Off-line интервью с Борисом Стругацким

Off-line интервью с Борисом Стругацким было организовано сайтом «Русская Фантастика» в форме ответов на электронные письма, продолжалось с 13 июня 1998 года по 4 ноября 2012 (через 2 недели он умер), число ответов составило 8620, входящие письма предварительно фильтровались группой «Людены» и В. И. Борисовым, чаще всего он в один день отвечал на серию накопленных вопросов. Полностью опубликовано на сайте, в 2009 году были изданы выдержки — «Интервью длиною в годы: по материалам офлайн-интервью».

Примечания: все акронимы названий произведений Стругацких тут даны полностью. АБС — Аркадий и Борис Стругацкие, АНС и БНС — их ИОФ.

Цитаты

1998

Полагаю, добрая дюжина произведений АБС (не лучших, между прочим, — из цикла Мир Полудня) просуществует в читательском обороте ещё лет десять, никак не больше. Остальные — вымрут естественной смертью в самом начале 21-го века. В 20-х годах об АБС будут знать и помнить только истинные знатоки и ценители фантастики. — 5 июля

Работы Л. Гумилёва, <…> на мой взгляд, это типичная попытка вывести ВСЁ из одной единственной предпосылки, из одного фактора, из одной гипотезы. Так Фрейд пытался вывести все многообразие духовной жизни из пресловутого ЛИБИДО. А Эйнштейн — построить всеобщую теорию поля на базе своих уравнений тяготения. — 19 июля

Всегда был и остаюсь холодным и сознательным сторонником либеральных экономических реформ. Это единственный путь России к миру, богатству и процветанию. Все остальные (известные мне) проекты суть либо возврат в нищету и несвободу, либо — длительное гниение в виде этакого Гаити величиной в одну седьмую суши да ещё с ядерной бомбой под задницей. — 23 июля

Алексей Толстой — <…> писатель божьей милостью, обладатель божественного языка, прозрачного и чистого, словно родниковая вода. Мы всегда считали его одним из своих учителей. Уэллс объяснил нам, что такое фантастика, Хемингуэй научил лаконизму и искусству подтектста, а Алексей Толстой был для нас всегда недостижимой вершиной по части владения русским литературным языком. Россия знает ещё только одного такого Мастера — <…> Михаила Булгакова. <…> Ефремов <…> был воистину «матёрый человечище» — гигант мысли, великий эрудит, блистательный рассказчик и бесстрашный боец. Он был подлинным лидером фантастики 60-х, пролагателем новых путей и защитником всего нового. Конечно, писателем он был неважным, да он и сам не претендовал особо на это звание — считал себя в первую очередь философом, мечтал писать трактаты и «Диалоги» в манере древних. Те жалкие людишки, которые мнят себя сейчас и объявляют последователями «школы Ефремова», просто ничтожные пигмеи, копошащиеся в тени титана. — 20 августа

Зона — это не место для женщины. Может быть, потому, что АБС никогда не понимали женщин. Может быть, потому, что они преклонялись перед ними. Может быть, потому, что они считали, что женщины достойны лучшего. Может быть, потому, что если уж женщина потерпела поражение в Зоне, значит, надеяться больше не на что. Женщина — последняя линяя обороны мужчины, последняя надежда, ULTIMA RATIO — «последний довод». — 5 сентября

Я не боюсь вторжения «антикультуры», она не способна изменить что-либо в исторически сложившемся положении вещей. Кроме того, она всегда БЫЛА — разве вся эта идеологическая шелупонь соцреализма не была в своё время массовой антикультурой? И — ничего: квалифицированный читатель выжил и даже, я бы сказал, «процвёл». — 15 сентября

Мы взяли «Гадкие лебеди» в качестве содержимого Синей папки, потому что не знали, чем ещё эту папку заполнить, а заполнить её было необходимо <…>. Сначала мы хотели вставить туда первую и вторую главу «Града обреченного», но потом нам стало жалко рвать роман на куски, и мы решились насчёт «Лебедей». Этот роман, как нам казалось, <…> превосходно пересекается с тем, что происходит в «Хромой судьбе». — 24 октября

НИИЧАВО написан на 60% с Пулковской обсерватории и на 40% с множества разных институтов, о которых нам рассказывали друзья и знакомые научники. — 24 октября

Иногда у меня возникает сильное подозрение, что большинство «интересующихся» на самом деле ЗНАЕТ эту Главную Тайну. Просто они не считают её тайной, настолько она им очевидна. Но для самих жителей Города она, действительно, тайна. Тайна до такой степени, что, честно говоря, я даже не очень хорошо представляю себе, как её сумел раскрыть Изя Кацман. — 18 декабря

Ниоткуда не следует, что Андрей «на границе» стрелял в своё зеркальное изображение. То мог быть совсем другой человек, но с похожей, разумеется, судьбой. Для авторов было важнее другое: наш «добрый малый, но педант» дошёл к концу своего первого круга до такого состояния, что и думать не думает броситься в объятия неизвестности с оптимистическим криком «хинди-руси бхай-бхай!» — нет, он норовит палить из пистолета во всё, что шевелится, другие варианты ему и в голову, заметьте, не приходят. Ниоткуда не следует, что существует некая топологически непротиворечивая и единственная космография Города. Для авторов главным было изобразить город, как «странное место», и они готовы были делать это даже и ценою явной (или неявной) потери логики. — 20 декабря

Июнь

… не бывает миров, где ВСЕ были бы несчастны; в каждом мире можно приспособиться и жить счастливо, и даже не догадываться, что ты несчастен. И каждый раз, когда ты принимаешь решение «прекратить» какой-то мир, ты обязательно лишаешь миллионы людей их маленького, странного, но — для них-то несомненного — счастья. — 13 (первый ответ)

Мы перепробовали, я полагаю, все возможные способы работы вдвоём и остановились на самом эффективном. Один сидит за машинкой, другой — рядом. Один предлагает фразу, другой её обдумывает и вносит изменения. Первый соглашается или не соглашается. Если соглашается, — фраза заносится на бумагу. Если нет, — процесс внесения поправок продолжается. И так — фразу за фразой, абзац за абзацем, страница за страницей. С точки зрения свежего человека этот метод кажется неуклюжим и излишне трудоёмким. Однако, это есть не что иное, как УСТНАЯ правка черновика. В каждом окончательном тексте АБС содержится на самом деле три-четыре-пять черновиков, которые никогда не были написаны, но зато были ПРОИЗНЕСЕНЫ. Разумеется, такой способ работы возможет только в том случае, если соавторы, будучи людьми разными и даже очень разными, тем не менее имеют общие представления о том, что в литературе хорошо, а что — плохо. Такое общее представление у АБС было изначально, и с течением времени общего в их позиции становилось всё больше, хотя определённые различия и сохранялись. Эти различия, впрочем, не мешали работе, а скорее помогали, особенно когда возникали творческие тупики. Так в процессе эвлюции выживают не самые генетически совершенные виды, а те, у которых генотип способен быстро и резко меняться при необходимости. — 13

… [у нас] можно найти случайные совпадения <…>. Например, республика Соан (из «Трудно быть богом»), которая не имеет и никогда не имела ничего общего с СОАН (Сибирское отделение Академии наук). Или, скажем, взятое нами исключительно по соображениям благозвучия имя Нава («Улитка на склоне»), которое означает, как мы узнали несколько лет спустя, «утопленница», «русалка». — 15

