дымок, и дрова, и вообще какая-то кропотливая деятельность. Оказывается, заготавливают грибы.[7]
В середине лета в окрестных деревнях начинается «золотая лихорадка». Люди носятся по лугам и лесам, собирают лисички, сдают их скупщикам ― за день можно заработать двести-четыреста рублей, для деревни деньги огромные (в Европе, куда эти лисички везут через Эстонию, их стоимость возрастает в 10-20 раз). Как-то Коля собрал лисичек больше чем на тысячу рублей и отправился сдавать их за пять верст в большое село на велосипеде. Там он встретил приятелей и от душевных щедрот решил их угостить. Малопьющий Коля угощал их так долго, что в конце концов напился сам.[13]
...французский ботаник XVIII века Веян заявил однажды, что грибы были специально созданы дьяволом, чтобы нарушить гармонию природы и довести до отчаяния исследователей. Многие даже считают, что у них есть душа. Например, П. Вайль и А. Генис представляют себе это так: «У белых ― коренастая, положительная, у лисичек ― кокетливая и суетливая, у сморчков ― сморщенная, у рыжиков ― славянофильская. Без души живут только шампиньоны, потому что их выращивают на грядке».[14]
Ложная лисичка отличается от съедобной внутренней окраской шляпки. Съедобная лисичка вся одинакового цвета, а у ложной лисички пластинки окрашены значительно ярче, чем весь гриб.[14]
Только что вылезшие из земли лисички все сестрички, ни одного братика, маленькие, нежные, жёлтые, с любопытством выглядывающие из-под сухих листьев. Язык не поворачивается представить их на сковородке, в кипящем масле, посыпанными колечками молодого репчатого лука, или в душной темноте чугунка, томящимися под сметаной. Для таких лисичек нужна специальная вилка с частыми, как у расчески, зубьями и мелкая, с крупную черешню, отварная молодая картошка, посыпанная нарезанным укропом, чесноком и сдобренная кусочком сливочного масла.[17]
Мало кто знает, что полевые ромашки, если им не обрывать любящие лепестки, так и засыхают старыми девами. Не только ботаники, но уже и демографы бьют по этому случаю тревогу. При этом при всём, тот удивительный факт, что молоденькие лисички, чтобы не попасть под нож к грибникам, притворяются солнечными зайчиками, не интересует никого, кроме ботаников и зоологов, которые только и делают, что изучают это животное поведение растений, пишут бесчисленные научные статьи и диссертации, а потом, на банкетах по случаю их защиты, закусывают жареными или тушеными в сметане лисичками.[17]
Суднышко из соломы на земле, с подберезничками и подосиновичками. Гостинник с послушником сваливают грибы в корзину. Домна Панферовна вздыхает:
― Ах, лисичек бы я взяла, пожарить… смерть, люблю. Да теперь некогда, в Лавру сейчас идем.
Лисичек и Горкин съел бы: жареных нет вкусней! Ну да в блинных закажем и лисичек. <...>
Едим блинки со снеточками, и с лучком, и кашнички заварные, совсем сквозные, видно, как каша пузырится. Пробуем и карасиков, и грибки, и ― Антипушка упросил уважить ― редечку с конопляным маслом, на заедку. Домна Панферовна целую сковородку лисичек съела, а мы другую. И еще бы чего поели, да Аксенов обидится, обед на отход готовит.[2]
А потом мы дальше пошли, и я тоже грибов нашёл много-много. Прямо сто грибов. А может, не сто. Они жёлтенькие, как лепёшки, а книзу ножка. Мама сказала, что это лисички и что мы их тоже бабушке повезём. Бабушка их всего больше любит.
Мы хотели дальше идти. А дядя сказал, что нельзя ― тут болото. <...>
А потом мы пошли грибы разбирать. И я знал, кто какой: который лисичка, который подберёзовик. Только ножки не знал, которые от какого. А ножки все отломались. Неполоманных грибов совсем мало осталось.[3]
Но самым любимым нашим спортом был грибной, и тут все свои великие знания отец передал мне целиком. Я даже в раннем детстве не понимал, как можно ошибиться и принести домой поганку! Или как ложную лисичку не отличить от настоящей, при всем их кажущемся сходстве![4]
Федя опустился на колени, принялся шарить в траве, разгребать прошлогодние листья, приподнимать моховую подстилку. ― А вот вам подберезовик… вот другой… вот еще гриб. А здесь лисички живут, ― кивнул он на редкий сосняк, перемешанный с молодыми березками.
