У этого термина существуют и другие значения, см. Фига (значения).
Винные ягоды на ветке
Ви́нная я́года, или Инжи́р, или Фи́га, или Фи́говое де́рево, или Смо́ква, или Смоко́вница обыкнове́нная (ботаническое название фи́кус ка́рика лат.Fícus cárica) — субтропическое листопадное растение рода Фикус семейства Тутовые. Карийским фикус назван по месту, которое считается родиной инжира — горная область древней Карии в Малой Азии. Инжир — ценное плодовое растение, дающее плоды, так называемые винные ягоды.
В русский язык название «фикус» пришло в XVIII веке и уже несколько изменённым — «фига», отсюда — «фиговое дерево». Были на Руси у этого растения и другие названия — смоковница, смоква, винная ягода, смирнская ягода.
Вместе с тем, в русском языке словосочетание «винная ягода» означает не только инжир. В деревенском обиходе винными ягодами называли любые мелкие плоды, из которых делали вино, а также забродившие ягоды (или напротив, жмых, отжатый после сбраживания). Таким образом, иногда в литературе под винными ягодами понимают вишню, малину, чернику, голубику и даже виноград. Лесной винной ягодой называли также живокость аптечную.[1] В ряде случаев по контексту не просто определить, какую именно винную ягоду имеет в виду автор.
Со сцены бросают публике винные ягоды, снова эти же старинные плоды и просто злаки, как например архаичный хлеб-ячмень. Хорэг, ставящий хоры, со своей стороны, угощает хор и актёров.[6]
Облокотясь о стол, запустив пальцы одной руки в лохматую гриву свою, другой рукой он подкладывал в рот винные ягоды, медленно жевал их, запивая глотками мадеры, и смотрел на Турчанинова с масляной улыбкой на красном лице...[7]
— Виктор Соснора, «Возвращение к морю» (из сборника «Мартовские иды»), 1983
Байка о петухе, поклевавшем винных ягод из настойки и будто бы ощипанном хозяйкой, посчитавшей, что Петро околел, по крайней мере наполовину соответствует истине.[11]
Хребет Кюрендаг и его продолжение, носящее название Сангудагских гор, почти совершенно безлесны. Тёмные каменные громады лишь кое-где покрыты редкими порослями арчи (горного кипариса), да порою из расщелин скал сиротливо выглядывают кусты инжира (винных ягод), указывая на присутствие подпочвенной влаги.[4]
Пришли наконец в отряд. И места же! Направо ― море, налево и впереди ― горы и леса по тем горам дремучие. Не такие леса, как у нас, не сосны, не ели, а все граб, пальма, грецкие орехи, инжир, на котором винные ягоды растут, и все это виноградником да колючкой переплетено. Проклятая эта колючка, сколько народу в ней погибло! Запутался раз, и шабаш, не выйдешь, как когтями зацепит; и чем больше ты вертишься, тем больше цепляет она тебя…[12]
Зрители отправляются в театр увенчанные, хорошо выпив и поев; однако во время представления им подносится вино и подается десерт, состоящий из стручковых плодов, смокв, орехов и всего, что едят и разгрызают в сыром виде («трагематы»). Но и это не все. Со сцены бросают публике винные ягоды, снова эти же старинные плоды и просто злаки, как например архаичный хлеб-ячмень. Хорэг, ставящий хоры, со своей стороны, угощает хор и актёров.[6]
Однажды, скучая продолжительностию вечернего урока, в то время, как учитель занялся с братом моим, я подкрался и задул обе свечки. Матери моей не было дома. Случилось, что во всём доме, кроме сих двух свечей, не было огня, а слуги по своему обычаю все ушли, оставя дом пустым. Учитель насилу их нашёл, насилу добился огня, насилу добрался до меня и в наказание запер меня в чулан. Вышло, что в чулане спрятаны были разные съестные припасы. Я к неизъяснимому утешению тотчас отыскал тут изюм и винные ягоды и наелся вдоволь.[13]
Когда Наталья Савишна увидала, что я распустил слюни, она тотчас же убежала, а я, продолжая прохаживаться, рассуждал о том, как бы отплатить дерзкой Наталье за нанесенное мне оскорбление. Через несколько минут Наталья Савишна вернулась, робко подошла ко мне и начала увещевать:
