Фи́кус (лат.Ficus) — широко известный и распространённый в культуре род древесных растений семейства Тутовые (лат.Moraceae). Большинство тропических видов — вечнозелёные, некоторые субтропические — листопадные. Растения содержат млечный сок. Многие виды фикусов — полезные растения.
Наиболее известным представителем рода является фиговое дерево (лат.Ficus carica), известное как смоква, или винная ягода, или инжир, или фига. Также известен мелколистный Фикус бенджамина, выращиваемый в комнатных условиях как декоративное растение. Род включает деревья, кустарники и лианы (так называемые фикусы-душители или древогубцы).
Мы сидели посреди сада, в котором были построены дома, и, вместо спёртого воздуха комнаты сеансов, находились в окружении огненного цвета гроздьев эритрины – кораллового дерева – вдыхая благоуханные ароматы деревьев и кустов, а также белых цветов бегонии, трепещущих от лёгкого ветерка. <...> У нас были прекрасные цветы базилики, цветка Вишну, без которого в Бенгалии не обходится ни одна религиозная церемония; были также веточки культового фикуса, дерева, посвящённого тому же светлому божеству; его листья смешивались с розовыми цветами священного лотоса, и индийские туберозы обильно украшали стены.
Чувствую беспомощное и растерянное одиночество. Пишу тебе на вокзале: фикусы, завязанные вверху красными бантами, медные канделябры с желтыми грязными свечами и кругом бутылки пива. Хочется говорить о тебе, но не сказать ни слова, кто бы здесь рядом ни был.[3]
Растут деревья-гиганты, существуют деревья-чудеса. То секвойя величиной чуть ли не с Эйфелеву башню, так, что человек у ее подножия кажется муравьем, то священный фикус, у которого двести стволов, а крона одна, то эвкалипт, постоянно меняющий кожу, то магнолия, производящая огромные, из тончайшего белого фарфора цветы...[5]
Это драконово дерево в городе Икод на Тенерифе. Мы ездили к нему, поставили машину вот под этой пальмой, сидели на скамье под белой стеной, левее за дорогой есть почтовый ящик (на открытке он не виден), и я ещё бросил там две открытки тебе. Дереву этому 3000 лет! У земли его толщина более десяти метров. А листья, похожие на листья фикуса, растут щёткой только на концах веток, середина же кроны — это жуткое переплетение серых голых веток, похожих на клубок змей или лапы дракона.[6]
Кроме того, как я сказал, идут годы странствий, и я совсем не исключаю, что Эфрос поставит спектакль среди самой натуральной обстановки, и будет гореть керосиновая лампа и в зал доноситься запах керосина и горелого фитиля, а на подоконниках стоять живые фикусы, герань и цвести амариллисы.[7]
В высокие окна смотрела черная ночь и точила безысходную тоску из бездонных глаз. Дальние углы темнели густо и жутко, точно там притаился кто-то бесплотный, выжидающий, а в одном углу, за роялем, гладкий блестящий от лампы овальный лист фикуса был похож на чей-то немигающий глаз. <...> Старуха замигала красными веками, закрестилась и заплакала. Ульян Иваныч видел, как упрямые слезинки просачивались сквозь ее корявые пальцы, видел, как за спиной старухи из темного угла неподвижно глядел освещенный овальный лист фикуса, и слышал, как за окном, во мраке, зловеще выл ветер и хлопал по стропилам крыши отвороченным железом. И оттого, что все это была тоска, Ульяну Иванычу стало жутко.[1]
Чехлы были белоснежны, несмотря на то, что были промочены до последней нитки. Они так резко бросались в глаза, что при взгляде на них одного цвета становились: обглоданный непогодой булыжник, продроглая подзаборная вода, птицы, летевшие с конных дворов, летевшие за ними деревья, обрывки свинца и даже тот фикус в кадушке, который колыхался, нескладно кланяясь с телеги всем пролетавшим. <...>
И она представила себе человека, ― человека вообще, валкой, на шаги разрозненной походкой расставляющего свои пожитки по углам. Она живо представила себе его ухватки и движения, в особенности то, как он возьмет тряпку и, ковыляя вокруг кадки, станет обтирать затуманенные изморосью листья фикуса. А потом схватит насморк, озноб и жар. Непременно схватит.[8]
Нужно прямо сказать, в квартире, на 42 метрах полезной площади обитало привидение.