Самым значительным нашим произведением мы всегда считали «Улитку на склоне». Я и сейчас удивляюсь, как нам удалось тогда, тридцать пять лет тому назад, создать вещь столь же новую, сколь и глубокую. Единственный критерий оценки собственного произведения, по-моему, состоит в сравнении того умозрительного, «идеального» образа романа, который присутствовал в авторском сознании ДО написания, с тем, что получилось в результате. Чем меньше «расстояние» между этим двумя образами, тем более произведение удалось. В случае «Улитки» это расстояние представляется мне минимальным. — 21

«Далёкая Радуга» была в своё время задумана как ПОСЛЕДНЯЯ повесть о мире Светлого Будущего. Это было своего рода прощание с этим миром навсегда. Когда же, спустя полдюжины лет, мы решили снова вернуться в этот мир, мы, естественно, вернулись и к Горбовскому, без которого этот мир немыслим. Многие наши читатели никак не желают поверить или принять, что АБС никогда не ставили перед собою цель написать «сериал» о Мире Полудня. Каждая вещь этого цикла задумывалась и писалась нами, как произведение совершенно отдельное и независимое — мы просто использовали уже готовый антураж, готовые декорации, в которых так удобно было разыгрывать всё новые и новые истории. — 26

1999

Возможна (и равноправна) и [такая] трактовка «Жука»: «Нет повести печальнее на свете, чем повесть о катастрофической нехватке информации». — 13 февраля

Фундаментальная тоталитарная пропаганда никогда не вдаётся в такие мелочи, как воспитание нравственности и порядочности в быту, поэтому и при Гитлере, и при Сталине полным-полно было жуликов, казнокрадов, хапуг — в том числе и среди самых проверенных, самых правоверных, а равно и среди правящего слоя. — 9 марта

Вообще не следует читать никакие книги А. Толстого, изданные после войны. К этому времени он полностью скурвился и позволял себе уродовать ранние тексты в угоду моменту и самым безобразным способом. — 15 марта

Реалистическая фантастика умрёт только вместе с интересом человека к самому себе, к своей судьбе, к своему предназначению. <…> А вот «фантастическая» фантастика, пытающаяся существовать за счёт нагромождения выдумки на выдумку… Хотелось бы мне написать «… умрёт естественной смертью», но это было бы неправдой. Она существует потому, что всегда были и всегда будут люди с дурным или просто неразвитым пока литературным вкусом. А значит — существовать ей вечно! Аминь. — 31 марта

«Далёкая Радуга» писалась под сильнейшим впечатлением от замечательного фильма Стенли Крамера «На последнем берегу» и задумывалась изначально как произведение сугубо трагическое — все без исключения должны были погибнуть. — 11 апреля

Феодализм является, по-видимому, наиболее стабильной (и соответствующей человеческой натуре) формацией. Поэтому переход к капитализму хотя и неизбежен, но сопровождается воистину всенародными мучениями. Закон непрерывного развития производительных сил работает днём и ночью — это хорошо. Мучения же вечного холопа, жаждущего служить, а не работать, — ужасны, и это плохо, ибо кусочек сознания этого холопа сидит в каждом из нас. — 12 апреля

Как много у нас в стране дремучих идиотов, НЕ ЖЕЛАЮЩИХ быть свободными, рвущихся под ярмо, в казармы, в окопы!.. И ведь все эти люди — прямые и радостные помощники надвигающего на нас тоталитаризма. 20-30% населения — это очень много. И очень опасно. — 12 апреля

Тот, кто не желает иметь свободы выбора творческого пути, просто свободы выбирать область применения своих сил, тот, по-моему, достоин непочётного звания «идиот». К сожалению, таких людей очень много. Я не сказал бы, что это вина их, скорее — беда («пр-роклятое феодально-социалистическое воспитание»), но, объективно, все вместе они составляют тот самый «труп гниющего альбатроса», который висит на шее России тяжким грузом и тормозит сегодня переход к постиндустриальному обществу. — 12 мая

— … какие именно цели преследовал дон Рэба, организовывая нападение на дом Руматы? <…> — Насколько я помню, дон Рэба имел целью захватить в плен Киру, дабы потом использовать её как орудие шантажа. Замысел не удался, главным образом, из-за отвратительно низкой дисциплины его монахов (характерной, впрочем, для феодальных дружин всех времён и народов). Кроме того, дон Рэба никак не ожидал, что Румата, отъехавший давеча аж в пределы Пьяного леса, ухитрится каким-то загадочным образом оказаться дома. — 15 июня

То, что я читал о Петухове, вызывает стойкое неприятие, а судя по известным мне цитатам, он просто графоман. — 18 июня

Я читал предисловие <Лема к «Пикнику»> <…> лет 20 назад <…>. Помню только, что был разочарован, как это всегда бывает, когда читаешь о себе хвалебную статью, в которой тебя хвалят совершенно не за то, что ты сам считаешь важным и хорошим. — 26 июня

Я сам сейчас поражаюсь (перечитывая): какие жестокие и тупые мы были тогда, тридцать-сорок лет назад, и как мало заботила нас судьба малых сих. Не берусь говорить за всех, но что касается АБС, их «экологическая тупость» объясняется в первую очередь дремучим экологическим невежеством. Не было в те поры у нас понятия ни о книгах Лоренца, ни о «Красной книге», ни даже о самом слове «экология». Легко видеть, что уже в середине 60-х мы, слава богу, стали не те: поумнели и помягчели в своём отношении к Природе-матушке. Вот они — плоды просвещения! — 29 ноября

К послесловию Переслегина можно (и нужно!) относиться по-разному. <…> Совершенно не соглашаясь с уважаемым Сергеем П. по существу гипотезы, я тем не менее не могу не отдать должного остроумию замысла и изяществу исполнения. По-моему, и все читатели (во всяком случае, большинство их) должны получить заряд своеобразного эстетического наслаждения от чтения этого «Послесловия», — совершенно в независимости от того, согласны они с исходной идеей или нет. — 29 ноября

На мой взгляд, «Гадкие лебеди» подходят для роли Синей Папки идеально: это типичный «тайный» роман; он написан писателем, очень похожим на Феликса Сорокина (прообразом коего был у нас избран АНС); он содержит в себе те идеи, что всегда интересовали и мучили Феликса Сорокина; наконец, он написан с явными аллюзиями на тот мир, который в реальности Ф. Сорокина окружал. Даже если бы мы придумали роман-вкладыш специально, вряд ли он подошёл бы к «Хромой судьбе» лучше, чем «Гадкие лебеди». — 16 декабря

— Скажите, что же на самом деле произошло с лечащим врачом Льва Абалкина на Саракше Тристаном? — Он был ранен и захвачен контрразведкой, которая обработала его «сывороткой правды», под воздействием которой человек довольно быстро умирает, но перед смертью говорит о сАмом для себя важном. Поскольку Тристан, умирая, говорил по-русски, у следователей возникла идея, что он говорит на каком-то из материковых языков, и они позвали штабного шифровальщика (родом с Материка), чтобы тот послушал. Так Абалкин услышал предсмертный бред Тристана. Что-нибудь вроде: «Всем-всем-всем… Ни в коем случае не допускайте, чтобы Абалкин попал на Землю… обо всех попытках такого рода сообщайте по каналу такому-то…» И т.д. — 25 декабря