― Полноте, мой батюшка, не плачьте… простите меня, дуру… я виновата… уж вы меня простите, мой голубчик: вот вам. Она вынула из-под платка корнет, сделанный из красной бумаги, в котором были две карамельки и одна винная ягода, и дрожащей рукой подала его мне. У меня недоставало сил взглянуть в лицо доброй старушке; я, отвернувшись, принял подарок, и слёзы потекли еще обильнее, но уже не от злости, а от любви и стыда.[3]
Скорее сбросить тягостную память моих воображаемых обид… Я больше не буду. На столе тарелка. На тарелке винные ягоды. Забавно жевать эти ягоды. В них множество косточек. Они славно хрустят на зубах. За обедом нам дали только лишь по две такие ягоды. Это чересчур мало для детей. Я влезаю на стул. Решительным жестом пододвигаю к себе тарелку. И откусываю одну ягоду. Так и есть ― множество косточек. Интересно, во всех ли ягодах то же самое? Перебирая ягоды, я откусываю от них по кусочку. Да, все то же самое. Конечно, это нехорошо, и я не должен этого делать. Но ведь я съедаю не всю ягоду. Я откусываю только небольшой кусочек. Почти вся ягода остается в распоряжении взрослых… Откусив от всех ягод по кусочку, я спускаюсь со стула и хожу вокруг стола. Приходят отец и мать.
― Я не ел винные ягоды, ― говорю я им тотчас. ― Я только откусил по кусочку.
Взглянув на тарелку, мать всплескивает руками. Отец смеётся. Но он хмурится, когда я гляжу на него.
― Пойдем, я тебя немножко попорю, ― говорит мать, ― чтоб ты лучше помнил о том, что не следует делать. Она тащит меня к кровати. И берет тонкий поясок.[8]
Будочник гребет баранкой, диакон ― сайкой. Пробуй, не жалко! Пахнет от Антона мёдом, огурцом. Черпают черпаками, с восковиной, проливают на грязь, на шубы. А вот ― варенье. А там ― стопками ледяных тарелок ― великопостный сахар, похожий на лёд зеленый, и розовый, и красный, и лимонный. А вон, чернослив моченый, россыпи шепталы, изюмов, и мушмала, и винная ягода на вязках, и бурачки абрикоса с листиком, сахарная кунжутка, обсахаренная малинка и рябинка, синий изюм кувшинный, самонастояще постный, бруски помадки с елочками в желе, масляная халва, калужское тесто кулебякой, белевская пастила… и пряники, пряники ― нет конца.[15]
Байка о петухе, поклевавшем винных ягод из настойки и будто бы ощипанном хозяйкой, посчитавшей, что Петро околел, по крайней мере наполовину соответствует истине. Отчасти из любопытства, отчасти из озорства мы с приятелем лет двадцать назад, обретаясь на хуторе Верхнего Дона, провели эксперимент: заманили петуха в загородку и дали ему наклеваться пшеницы, размоченной в самогонке. Петух на глазах у нас захмелел. Выйдя к курам, остановился он в странном раздумье, наклонял голову то вправо, то влево, как бы соображая, что ему полагается делать, и к изумлению всех повалился посреди двора набок. Испытывая некоторую вину перед птицей, мы отнесли петуха в холодок, и он долго отлеживался, прежде чем выйти к курам и приступить к исполнению своих обязанностей.[11]
Доктор был нарочно отправлен Гёттингенским университетом для собирания этих костей и с восторгом показывал на слоновый зуб или винную ягоду, превращенные в камень, которые продал ему один якут близ берегов Алдана. Он не сомневался, что до этого переворота, которым мог быть всеобщий потоп или один из частных потопов, не упомянутых даже в св. Писании, в окрестностях Лены вместо якутов и тунгусов обитали какие-нибудь предпотопные индийцы или итальянцы, которые ездили на этих окаменелых слонах и кушали эти окаменелые винные ягоды. Ученые мечтания нашего товарища сначала возбуждали во мне улыбку; но теории прилипчивы, как гнилая горячка, и таково действие остроумных или благовидных учений на слабый ум человеческий, что те именно головы, которые сперва хвастают недоверчивостью, мало-помалу напитавшись летучим их началом, делаются отчаянными их последователями и готовы защищать их с мусульманским фанатизмом.[16]
— Осип Сенковский, «Ученое путешествие на Медвежий Остров», 1833
— Я могла бы свиснуть эту коробку винных ягод, — любезно проговорила девица. — А вы бы и не подумали обернуться.
