Перейти к содержанию

Дуля

Материал из Викицитатника
Двойной амулет с дулей и фаллосом (Помпея)

Ду́ля (кукиш, фига, шиш) — традиционная форма выражения отказа в форме грубого жеста, обозначающего насмешку, презрение, а иногда и желание унизить оппонента. Дуля имеет форму кулака с большим пальцем, просунутым между указательным и средним (в особых случаях место может меняться или принимать вид двойной дули). Слово «дуля» в русском языке могут использоваться и отдельно, для обозначения некоей ситуации прямого отказа, например: «вот тебе дуля!», «дулю тебе с маслом, а не проценты!» или констатации отсутствия некоего предмета: «дуля вместо славы». Все эти выражения широко применяются в разговорной речи, зачастую не сопровождаясь соответствующим жестом.

Дуля — коитальный жест, изначально символизирующий совокупление и имеющий, таким образом, обсценную семантику. В связи с этим дуля употреблялась в древности на Руси как защитный жест для отпугивания нечистой силы, которая при этом якобы отступала как существо бесполое. Древние римляне использовали дулю как фаллический символ, в том числе, и в виде амулета.

Дуля в афоризмах и кратких цитатах

[править]
  •  

Иной мужик ― кровь с молоком, а нос ― леший его знает что, а не нос: у иного ― дуля, у иного пипкой, одни ноздри.[1]

  Алексей Толстой, «Бывалый человек», 1927
  •  

неделя ― великана дуля
неделя ― в путь летит как пуля...[2]

  Даниил Хармс, «Неделя ― в кратце духа путь», 1929
  •  

И авва, взяв сухую дулю,
Тихонько дул на кожуру.
И чудо, дуля, как хомяк,
От зимней дрёмы воскресала...[3]

  Николай Клюев, «Преподобие отче Елиазаре, моли Бога о нас!..», 1934
  •  

...в начале никому не мерещилось, что племяннику достанется то, что законом сулилось сыну короля Гафона, принцу Адульфу. Народное, совершенно непристойное, прозвище которого (основанное на счастливом созвучии) приходится скромно перевести так: принц Дуля.[4]

  Владимир Набоков, «Solus Rex», 1942
  •  

Вы думаете, что знаменитый Качалов гой? Дуля с маком! Он Швырубович.[5]

  Анатолий Мариенгоф, «Мой век, мои друзья и подруги», 1960
  •  

— Бачишь, що це такэ? Це — дуля. Ось тоби моя видповидь! А по̀кы — до побачення, мени треба працюваты. Бувай здоров![6]

  Михаил Шолохов, «Поднятая целина» (книга вторая), 1960
  •  

А вот как быть с выражением «фиг тебе»? Во-первых, фигу, она же дуля, она же кукиш, надлежало самым решительным образом отмежевать от плодов фигового дерева...

  Аркадий и Борис Стругацкие. «Хромая судьба», 1982
  •  

Дымник ржавый упал, и кирпич прогорел изнутри,
и над крышей железной унылая выросла дуля.

  Олег Чухонцев, «Дом», 1985
  •  

Отец был мастер. Скоро выковал дулю и приделал к дверце кареты. И когда дама открывала дверцу, то дуля ей в нос.[7]

  Владимир Личутин, «Любостай», 1987
  •  

― А ещё ― дуля у меня.
Груша, что ли?
― Ага, ― закивала Ульяна.[8]

  Евгений Носов, «Тёмная вода», 1993
  •  

Торчит дуля, и никак ее не сшибить. И бомбили, и тяжёлой били ― как заговоренный.[9]

  Юрий Нагибин, «Война с черного хода», 1995

Дуля в публицистике и научно-популярной литературе

[править]
  •  

Таким образом, реализуя свои суеверные представления, человек прежде всего узнает о предстоящем ему в будущем, затем испытывает негативные или позитивные эмоциональные переживания по поводу ожидаемых событий, и, наконец, осуществляет поступки, направленные либо на защиту от неприятностей и невезения, либо на приближение, исполнение желаемого. К защитным действиям можно отнести такие, как скрещивание пальцев, ношение булавок на одежде, складывание дули из пальцев в кармане и т. п.[10]