Январь

Большинство «проверенных» переводов (по свидетельству знакомых знатоков) неудачно. Переводчики относятся к текстам АБС, как к обыкновенным триллерам-боевикам, и не слишком с ними церемонятся. — 17

… все джунгли похожи друг на друга, и все народы, в них обитающие, тоже. Хотя вообще-то [в «Лесу»] мы имели в виду, скорее, Россию и наше несчастное крестьянство. — 21

— Чем вы объясните тот факт, что <…> в зарубежных рейтингах о вас и упоминанья нет. — По-моему, здесь срабатывает целый комплекс причин. Во-первых, англо-американская фантастика абсолютно самодостаточна. Она не нуждается ни в каких «варягах» и не признаёт их. Во-вторых, фантастика АБС получила свою популярность в ТОТАЛИТАРНОМ государстве, благодаря своей «диссидентской» специфике, каковая ничто — для западного читателя. Далее, АБС сказали действительно новое слово в советской фантастике, но, боюсь, ничего не сказали нового западному читателю. Качество перевода тоже, наверное, играет определённую роль. — 24

Сходство между Лемом и АБС замечено специалистами уже очень давно. Существует целая серия «парных» произведений. «Эдем» — «Попытка к бегству»; «Астронавты» — «Страна багровых туч»; «Тетрадь, найденная в ванне» — «Улитка на склоне»… И т. д. Прямым влиянием объяснить это невозможно — по-польски мы не читали, а русские переводы Лема приходили к нам через два-три-четыре года после того, как АБС уже написали и опубликовали своё соответствующее «парное» произведение. Я лично объясняю эту загадку огромным сходством менталитетов. И Лем, и АБС были галактоцентристы. И Лем, и АБС были большими скептиками в области социологии. И Лем, и АБС исповедовали принцип: «Всё, что человек способен придумать, обязательно существует где-то во Вселенной». И Лем, и АБС никогда не верили во всемогущество Науки и в особенности — в её «доброту». Опять же — и т.д. Лем — это человек с уникально мощным воображением и с гигантской эрудицией. Никто в мире, на мой взгляд, из писателей ХХ века не может с ним сравниться в этом отношении. Кроме того, он превосходный собеседник и замечательный спорщик. — 24

… фантасты <…> — никудышные предсказатели-прорицатели. Да этого от них и не требуется. Они не сеют, они — в лучшем случае — разрыхляют почву под посев. — 24

27 мая

В самом первом варианте «Трудно быть богом» [Рэба] назывался «дон Рэбия». Но Иван Антонович Ефремов, прочитав, сказал: «Эт-то уж с-слишком! Т-такую анаграмму только ленивый не р-разгадает…» Редакторы приняли его сторону, и авторам пришлось пойти на попятный.

Абалкин — самый обыкновенный человек, без каких-либо признаков патологии. <…> ВСЁ поведение его после смерти Тристана определяется одним-единственным фактором: ему каким-то образом становится известно, что: а. Ему, Абалкину, категорически запрещается работать, жить, вообще — быть на Земле; б. Всякий, кто станет свидетелем попытки его, Абалкина, нарушить этот запрет, должен срочно позвонить по такому-то телефону (по прямому телефону Экселенца). <…> Всё, что происходит в повести дальше, есть прямое следствие этой исходной установки и того обстоятельства, что каждый, кто контактирует с Абалкиным, понимает и трактует его поступки по-своему, в меру доступной ему информации и вообще — «в меру своей испорченности». <…> На самом деле, есть только ОДИН вопрос без ответа: «Что произошло с Тристаном?» Экселенц дал на этот вопрос неправильный ответ и загубил ни в чём не повинного человека. Да и себя тоже.

Мы всегда писали тот мир, в котором нам хотелось бы жить, и населяли его нашими знакомыми. В этом смысле мы НИЧЕГО не выдумывали. Ещё в начале 60-х нам казалось, что Мир Полудня достижим, хотя бы теоретически. Потом мы поняли, что дело плохо: в окружающей нас реальности нет никакой почвы, из которой могли бы появиться хотя бы ростки этого мира. <…> Светлого и чистого в наших вещах (в лучших наших вещах) ровно столько, сколько его в реальном мире. Поэтому читатель-эскапист <…> разочаровался в поздних Стругацких. Но никогда у нас не возникало даже тени желания «написать светлое-чистое — такое, чего нет в жизни, но можно создать в книге».

22 июля

«Град обреченный» был задуман изначально, как роман в значительной степени автобиографический (одно из первых его названий «Мой брат и я»). Туда попало довольно много совершенно личных и очень конкретных эпизодов из жизни обоих авторов, но главное там — судьба человека, изначально глубоко идеологизированного, а затем, под ударами судьбы и обстоятельств, потерявшего напрочь идеологическую опору под ногами и повисшего в эдакой идейной пустоте. Этот процесс утраты Смысла Жизни (как бы он ни понимался) характерен и для авторов, и для целого поколения советских людей (поколения, называемого обычно «шестидесятниками»). Как жить без идеологии? Как жить, когда утеряна Мировая Цель? Вот главные вопросы, вставшие перед АБС в начале 70-х, — и именно эта проблематика и составила идейную суть «Града обреченного».

— … можно ли «Парня из преисподней» считать калькой с «Приключений Вернера Хольта»? Точнее, со второй книги «Приключений…» — ведь именно она, несмотря на то, что насквозь политизирована, о «парне из преисподней», попавшем в послевоенное «домой». <…> — С «Вернером Хольтом» наш «Парень» безусловно перекликается. (В одном из вариантов этой повести мы использовали даже эпиграф из «Хольта». Но, разумеется, из первой книги, а не из второй, которая нам обоим казалась нестерпимо скучной, так что никто из нас, кажется, так и не дочитал её до конца.) Но для нас гораздо более существенной была перекличка со знаменитым фильмом <…> — «Парень из нашего города».

… книга — это книга, а зрелище (любое) — это зрелище. Совершенно различные законы восприятия и сопереживания. Недаром же по-настоящему хороший фильм получается обычно ценой почти полной утраты собственно книжного содержания. Либо — если это прямая экранизация — нужно, чтобы в основе лежало очень слабое произведение…

2000

— Почему в Ваших романах, за исключением эпизода с Массачусетской машиной, нет упоминания темы [искусственного интеллекта] — может быть, она Вам была не интересна? — Нам действительно не очень интересна была эта тема. Уж слишком она была заезжена, особенно — в англо-американской НФ. Впрочем, мы ведь отдали ей дань: один из первых рассказов о разумном роботе (в отечественной НФ) написали именно АБС. — 22 мая

Главной побудительной причиной [написать «Повесть о дружбе и недружбе»] послужило то обстоятельство, что ничего серьёзного в те поры опубликовать было невозможно. Поэтому мы и решили переделать старый сценарий в сказку для детей старшего школьного возраста. Соответственно так к этой сказке всегда и относились: как к нежеланному и нелюбимому ребёнку. — 25 мая

— Не кажется ли вам, что такое название, как «Неизвестные Отцы», в тоталитарном государстве просто не могло бы возникнуть: ведь если Отцы неизвестны, то весь народ «Обитаемого острова» как бы «байструки»? — На Саракше слово «неизвестные» употреблялось как синоним слов «скромные», «не знаменитые». А кроме того, согласитесь, вряд ли кто-нибудь осмелился бы считать себя сыном «Отца Народов» в буквальном смысле этого слова. — 25 мая