— Они прибыли из страны Гектора, — промолвил юноша. — Угодно изюма? Он некогда зрел на островах среди Эгейской синевы. Очень мелкий сорт, и цена умеренная: четыре с половиной пенса за фунт. Быть может, вы пожелаете отведать наши сорта чая? Мы не тыкаем всем в нос свою рекламу, как некоторые, но продаем не дороже прочих.
— Ведь вот какой молоденький, и сколько у вас всяких чудесных вещей! воскликнула девица, кто знает, не нарочно ли продлевая разговор. — Служи я на вашем месте и стой за прилавком, я бы целый божий день ела винные ягоды.
— Было время, — ответил юноша, — и не столь давно, когда и я так думал. Думал, я в жизни не наемся винными ягодами досыта. Но мой старый дядюшка позволил мне есть их сколько влезет, и, видит бог, я ими пресытился.
— Ясное дело, вы, мужчины, всегда так, — сказала прелестница.
— О нет, не говори так, прекрасная незнакомка! — воскликнул юноша, и лицо его зарделось, а орлиные очи запылали огнем. — Винные ягоды приедаются, но Красота — никогда! Винные ягоды портятся, но Разум — вечен. Мне на роду написано, сударыня, единоборство с Возвышенным, с Идеальным. Душа моя жаждет Фантастических Видений. Я стою за прилавком, это правда, но я денно и нощно размышляю о подвигах героев, раздумываю над мыслями мудрецов.
Турчанинов сидел спиною к двери, Безбедов ― боком. Облокотясь о стол, запустив пальцы одной руки в лохматую гриву свою, другой рукой он подкладывал в рот винные ягоды, медленно жевал их, запивая глотками мадеры, и смотрел на Турчанинова с масляной улыбкой на красном лице, а тот, наклонясь к нему, держа стакан в руке, говорил:
― Языческая простота! Я сижу в ресторане, с газетой в руках, против меня за другим столом ― очень миленькая девушка.[7]
Я проследил за вашим дневным рационом, сэр. В 4 часа утра ― сухарь и винная ягода; в 7 часов ― завтрак консервами; в 15.30 ― обед: «съели по сухарю, вымоченному в либиховском экстракте, и по куску сала, запив это снеговой водой». Десять вечера: «съев по куску сала и по сухарю, мы стали варить себе какао». Клянусь, мы бы сдохли, если бы шли на таком рационе, сэр.[17]
— Василий Голованов, «Остров, или оправдание бессмысленных путешествий», 2002
Дианна, пригласив из рощ к себе Помону,
Велела принести плодов драгих Дикону.
Та полну кошницу несет к нему плодов, Гранатных яблоков, различных груш родов,
Пресладкий виноград, приятнейшие сливы,
И вишни нежные, красносторонны гливы,
И жирны маслины, и винных ягод плод,
Представлен и других плодов сладчайших род,
Которыми Дикон, под древом сев, питался
И новой пищей он лишь вполы насыщался...[18]