  Юлия Саенко, «Суеверия современных студентов», 2004

Дуля в мемуарах и дневниковой прозе

[править]
  •  

Здесь, тут, там стало раздаваться:
― Вы знаете, мистер Абрамсон, что я вам скажу? Великий Качалов тоже из наших. Или:
― Ой, мистер Шапиро, вы что думаете? Вы думаете, что знаменитый Качалов гой? Дуля с маком! Он Швырубович. Да-с, Швы-ру-бович!
― Боже мой! Ой, Боже мой! Или:
― Как, вы этого не знаете, мистер Коган? Вы не знаете, что этот гениальный артист Качалов экс нострис?[5]

  Анатолий Мариенгоф, «Мой век, мои друзья и подруги», 1960
  •  

И у них элеватор ― все как на ладони. Лейтенант говорит: когда наступление будет, нас штрафниками заменят. Коли отсюда идти, Савур-могила ― черный гроб.
― А где этот элеватор?
― Близко. Сейчас не видать ни хрена. Торчит дуля, и никак ее не сшибить. И бомбили, и тяжелой били ― как заговоренный. В блиндаже меня встретили без особого восторга. Солдат наша деятельность раздражает. Они считают, что это пустая трата времени и сил, дешевая игра людей, которые не хотят воевать по-настоящему.[9]

  Юрий Нагибин, «Война с черного хода», 1995
  •  

Да я Власа Дорошевича читала уже тогда, когда эти маркетологи с пиарщиками комбинации из трёх пальцев (в одесском языке ― дуля, в русском ― кукиш или фига, хотя где сейчас дуля не дуля?) своим родителям из колыбельки показывали.[11]

  Татьяна Соломатина, «Мой одесский язык», 2011

Дуля в беллетристике

[править]
  •  

― Ну вот, эти дамочки ― по-нашему женщины деревенские, вдовы ― и начали наших брать на поруки. Сначала выбирали молодцеватых, в ихнем вкусе.
― Чтобы породу не портить.
― Совершенно верно. Носы наши очень им не нравились. Иной мужик ― кровь с молоком, а нос ― леший его знает что, а не нос: у иного ― дуля, у иного пипкой, одни ноздри. Мы смекнули, стали в носах разбираться. Одному оттягивали, ― ничего не вышло. Уставится дамочка на такой нос и не доверяет.[1]

  Алексей Толстой, «Бывалый человек», 1927
  •  

Нынешний король (в прошедшем обозначим его по-шахматному) приходился старику племянником, и в начале никому не мерещилось, что племяннику достанется то, что законом сулилось сыну короля Гафона, принцу Адульфу. Народное, совершенно непристойное, прозвище которого (основанное на счастливом созвучии) приходится скромно перевести так: принц Дуля. <...> Кроме того, ― и это особенно печалило светлые умы, ― принц Дуля среди простого народа и мещанства (различие между которыми было так зыбко, что постоянно можно было наблюдать весьма загадочное возвращение обеспеченного сына лавочника к скромному мужицкому промыслу его деда) пользовался какой-то пакостной популярностью. Здоровый смех, неизменно сопровождавший разговоры о его проказах, препятствовал их осуждению: маска смеха прилипала к устам, и эту минуту одобрения уже нельзя было отличить от одобрения истинного. Чем гаже развлекался принц, тем гуще крякали, тем молодцеватее и восторженнее хряпали по сосновым стволам красными кулаками.[4]

  Владимир Набоков, «Solus Rex», 1942
  •  

Очевидно, Поляница решил положить конец никчемному, с его точки зрения, разговору. Он уже не улыбался. Пальцы его правой руки, безвольно лежавшей на столе, слегка пошевелились и медленно сложились в кукиш. Указывая на него глазами, Поляница бодро проговорил почему-то на своем родном языке:
— Бачишь, що це такэ? Це — дуля. Ось тоби моя видповидь! А по̀кы — до побачення, мени треба працюваты. Бувай здоров!
Давыдов усмехнулся:
Чудаковатый ты спорщик, как посмотрю я на тебя… Неужели слов тебе не хватает, что ты, как базарная баба, мне кукиш показываешь? Это, братишечка, не доказательство! Что же, из-за этого несчастного сена прокурору на тебя жаловаться прикажешь?
— Жалуйся кому хочешь, пожалуйста! Хочешь — прокурору, хочешь — в райком, а сено я не верну и землю не отдам, так и имей в виду, — снова переходя на русский язык, ответил Поляница.[6]