Задавать вопросы — великое искусство, и каждый из нас обладает этим искусством лишь в малой степени. Когда же вопросы «поставлены на поток», возникает ощущение, что разговариваешь с одним, но дьявольски изощрённым и внимательным читателем-собеседником. Очень интересно. — 10 сентября

Февраль

Роман «Мы» нас в своё время совершенно разочаровал, и образцом для нас быть никак не мог. Замятин (как и многие его современники, Хаксли, например) совсем неправильно понимал главную угрозу надвигающегося тоталитаризма. Ему казалось, главная беда в том, что люди потеряют личность, превратятся в номера, полностью утратят своеобычность. Опыт же показал, что происходит нечто совсем иное: люди отнюдь не перестают быть людьми, они просто становятся очень плохими людьми — трусливыми, подлыми, равнодушными, злобными. В этом смысле Оруэлл оказался гораздо более проницательным. Правда, он фактически описывал то, что уже случилось, в то время, как Замятин пытался угадать будущее, и ему было на порядок труднее. — 8

Азимов — величайший эрудит и замечательный выдумщик, сделавший для мировой фантастики, может быть, больше, чем любой другой писатель. Но <…> то, что он писал, слишком далеко от того, что я и многие другие называют НАСТОЯЩЕЙ ЛИТЕРАТУРОЙ. Всё-таки, настоящая литература — всегда о людях и их судьбах. Азимов же писал настоящую НФ — о людях, противостоящих Вселенной, о судьбах научных открытий, о победах и поражениях Разума. — 9

Мы сами считали, что «гадкие лебеди» — это именно мокрецы, люди будущего, изуродованные нашим с вами настоящим. — 16

… Голованы хотят иметь дело с самыми сильными цивилизациями Галактики. Сначала они «подружились» с землянами, а когда появились людены, они перекинулись к люденам. Они хитрые и умные, эти Голованы. Им палец в рот не клади. — 25

Март

«Хищные вещи», безусловно, — среди самых актуальных [наших произведений]. Но, с другой стороны, «Улитка», я думаю, будет актуальна ВСЕГДА. Как и проблемы, описанные в «Отягощённых злом». — 16

Никогда не забуду одну училку, которая заявила <…> в конце 70-х: «Фантастику читают только дураки и диссиденты». — 17

Когда Вы излагаете (вместо вопроса) целую концепцию, я оказываюсь перед необходимостью ввязываться в дискуссию, причём по проблемам достаточно сложным и не всегда ясно изложенным. А дискуссия — это слишком серьёзно. Я готов здесь излагать свою позицию по (практически любому) заданному вопросу, но я не готов вести правильную дискуссию — это совсем другой жанр, совсем другая работа, если угодно. — 20

Вообще-то [это интервью] нужно, главным образом, не мне. Но я участвую в этой затее не без удовольствия, <…> которое я не мог бы получить другим способом. — 20

Весь Мир Полудня — един с точки зрения АБС. Там нет никаких противоречий. Просто в разных романах этот мир раскрывается разными гранями. <…> В частности, нет в этом мире никакого «тотального надзора», есть контроль за опасными флуктуациями прогресса, и этот контроль отнюдь не противоречит «процветающему либерализму». — 25

Июнь

Сергей Переслегин <…> — великий знаток фантастики, умница и отличный литературовед. — 12

«Ситуация Саракша» — это страна после большой, разрушительной, проигранной войны. В этом смысле сходство с нами — полное. Мы (точнее было бы сказать — наше начальство) на протяжении 70 лет вели непрерывную войну со всем миром — войну горячую и холодную, экономическую, идеологическую, нравственную, если угодно, — и проиграли её вчистую, абсолютно по всем статьям, разве что только оккупантов на свою территорию не заполучили, ну так и на Саракше оккупации тоже нет. Поэтому так похоже всё, вплоть до инфляции. Слава богу, что удалось сохранить демократическое устройство общество, а то ведь и диктатуру в этой ситуации можно было бы схлопотать. — 13

Профессор Выбегалло списан со знаменитого некогда академика Лысенко, который всю отечественную биологию поставил на карачки, тридцать с лишним лет занимался глупостями и при этом не только развалил всю нашу биологическую науку, но ещё и вытоптал всё окрест, уничтожив (физически, с помощью НКВД) всех лучших генетиков СССР <…>. Наш Выбегалло точно такой же демагог, невежда и хам, но до своего прототипа ему далеко-о-о! — 14

— В повести «Миллиард лет до конца света» фигурирует некий гомеостазис, который противодействует <…> прогрессу. Как Вам виделась природа этого явления? <…> — Скорее, мы представляли его себе как некий квазистохастический процесс — что-то вроде погони человека за комаром. — 16

Сталина я считаю величайшим губителем и тираном ХХ века. Гораздо более опасным и отвратительным, чем даже Гитлер. Ведь Сталин, кроме всего прочего, загубил одну из самых светлых идей человечества… — 24

Убить человека — плохо, но аборты, как известно, в большинстве цивилизованных стран разрешены. Я думаю, «родители» «массачузетского кошмара» утешали себя мыслью, что убивают зародыша, а не личность. С другой стороны, бывают случаи, когда и с личностью не церемонятся. При всеобщем, между прочим, одобрении. Одуревший наркоман с гранатой в детском саду, например. Бывают случаи, когда выбор невелик: между плохим и очень плохим. На мой взгляд, «массачузетский кошмар» именно такой случай. Равно как и ситуация с Абалкиным. Либо берёшь на совесть груз крови и стыда, но зато разом отрезаешь от человечества неконтролируемую угрозу. Либо ставишь под удар человечество, а сам при этом — весь в белом. — 27

— Что побудило Вас затронуть тему христианства, создать своего рода апокриф, пересматривающий житие апостолов? <…> — Мы попытались реализовать старинную нашу мечту: написать исторический роман. Евангелие было выбрано потому, что книга эта давно уже будоражила наше воображение, а созданный там образ Христа представлялся нам, может быть, самым замечательным из всех образов мировой литературы. Задачи «переосмысления» мы при этом отнюдь перед собой не ставили, но выразить идею «не так всё это было, совсем не так», идею, которая представлялась нам фундаментальной, когда речь идёт об истории, — идею эту выразить нам казалось очень соблазнительным. — 29

Август

Смысловую нарузку в «Улитке на склоне» несёт практически каждый из персонажей. За исключением совсем уж эпизодических. — 10

… Ефремов не раз говорил, что на самом деле никакой он не беллетрист, а — философ, и написать ему больше всего хочется не очередной роман, а философский трактат в манере каких-нибудь древнегреческих «Диалогов». «Только к-какой д-дурак это возьмётся н-напечатать?» — 17

— Общество мира Полудня <…> похоже на высокоочищенный химический продукт. <…> Однако даже в самом очищенном продукте бывают примеси. Ефремов <…> придумал для них остров Забвения. <…> [Мы] не считали эту проблему действительно серьёзной. Слишком уж она была очевидна, лежала на поверхности и не требовала сколько-нибудь оригинальных решений. Ну, психотерапия. Ну, позитивная реморализация. Ну, изоляция, в конце концов — тот же Остров Забвения. Не интересно. В конце концов, у нас там ежегодно десятки прогрессоров возвращаются с чужих планет — свирепые зверюги, жёсткие и шершавые как перчатки из акульей кожи. — 17

Теперь уже каждый дурак знает, что именно надо делать в экономике и политике [России], так что роль конкретной личности на самом верху заметно снизится. — 18