Мы знаем, со стороны как организаций, так и отдельных лиц поступят звуки протеста. Откуда привидение? Не подло ли пичкать потребителя изящной словесности такими баснями?
Но вы спросите дворника того дома. Дворник все знает и всему свидетель. Вся история пошла от дворника.
— Въехал тут один. Не обрадовался. В первую же ночь с него привидение толстовку сорвало. Жилец — в домоуправление. Просит принять меры против такого хулиганства. А какие могут быть меры? Нет мер насчет привидения! Что там во вторую ночь вышло, не знаю, только наутро смельчак выбыл отдыхать в неизвестном направлении. Даже фикус любимый бросил. Сейчас фикус в домовом клубе стоит, согласно постановлению соцбыткомиссии. А квартира опять пустая.[9]:34
В четвертом, освещённом стенной лампой, у кадки с огромным рододендроном, помещался детский стол. Черные, лапчатые листья растения расползались по стенам, на стеблях, привязанных бечевками ко гвоздям, воздушные корни висели в воздухе, как длинные, серые черви.[10]
Прошло время. Владька изучил медицинские науки и бальные танцы, приобрел внешний лоск, но все так же неизменно в конце каждого месяца на громадной кухне общежития появлялся его чугунок. Любой мог подойти и бросить в трескучие пузыри то, что имел: пачку горохового концентрата, картофелину, кусок колбасы, кусочек сахара, огурец или листок фикуса. Любой мог подойти и налить себе тарелку «супчика» (так называл это варево Карпов).[11]
Он поднялся, подошел к окну, взял горшок с фикусом. <...>
— Ну вот, — продолжал Городулин. — Значит, ищут они, ищут, а тот, который спрятал, по правилам игры приговаривает: «Холодно, холодно… Теплее… Горячо!..»
Произнеся это, Городулин дернул ствол фикуса из горшка: в земле, между корнями, лежали две маленькие металлические коробочки из-под мятных лепешек.[12]
Выйдя из леса и преодолев неглубокую ложбинку, по дну которой протекал звонкий ручей, мы оказались в роще, где росли высокие деревья, похожие на дубы, с такими же толстыми корявыми стволами, но гораздо выше и листья совсем другие. Листья этого дерева напоминали лопасти огромного фикуса, а свисавшие над головой плоды были величиной с футбольный мяч, а то и больше. <...> Это были знаменитые хлебные деревья...[13]
Собрали сноп из листьев клёна, ―
Осенний радостный пожар.
Из кухни выползла Матрена,
На пухлых ножках жирный шар.
В столовой маятник двурогий
Солидно ходит вверх и вниз.
Друг дома ― фикус козлоногий
Возносит листья под карниз.[16]
Сквозь тусклые окна В рассветную рань,
Под кухонный марш Примусов желтолицых,
Приученным цветом бледнеет герань,
И фикусы чахнут в домашних теплицах. [18]
Ой ты, фикус мой, фикус; фикус религиозный! Что стоишь одиноко возле края земли? Иноверцы-злодеи тебя шашкой рубили, Затупили все шашки и домой побрели.
Ясно солнце с луною над тобой не заходят,
Вкруг корней твоих реки золотые текут;
А на веточке верхней две волшебные птицы,
Не смыкая очей, все тебя стерегут.
↑ 12Н. Н. Пунин, Дневники. Письма. ― М.: АРТ, 2000 г.
↑Андрей Белый. Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII-XX вв.: Альманах. ― М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 1994 г.
↑Солоухин В. А. Собрание сочинений: В 5 т. Том 1. — М.: Русский мир, 2006 г.
↑Алексей Кузнецов. «Между Гринвичем и Куреневкой». М., Захаров: 2002 г.
↑Виктор Розов. «Удивление перед жизнью». — М.: Вагриус, 2000 г.
↑Б. Пастернак. «Воздушные пути». Проза разных лет. — М.: «Современник», 1989 г.
↑Ильф и Петров, Необыкновенные истории из жизни города Колоколамска / сост., комментарии и дополнения (с. 430-475) М. Долинского. — М.: Книжная палата, 1989 г. — С. 86
↑Возможно, Горький путает название, описывая не рододендрон, а фикус или филодендрон. «Воздушные корни, висящие в воздухе, как длинные, серые черви» — дело для рододендрона почти небывалое, тем более — в условиях комнатной культуры.
.svg){kind=logo}