  Михаил Шолохов, «Поднятая целина» (книга вторая), 1960
  •  

Но все это было еще полбеды, и не так уж, в конце концов, трудно было объяснить японцу, что «банан» на жаргоне школьников означает «двойку как отметку, в скобках, оценку», а «забойный» означает всего-навсего «сногсшибательный» в смысле «великолепный». А вот как быть с выражением «фиг тебе»? Во-первых, фигу, она же дуля, она же кукиш, надлежало самым решительным образом отмежевать от плодов фигового дерева, дабы не подумал Таками, что слова «фиг тебе» означают «подношу тебе в подарок спелую, сладкую фигу». А во-вторых, фига, она же дуля, она же кукиш, означает для японца нечто иное, нежели для европейца или, по крайней мере, для русского. Этой несложной фигурой из трех пальцев в Японии когда-то пользовались уличные дамы, выражая готовность обслужить клиента

  Аркадий и Борис Стругацкие. «Хромая судьба», 1982
  •  

Молился двум богам: католикам и православию. Его спрашивают: отчего молишься двум богам? Он отвечал: «Хоть один да поможет». Сидел полгода в тюрьме. Ехал помещик мимо кузни и говорит: «Быдло, смени колесо в карете». Отец был мастер. Скоро выковал дулю и приделал к дверце кареты. И когда дама открывала дверцу, то дуля ей в нос. Просидел полгода в тюрьме и вышел весьма довольный.[7]

  Владимир Личутин, «Любостай», 1987
  •  

― Тогда что же у тебя?
Картошка, квасоля да так разное.
― Ну, может, дерево какое приметное?
― Дерев много. По берегу растут.
― Ну а еще что?
― А ещё ― дуля у меня.
Груша, что ли?
― Ага, ― закивала Ульяна. ― Грушка, грушка на огороде. Уже падать начала. Приедем ― покушаете…
― Фу ты!.. ― поморщился Куприяныч. ― Ты дело говори...[8]

  Евгений Носов, «Тёмная вода», 1993

Дуля в стихах

[править]
Дуля или кукиш натуральный
  •  

Неделя ― стала нами делима
неделя ― дней значёк пяти
неделя ― великана дуля
неделя ― в путь летит как пуля.
Ура ― короткая неделя
ты всё утратила!
И теперь можно приступать
к следующему разрушению.[2]

  Даниил Хармс, «Неделя ― в кратце духа путь», 1929
  •  

«Ну, подплывай, мой ёрш, к окну!
Я покажу тебе цветулю!..» ―
И авва, взяв сухую дулю,
Тихонько дул на кожуру.
И чудо, дуля, как хомяк,
От зимней дрёмы воскресала,
Рождала листья, цвет, кору
И деревцом в ручей проталый
Гляделася в слюдяный мрак.
Меж тем, как вечной жизни знак,
В дупёльце пестрая синичка,
Сложив янтарное яичко,
Звенела бисерным органцем…
Обожжен страхом и румянцем,
Я целовал у старца ряску
И преподобный локоток.[3]

  Николай Клюев, «Преподобие отче Елиазаре, моли Бога о нас!..», 1934
  •  

Дымник ржавый упал, и кирпич прогорел изнутри,
и над крышей железной унылая выросла дуля.
И уже не садились погреться на край сизари,
не стучали крылом и не пели свое гуля-гуля.

  Олег Чухонцев, «Дом», 1985

Источники

[править]
  1. 1 2 Алексей Николаевич Толстой, Повести и рассказы. — М.: «Художественная литература», 1977 г.
  2. 1 2 Д. Хармс. Собрание сочинений: В трёх томах. СПб.: Азбука, 2011 г.
  3. 1 2 Н. Клюев. «Сердце единорога». СПб.: РХГИ, 1999 г.
  4. 1 2 В. Набоков. Рассказы. Приглашение на казнь. Эссе, интервью, рецензии.— М.: Книга, 1989 г.
  5. 1 2 Анатолий Мариенгоф. «Проза поэта». М.: Вагриус, 2000 г.
  6. 1 2 М.А.Шолохов, Собрание сочинений в 8 т. Том 7. — М.: Гос. изд-во худож. лит., 1960 г.
  7. 1 2 В.В.Личутин. «Любостай». — М.: «Современник», 1990 г.
  8. 1 2 Евгений Носов, «Темная вода». ― М.: Новый мир, № 8, 1993 г.
  9. 1 2 Юрий Нагибин, «Бунташный остров». — М.: АСТ, 2006 г.
  10. Ю. В. Саенко. Суеверия современных студентов. — М.: «Вопросы психологии», 10 августа 2004 г.
  11. Татьяна Соломатина, «Мой одесский язык». — М.: Эксмо, 2011 г.

См. также

[править]