У нас не было ни желания, ни умения разбирать по косточкам Теорию Воспитания в наших ХУДОЖЕСТВЕННЫХ, всё-таки, произведениях. Ведь мы же не писали философских трактатов и никогда не ставили перед собой цель сколько-нибудь подробно сформулировать свои идеи по поводу воспитания. Да и не было у нас никогда каких-то особенных идей по этому поводу. — 22

«Теория», развиваемая <…> Переслегиным, есть не что иное как любимая им игра в парадоксы, упражнения ума, «вызовы здравому смыслу», без которых невозможны никакие интеллектуальные игры. Во всяком случае, я склонен воспринимать его построения именно так и никак иначе. — 30

Декабрь

… Генрих Саулович был человек в своих оценках жёсткий и даже жестокий. — 4

… «Голубое сало». Книга эта произвела на меня известное впечатление изощрённостью выдумки, замечательно сочетающейся с полной идейной бессодержательностью. Но в общем — мощная книга! — 6

«Малыш» — это одна из немногих наших повестей, не содержащих никакого социального подтекста. Мы всегда считали, что её можно было бы не писать вообще, если бы не чисто денежные обязательства перед издательством. Многие наши тогдашние читатели выражались по этому поводу довольно резко: «Если писать такое, то, может быть, лучше не писать вообще ничего?» А сейчас это — одна из популярнейших наших повестей. — 6

— … главный герой «Попытки к бегству», — это тот же Антон, <…> что и в «Трудно быть богом»? <…> — Нет. Это разные люди. Хотя изначально мысль сделать Антона-Румату из Антона-капитана, да, была. Так что сам ваш вопрос, видимо, не случаен. — 6

<Путин> говорит о поколении стариков, жизнь которых прошла-де под этот гимн, но забывает (или не понимает?), что для нас, стариков, музыка Александрова НЕОТДЕЛИМА от слов «Партия Ленина, партия Сталина пусть от победы к победе ведёт». Конечно, в России полно стариков, которые и сегодня готовы стоя петь эти слова, но как насчёт тех, кто к этому не готов? <…> Путин говорит что-то о «большинстве». Но во-первых, большинство это не абсолютное, а относительное, и неизвестно, как распределились бы голоса «во втором туре». А во-вторых, большей части этого большинства в общем-то всё равно, какая будет мелодия — по-настоящему же рады ей будут только национал-коммунисты, которых дай бог в стране 30%, не больше. С ними он, видимо, и заигрывает. <…> их реверансами не заластишь. Так что Путинское решение — ошибка. Первая серьёзная ошибка, которую он совершил за время своего правления: в попытках объединить общество он это общество расколол ещё глубже. — 7

2001

Необходимых (но недостаточных!) свойств характера, делающих человека потенциальным диктатором, всего два. Во-первых, это абсолютная уверенность в своей правоте (отсутствие какой бы то ни было рефлексии). А во-вторых, нравственная жёсткость (беспощадность и к себе, и, в особенности, к другим). Людей с таким набором душевных качеств совсем не мало. Как правило это начальники — маленькие и побольше. Но если волею судеб такого выносит на самый верх, он вполне способен стать диктатором. Помнится, я несколько лет назад прочитал любопытную книгу — «Застольные разговоры Гитлера»: <…> со страниц этой книги смотрит на вас вполне симпатичный человек, очень неглупый, с хорошо развитым (хотя и своеобразным) воображением, безусловно интересный собеседник. И только когда (почему-либо) заходит речь о расовых проблемах — вам навстречу словно открываются воспалённые глаза маньяка, и ты вдруг понимаешь, что перед тобою опасный безумец. — 30 января

Нам казалось вполне правдоподобным, что любой Сверхразум в конце концов должен отказаться от исследования материальной Вселенной: она должна казаться ему, по сути, достаточно простой и, главное, однообразной. Отсюда любимая наша гипотеза: сверхцивилизация «сворачивается» и делает объектом своих исследований себя самое. Насколько я понимаю, нечто подобное происходит и с Лемовским Солярисом. — 30 января

АБС добились успеха потому, что сильнее многих были недовольны существовавшим тогда положением в фантастике и лучше многих понимали, как из этого положения надо выходить. Сегодня же полным полно хорошей фантастики, нет никакого кризиса, не видно никакого «нового пути» и нет никакой нужды в этом новом пути. Поэтому сегодня АБС, скорее всего, вообще не стали бы писателями, а остались бы прилежными читателями-энтузиастами. АНС стал бы, скорее всего, астрономом, а БНС — физиком — этим бы всё и кончилось. — 7 апреля

Я считаю неправильным, опасным и отвратительным возвращать этот гимн моей стране сегодня, когда ещё сохраняется опасность, возможность и вероятность вернуться назад, туда, откуда родом этот гимн. — 8 апреля

Скорее всего, альтруизма, на сто процентов лишённого «корысти», и в самом деле не существует. Если под корыстью понимать, разумеется, <…> любую положительную эмоцию <…>. «Альтруизм есть эгоизм благородного человека», если угодно. — 14 мая

Нет лучшего способа уничтожить книгу в глазах молодого читателя, как если включить её в школьную программу. — 13 июня (вероятно, неоригинально)

Перец <…> фамилия «значимая». Авторы как бы смутно намекают на то, что такие люди, как он, являются той самой острой приправой к нашей жизни, которая делает существование общества не таким пресным. — 13 июня

— Меня всегда интересовал один вопрос о главных героях из «Хромой судьбы» и «Второго нашествия»: они как-то очень странно одиноки, они одиноки по-настоящему, глубоко, что ли. Чем-то похожи эти два старика… <…> — Вы правы, наверное. Что-то общее у них есть. Хотя авторы и думать не думали об этом. Аполлон создавался как герой скорее комический и сатирический — мещанин, обыватель, филистер. А Феликс Сорокин был у нас задуман как фигура трагическая, неординарная… Я понимаю, откуда их сходство! Оба они — жертвы своего времени. Только Аполлон уже смирился — не осталось у него ничего, кроме его марочушечек, а Феликс ещё барахтается — у него есть Синяя папка, последняя линия его обороны. Но на самом деле, их обоих уже расплющил век-волкодав… — 13 июня

2002

Писатель Владимир Савченко отличный, один из лучших в «когорте шестидесятых», а если говорить только о НАУЧНОЙ фантастике, то и просто лучший. — 22 апреля

По-моему, единственное желание, которое движет Солженицыным последние 20 лет: успеть, во что бы то ни стало успеть! — 24 апреля

— Не могли бы Вы рассказать что-нибудь про рассказ «Моби Дик»? <…> — Этот рассказ был написан где-то в самом конце 50-х под большим впечатлением от романа Кларка о китовых пастухах <…>. Слепок получился слишком уж точным (сходство, переходящее в, страшно сказать, плагиат), и мы решили этот рассказ больше в роман не вставлять. — 24 апреля

Япония <…> совершила (вполне естественный) шаг из средневековья в постиндустриальный мир. Только вот в средневековье она подзадержалась, и потому именно шаг этот пришлось делать по колено в крови. Всякая задержка эволюции чревата кровавым скачком. — 19 июня

— Почему братья Стругацкие так резко перестали писать рассказы после 63-го года? — Сделалось «тесно». Оказалось вдруг, что большинство сюжетов, которые приходят в голову, требуют больше пространства, чем один авторский лист. А сюжеты-маломерки стали как-то неинтересны. — 4 октября