― А это сыроежкина полянка, а тут волнухи прячутся…
И правда, начинали попадаться то ярко-оранжевые лисички, то розовые сыроежки, то покрытые белесым пушком волнухи. Ребята заметно пополняли свои кузовки и корзинки.[21]
А сейчас, извините, пожалуйста, я на рынок пойду. Грибы у меня, грибки вот… Мы вышли в сени, и в углу увидал я целый короб грибов-лисичек. Так мы и пошли вместе ― я в магазин, M. M. с лисичками на базар. Я его потом видел, <…> стоял он в ряду, где ягодами да грибами торговали, в своей кепке, кротко поглядывал из-под бровей, а перед ним грибы эти, лисички, и тут я увидел, что лисички-то староватые, уж кое-где и побитые, потемнелые, и какой-то очень уж незаметный был этот M. M. в своем плащике, и никто не хотел у него грибы брать, зря-то он старался, в лес ходил, ноги свои старые бил.[23]
— Юрий Казаков, «В первый раз попал я в Печоры...», 1963
Волнистый пепел простирался во все стороны до самого пустынного горизонта, по серой черте которого волнисто двигались маленькие шафранно-желтые шапочки лисичек и на коромыслах качались чашечки крошечных весов.[5]
Жёлтой россыпью усеивают поляны лисички, ― сваренные или зажаренные в масле, они отдают курятиной, в них никогда не бывает червя ― стойкий гриб, его всего охотней брали на рынках городские хозяйки.[6]
Жил-был в лесу Ёжик-иголка. Был у него дом с печкой, лампочка в дому из гриба-лисички и полная кладовая припасов. Но всё Ёжику чего-то хотелось… <...>
«Мы развесим сто рыжих грибов-лисичек, ― думал Ёжик, ― и нам станет светло и весело». <...>
― Не забудьте лампочки! ― сказал Ёжик. И на грудь ему повесили три гриба-лисички, и они весело засветились ― такие они были рыжие.[9]
На заднем сиденье, как напоказ, стояли две корзинки с грибами. Тут были и соленики ― волнушки с гладухами и всякие, для сушки ― подберезовики, моховики, даже лисички, которые настоящий грибник и ногой поленится пнуть.[24]
...я не настоящий, а ложный учёный, псевдоученый. Бывают ложные лисички и боровики. Бывают и ложные ученые, весьма похожие на настоящих. Вот и я такой. Правда, я не ядовит, как упомянутые грибы, я безвреден.[11]
Вдруг послышался нарастающий хруст — ко мне бежал худенький старикашка с корзиной.
— О, здравствуйте! Ну — как грибы? — произнес я.
— Да вот лисичек немного наковырял! Ну, слава богу, что нашел вас, думал, все — заблудился. Вы от Маретиных идете?
— Да.[25]
Лисички… О, лисички! Эти чудесные грибы, которые можно срывать, как мидии, ― так же кучно растут первые на буграх, как последние ― на волнорезах. Даже цветовая гамма одна ― густой насыщенный жёлтый цвет ― концентрированный солнечный свет. Цвет украинских подсолнухов французского Ван Гога. И сколько бы лисичек ни было собрано ― все будут обработаны, потому что у мира нельзя брать просто так, для гниения. Особенно если ты азартен. <...> Ничто не случается случайно ― ни русские старики, ни украинские старушки, ни женщины, ни мужчины, ни большие собаки, ни мидии, ни лисички. Что не пожаришь со сметаной, то непременно надо засолить. Это будет основательно, как кровь, уважительно, как молитва, и замечательно, как царское варенье. Стоит повозиться, не правда ли?[15]
Мальчик заметил жёлтое пятнышко в слежавшейся хвое. “Жёлтый осенний лист, — убедительно сказал он себе, — несомненно, это лист бересклета или волчьей ягоды”. Тем сладостнее оказалось обнаружить огромную лисичку с воронкообразной шляпкой, чуть пожухшей по краям.[28]
Когда в годы войны ездили в деревню, мы с мальчишками часто, проголодавшись в лесу, жевали белые сыроежки и желтые лисички. Так что это старые знакомые.[29]
Угощали меня гречневой кашей с лисичками. Такое же пытался дома готовить ― не получается. То есть получается именно гречневая каша с лисичками, а там была вкуснятина.[30]
Представь: мы его встречаем вот там, где в лисичках пень, и был он необычаен, как радуга в зимний день.
Он хвойную занозу
из пятки босой тащил.
Сквозили снега и розы
праздно склоненных крыл.[31]
— Владимир Набоков, «Представь: мы его встречаем...» (из цикла «Об ангелах»), 8 июля 1924
— Георгий Оболдуев, «Буйное вундеркиндство тополей...» (из цикла «Живописное обозрение»), 1927
«Мои лисички ― те же острова.
(Да и растут лисички островками.) Проспекты те же, улочки, слова.
Мы говорим, как правило, рывками.
Подобно тишине, меж них ― трава.
Но можно прикоснуться к ним руками!
Отсюда их обширные права,
и кажутся они мне поплавками,
которые несет в себе Нева
того, что у меня под башмаками».[8]
— Иосиф Бродский, «Горбунов и Горчаков» (из цикла «Горбунов и Горчаков»), 1969
Посмурнело в лесу,
выцветает берёзовый ситчик.
Я в берете несу
два наклона попутных лисичек.
Ради славы уже
я не рыщу, как в прежние годы.
Подаянья природы
достаются одной лишь душе.[10]