Имя Румата придумал АНС. Ещё в самом начале 50-х он сочинял повесть под названием «Румата и Юмэ». Румата там был — сын знаменитого Тарзана, а кто такой (такая?) Юмэ, я так и не узнал никогда: повесть написана не была. В своё время АНС объяснял мне, что означает «Румата» по-японски… — 4 октября

Внимательный читатель заметит, что в произведениях советских писателей 50-х, 60-х годов действующие лица китайской национальности то появлялись, то вдруг исчезали. Точно так же, как китайские звездолёты, китайские спутники, китайские научные открытия и т. д. Дурацкий (и неприличный) калейдоскоп этот был связан с «ужимками и прыжками» советско-китайской политики. — 4 октября

Видимо, под давлением тогдашних обстоятельств Кассиль вынужден был сильно изменить акценты и весь дух повести. По сути, в повесть была введена идея о том, что все эти интеллигентские игры в «чужие страны» вредны и позорны для советского школьника. Появилась насквозь верноподданническая песенка: «Сказка — ложь, сказка — пыль, лучше сказки будет быль» (которую дружно поют в конце все герои повести!) и прочие конъюнктурные аксессуары. <…> в последний раз перечитывал (новейшее тогда издание) в 1948-м, помнится, году — с негодованием отбросил, и с тех пор в руки не брал. — 8 ноября

В первом варианте «Улитки» (известном теперь под названием «Беспокойство») героем «лесной части» был Атос-Сидоров. При работе с окончательным вариантом нам, естественно, понадобилось заменить Атоса на кого-то другого. Обычно в таких случаях подбирается имя с тем же числом слогов и с тем же «ритмом» (чтобы не сбивались с ритма фразы, в которых это имя присутствует). Кто-то предложил имя Кандид. <…> Мысль о Вольтере, разумеется, тоже обсуждалась, и было признано, что это даже недурно: Простодушный и Лес. Но какого-то особенного смысла мы в имя Кандид не вкладывали. — 8 ноября

2003

Андрей Воронин списан с меня. Я был именно таким: ничего не слышал никогда о «дыме сжигаемых писем»; был уверен, что в 37-м уничтожали врагов народа («и правильно делали»); блокаду перенёс благополучно (никогда не жаловался — ни во время, ни после); Сталина считал величайшим человеком Вселенной и был готов отдать за него жизнь в любую секунду… И при этом отец наш («настоящий революционер-партиец») был в 37-м исключён из партии и чудом лишь уцелел, а дядя наш (брат отца, директор завода) таки НЕ уцелел — сгинул «без права переписки». Всё это прекрасно уживалось в наших мозгах вместе с представлениями, что «органы не ошибаются» и «всё, что делает Сталин, — делается правильно». Это то самое явление, которое Оруэлл назвал «double think» — «двоемыслие»… — 5 февраля

— … повторение вопроса Горбовского к Комову. «Как вы представляете себе дальнейшую судьбу Малыша?» <…> — Мы никогда не задумывались над этим вопросом. Мы понимали, что анализ такого рода обязательно приведёт к необходимости писать продолжение, а этого мы совсем не хотели. Мы очень устали работать над «Малышом» и очень хотели расстаться с ним навегда. — 10 марта

Цензура (любая) подобна раку: всё начинается с одной клетки, — прошёл год, и опухоль сжирает человека. — 25 мая

8 марта

— … что, по-вашему, важнее в произведении: «интересный» язык произведения или оригинальная проблематика? — Это всё равно что спрашивать: что в золотом червонце важнее — аверс или реверс? А в воде — кислород или водород? — вариант распространённой мысли

— Наблюдение: в Граде Обреченном все люди из двадцатого века. Ведь это не случайно? — Это не случайно в том смысле, что авторам неинтересно было устраивать «встречи разных эпох». <…> Книга — о проблемах и людях ХХ века. Естественно, они и являются героями. — 8 марта

Бог в творчестве АБС есть лишь художественный образ, персонифицированная История, Человек с большой буквы. Очень большой.

Всегда терпеть не мог такого рода философию. «Жизнь неполна без болезней, подлости, злобы и ненависти…». Наверное, так оно и есть, но тогда вопрос: а нужна ли нам ПОЛНАЯ жизнь? Или, всё-таки, удовлетворимся «всего лишь» достойной?

— Скажите пожалуйста, случайно или намеренно оказалось так, что в «Волны гасят ветер» все упоминающиеся инициированные людены — мужчины. Да и самоназвания люден, метагом — не допускают «удобозвучащего» женского рода. — Это хороший вопрос, и я не знаю, как на него ответить. Могу, в защиту АБС, заметить только, что столетняя балерина из Малой Пеши (помните?) — несомненный кандидат в метагомы.

— Вы писали про Массачусетскую машину <…>. Не кажется ли Вам, что это захоронение напоминает или возню инквизиции, <…> или сумасшествие Гоголя (сжигающего своё литературное наследие)? — Нет. Это скорее похоже на то, как испуганные люди яростно и в ужасе рубят чем ни попадя и топчут сапогами змею. Может быть, и не ядовитую даже. Паника воображения.

2005

— Помнится, Сикорски считал, что Лев мог получить у Тристана номер канала только пыткой. <…> — Вот возможный вариант объяснения. Тристана захватила контрразведка Империи и подвергла его экзекуции под действием «сыворотки правды». <…> Лев услышал «тайное». Он был потрясён, естественно, попытался отбить хотя бы тело Тристана, это ему не удалось, и он бежал на Землю — искать правды. (Так что Сикорски был недалёк от истины — он только совсем не понял, кто Тристана пытал.) — 6 октября

Наша страна была пережитком феодализма, уродливым фараоновым царством эпохи атома и электричества, это был колосс на глиняных ногах, ощетинившийся ракетами и танками, не умеющий (хорошо) делать ничего, кроме ракет и танков (но и те — с каждым годом всё хуже), не способный ни накормить собственное население, ни вытащить его из бедности, да и не желающий ничего этого! — 25 ноября (вариант трюизмов)

Президентом станет либо бывший силовик, либо крепкий администратор из окружения ВВП (в том числе и он сам). Варианты возможны, но крайне маловероятны. — 3 декабря

Дьявол, как известно, в деталях. И этот дьявол охотно разрушит и опоганит любую «позицию Добра», когда вы попытаетесь применить ее к какой-либо конкретности. Путь Горбовского — это путь святого. Со всеми плюсами и минусами такого пути. В Мире Полудня Горбовскому было жить трудно, конечно, но можно, — в нашем мире он бы просто не выжил. — 15 декабря

Я вообще не верю, что на энтузиазме можно заставить работать достаточно большие массы людей в течение достаточно длительных промежутков времени. Отдельные группы в течение года-двух — ради бога, но не более того. Энтузиазм слишком «благородное» горючее, чтобы долго на нём работать такому грубому и ленивому механизму, как волосатая обезьяна, сидящая внутри нас. Тут требуется «солярка» — либо страх принуждения, либо материальный интерес. Первое — надёжнее, второе — эффективнее. <…> Из этого и исходит, по-моему, любое реалистически мыслящее правительство. — 15 декабря

2006

— … сколько часов в неделю занимает у Вас это интервью? — Немного. В среднем, наверное, 5—10 часов в месяц. — 4 февраля

По замыслу авторов, дон Рэба — профессиональный агент влияния и политический диверсант Ордена, великолепно замаскировавшийся под хитроумного придворного интригана и серого (во всех смыслах) кардинала. Ему удалось обмануть всех, в том числе и нашего Антона-Румату, который при всех его статях всё-таки дилетант-самоучка, не лишённый известных талантов, но начисто лишённый серьёзной практики. Так что пресловутая «серость» дона Рэбы существует, скорее, в воображении Руматы, обиженных придворных, а так же — авторов (естественно глядящих на мир глазами своего героя). — 30 июля

«Солярис» — шедевр, но этот шедевр принадлежит Лему и никому другому принадлежать не мог бы. Всякий другой мог бы этот сюжет только испортить. Или, как минимум, исказить. — 4 августа

Ефремов был человек-ледокол. Он взломал, казалось бы, несокрушимые льды «теории ближнего прицела». Он показал, как можно и нужно писать современную научную фантастику, и в этом смысле открыл новую эпоху советской НФ. Конечно, это были уже совсем новые времена, эпохе сталинского оледенения приходил конец, и, я думаю, даже без «Туманности» советская НФ пошла бы новым путём. Но появление «Туманности» стало символом новой эпохи, её знаком, её знаменем в известном смысле. Без неё росткам нового было бы пробиваться на порядок труднее, и оттепель в нашей НФ наступила бы, наверное, позже. — 20 декабря

2008

На примере Гепарда авторы пытались продемонстрировать [в «Парне из преисподней»] (не вполне очевидную) мысль о том, что Учитель есть «всего лишь» профессия, но отнюдь не нравственная категория. Учитель умеет учить, но вот чему именно — вопрос другой. — 5 декабря

Лем — <…> Рабле и Свифт 20-го века в одном лице. — 5 декабря

2009

Увы, мы УЖЕ в СССР. Осталось убрать несколько «излишеств» (остатки свободы слова, свободный выезд за границу, кое-какое частное предпринимательство), и мы — там. Правда, это СССР, построенный не по лекалам Сталина (слава богу!), а по лекалам так называемых «правых» (<…> уничтоженных в середине 30-х), и с сильнейшим привкусом фашизма Муссолини (корпоративное государство)… — 8 февраля

Вообще, создаётся впечатление, что фантастика естественно прививается некоторыми цивилизациями и практически отвергается другими. Как, скажем, бой быков или всенародные карнавалы. — 29 июня

Миф о том, что Сталин-де НЕ был беспощадным убийцей и классическим тираном миллионов, а был лишь умелым менеджером, «наводящим порядок», — миф этот порождён «сталинскими недобитками», мощным слоем маленьких и средних чиновников рухнувшей империи, замаранных кровью, попорченных подлостью и лакейством тех времён, никак не способных забыть жалких, но таких сладких привилегий, которые были им некогда дарованы свыше… И поддерживается этот неувядаемый Миф — холопским менталитетом Слабого Человека, извечно мечтающего прижаться к барскому сапогу очередного начальника, который обещает «Порядок и всё поделить по справедливости». И не помогут развенчанию этого Мифа никакие документы, никакие настежь распахнутые архивы, никакие солженицыны и шаламовы. Ибо Миф этот, как вера в Высшую Силу, растёт в самОй душе всеподавляющего большинства, корни его уходят <…> в глубокое прошлое, о котором мы знаем только, что Вожак всегда прав, а вокруг — враги. И остаётся надежда только на то, что вера в этот Миф безусловно «контрпродуктивна», она не помогает, а мешает и модернизации, и прогрессу вообще… — 26 октября

… никогда Слово в России не было так свободно, как в те времена <…> Бориса нашего Николаича, на которого сегодня принято всех собак вешать и который, действительно, был не ангел, но именно он на все будущие времена продемонстрировал грядущим русским «царям», как надо относиться к СМИ, если ты хочешь, чтобы в стране была свобода слова. <…> Путин <…> повернул Россию в «совок». Начал с пустячка: признал Чёрный Сталинский гимн гимном новой России. А потом начал процесс огосударствления всего и вся. Национализация вместо приватизации. Всемогущие чудовищно растратные госкорпорации. Превращение Думы в придаток исполнительной власти. Безудержное наращивание массы и власти бюрократии. Вертикальный контроль, подразумевающий полное удушение инициативы на местах… Общая идея прозрачна: сконцентрировать (по-советски) весь государственный властный ресурс на милитаризации страны и создать в результате государство-монстр (Буркину-Фасо с собственной академией наук и ядерными ракетами). Чтобы весь мир вострепетал. Чтобы не уважали, но боялись до дрожи. Достойная задача, что и говорить. Но — тупиковая. Не надо. Мы это уже проходили. — 17 декабря

2010

Топологически Град это что-то, вроде тора: все, что упало в обрыв, описывает некий «четырёхмерный» круг и возвращается обратно в город, к подножию Стены. Это и есть Падающие Звёзды: люди, то ли по неосторожности сорвавшиеся в пропасть, то ли те, которых туда сбросили. «Двойники», которых встретили наши герои, — несколько другая история. Это отголоски легенд об Антигороде. Авторы и сами толком не знали, кто с кем встретился в конце пути: то ли двойники из Антигорода, то ли просто они же сами встретились с собой и завершили так своё пребывание в Граде. — 25 февраля

— … прочитал книгу Анта Скаландиса «Братья Стругацкие»… — Я прочитал её с интересом и узнал много для себя нового. Не хочу ставить отметок (оценок), скажу только, что до сих пор об АБС — спасибо Скаландису — никто так не писал. — 16 июня

Странники имеют свою «историю» (протяжённостью в 30 примерно лет), не вдруг они возникли, не сразу организовали себя, а окончательно сформировались лишь к концу 80-х. До этого мы сами плохо представляли себе, что они из себя представляют, как выглядят, зачем живут и что умеют. Я и сейчас представляю себе их весьма приблизительно. По сути, я знаю о них лишь то, что Вселенная служит им домом и что они не просто знают все вообразимые законы природы, но и научились управлять большинством из них. Социальное устройство этого конгломерата цивилизаций я не представляю себе совсем, да и в принципе не способен представить, как не способен разобраться в социологии современной Европы даже самый толковый жрец племени, затерянного в джунглях Амазонки. <…> АБС не писали собственно истории Странников, не стремились построить некую оригинальную и стройную модель фантастического социума, Странники для них были всегда лишь фоном неких главных событий, декорацией, элементом антуража. И, строго говоря, наверное, не следует требовать абсолютной строгости и точности предлагаемого фона, как не требуем мы, чтобы шевелилась листва на театральных декорациях леса. А в театре Шекспира, по слухам, могли просто поставить на сцену стул и повесить на него надпись «лес», и никогошеньки, говорят, это не смущало. — 19 июня

«1984» — это ведь тупик, остановка, топь. Никакая правящая элита не пожелает терпеть такое состояние сколь угодно долго — обязательно объявится свой Хрущёв-Горбачёв, возникнет шизофрения власти, и начнётся перестройка. Тоталитарные системы неустойчивы: они не развиваются и не умеют совершенствовать себя в ответ на изменение внешних (да и внутренних) обстоятельств. <…> Эрозия тоталитарности — явление такое же естественное, как эрозия любой могучей скалы. — 27 декабря

Как фантаста меня позиционирует критика и широкие массы читателей. Я с ними не спорю, но предпочитаю считать себя просто писателем. Без каких-либо добавок и уточнений. Писатель, склонный применять в своей работе художественный приём, широко известный, как фантастика. Как это делал Г. Дж. Уэллс, например. Или Гоголь Николай Васильевич. Или Михаил Афанасьевич Булгаков. Какая галерея, какие книги, какие имена! — 29 декабря

2011

Апрель

О цензуре и в моё время, и тем более сегодня у большинства читателей сложилось совершенно неправильное представление. Задача цензуры (Главлита) состояла вовсе не в том, чтобы уродовать тексты и наводить идеологический глянец. Цензура следила за сохранением государственной и военной тайны. Прежде всего и, фактически, только. Если автор имел неосторожность написать: «Мы разожгли на берегу моря костер, жарили свежевыловленную молодую треску и с наслаждением поедали её», — наступало Время Цензуры: цензор с наслаждением вычеркивал эту фразу и мог даже сделать замечание редактору насчёт потери бдительности. ИБО В ПРОШЛОМ ГОДУ СССР ПОДПИСАЛ КОНВЕНЦИЮ, ЗАПРЕЩАЮЩУЮ ОТЛОВ МОЛОДОЙ ТРЕСКИ, а значит, сцена, описанная автором, не могла иметь место, а если имела, значит, автор допустил утечку государственной тайны. <…> В начале 60-х много шороху произвело появление в цензурных книгах запрещение упоминать любые распадающиеся материалы, например, уран. Шла компания по охране ядерных секретов, но жертвой этой компании пали в первую очередь писатели-фантасты: пуганые редакторы принялись вычёркивать из текстов ПЛАНЕТУ УРАН! Впрочем, в некоторых (редких, исключительных) случаях цензура принимала на себя не свойственные ей функции — идеологической редактуры. <…> Тем, за что мы привыкли ругать цензуру, занимались редакторы. Именно они отвечали за всё. Именно их песочили и выгоняли, если книжка выходила, отягощённая идеологическими ошибками, аллюзиями и ненужными ассоциациями. Своя рубашка ближе к телу: большинство редакторов было или притворялось дураками. — 8

Арест МБХ обозначил конец либерального курса нашей истории. Возвращение к авторитаризму. Возвращение в совок, по сути дела. Этот процесс продолжается и сегодня. Огосударствление экономики, огосударствление общественной жизни, окончательная бюрократизация всего и вся. Похоже, это единственный курс, которым готова следовать нынешняя элита, дружно поддерживаемая миллионной армией чиновников. Однако, очевидно, что это — путь в тупик, в застой, в полную потерю конкурентноспособности, к состоянию этакой Папуасии с ядерными ракетами наперевес <…>. Мне представляется совершенно неизбежным возникновение раскола внутри нашей элиты, появление энергичного и крутого крыла сторонников старой доброй российской идеи: «так жить нельзя». <…> подуют ветры перемен, всплывет из небытия полузабытое словечко «перестройка»… — 10

Гансовский был, безусловно, одним из талантливейших писателей нашего поколения, а Георгий Гуревич — один из самых эрудированных. (АНС называл его Гиша — в честь доисторического гигантского зверя гишу, пожирателя слонов, из романа Ефремова.) — 10

США безусловно редчайшее государственное образование. Сочетание несомненной имперской державности с высочайшим уровнем развития демократии поражает воображение и кажется практически невозможным. <…> Пока ещё ни одной стране мира не удалось достичь такого положения дел. И, похоже, не удастся теперь уже никогда. Я никак не могу сказать, что люблю эту страну. <…> Но одно я знаю твёрдо: нет у России более естественного и более полезного союзника, чем США. Никогда наши страны не обнажали оружия друг против друга. Никогда не пересекались наши интересы (если не считать, конечно, противоречий чисто ИДЕОЛОГИЧЕСКИХ, выдуманных даже не политиками, а — идеологами). Более того, в самые роковые мгновения нашей истории мы оказывались по одну сторону фронта. Я не вижу и не могу придумать ни одного места на Земле, где наши цели и задачи противоречили бы друг другу сколько-нибудь существенно. Но всем, по-моему, очевидны области политики и экономики, где мы могли бы быть взаимно полезны. — 15

Увы, театралами ни я, ни АНС не были никогда. Мы — с младых ногтей истовые поклонники максимальной достоверности в искусстве, и та мера условности, которую приемлет и допускает для себя театр, нас не устраивала никогда. <…> Но мы, оба, с огромным пиететом всегда относились к драматургии <…> и много-много лет подряд мы вынашивали затаенный замысел — написать пьесу. Несколько раз начинали. Пытались делать инсценировки собственных романов, — но всё это было «не то». И только в самом, можно сказать, конце, уже на излёте, написали мы наших «Жидов», не имея, впрочем, ни малейших намерений увидеть это на сцене. Мы писали нашу единственную пьесу не для того, чтобы её играли, а лишь для того, чтобы её читали. К нашему изумлению, у пьесы этой возникла определённая сценическая история, её и сейчас, кажется, регулярно ставят в Москве в театре на Бронной, а было время, когда она шла в добром десятке театров, по всему Союзу. К сожалению (или к счастью?), мне так и не довелось увидеть её на сцене. Может быть, это к лучшему: я видел видеозапись, и она произвела на меня обычное тягостное впечатление, — все много и бессмысленно двигаются по сцене, с авторским текстом отнюдь не церемонятся, и — главное! — кричат. Все кричат. Ни одного человеческого слова, ни одной естественной интонации. Кричат! — 15

Воннегут — <…> настоящий гуманист: только настоящий гуманист может так сильно, честно и горько писать о нашей «случайной и бессмысленной» жизни. — 27

2012

Мир потребления <…> убог, консервативно гомеостатичен, нравственно бесперспективен, он готов снова и снова повторять себя, — но! Но он сохраняет свободу, и прежде всего — свободу творческой деятельности. А значит, по крайней мере, научно-техническому прогрессу остаются шансы на развитие, а там, глядишь, и потребность в Человеке Воспитанном возникнет в конце концов, а это уже надежда на прогресс нравственный… В любом случае, из всех реально возможных миров, которые я могу себе представить, Мир Потребления наиболее человечен. Он — с человеческим лицом, если угодно, — в отличие от любого тоталитарного, авторитарного или агрессивно-клерикального мира. — 17 октября

Видимо, нас ждёт один из двух (неравновероятных!) вариантов. Либо <…> очередная перестройка <…>. Либо всё пойдёт, как идёт, — тогда стагнация, превращение в страну Третьего мира, <…> Азиопа, развал страны и какой-нибудь «сирийский вариант», включая ввод международных полицейских сил. Выбор надо делать в ближайшие 20 лет, потому что там висит над горизонтом ещё энергетический кризис со всеми его прелестями. — 4 ноября

Об интервью

• см. ответы автора 20 марта и 10 сентября 2000, 4 февраля 2006

	Что меня поражает, так это обязательность Бориса Натановича и его неизменная доброжелательность по отношению к спрашивающим. Даже если из вопроса явствует, что человек не разделяет политические или литературные пристрастия мэтра, можете быть уверены, что ответ будет ровным, корректным, конкретным и по существу.
	— В. И. Борисов, «Интервью продолжается», 2006

Ссылки

• Интервью по месяцам // «Русская Фантастика»
• Тематические выдержки / составил Дон Бивер // «Русская Фантастика»