Голуби́ка, Голуби́ка обыкнове́нная (лат.Vaccínium uliginósum) — типовой вид листопадных мелких кустарников из рода Вакциниум семейства Вересковые (лат.Ericaceae). Голубика является ближайшей родственницей таких известнейших лесных ягод как брусника и черника. В научной и научно-популярной литературе в качестве русского варианта названия вида также встречаются: голубика болотная, голубика топяная и голубика низкорослая. Русские общеупотребительные и местные названия растения (и его плодов): винная ягода, водопьянка, голубец, голубица, гонобо́б, гонобо́бель, гонобой, гоноболь, дураха, дурни́ка, дурниха, дурница, пьяная ягода, пьяника, пьяничка, пьяница, синий виноград, сини́ка.
Голубика встречается во всех регионах Северного полушария с умеренным и холодным климатом, в тундре, лесной зоне и верхнем поясе гор, нередко растёт на болотах или торфяниках. Может расти небольшими порослями вдоль ручьёв и рек, или образует обширные голубиковые мари площадью в десятки кв. километров (например, в Забайкалье). Ягоды съедобны. Их собирают для употребления в сыром и переработанном виде. Свежий сок долго не хранится. Из них делают варенье, а также используют для приготовления вина. Обычно рекомендуют смешивать голубику с другими ягодами, имеющими более яркий вкус: черникой, брусникой, клюквой и пр.
На коротеньких прямых веточках висели ягоды голубики ― яркого синего цвета, сморщенные, как пустой кожаный кошелёк, но хранившие в себе тёмный, иссиня-черный сок неизреченного вкуса. Ягоды в эту пору, тронутые морозом, вовсе не похожи на ягоды зрелости, ягоды сочной поры. Вкус их гораздо тоньше.[4]
Упорно ходит молва, что если переесть на болоте гонобобеля, то он задурит голову и ты уже не выйдешь к дому, а непременно утопнешь. Все это ложь и предрассудки: голубика ― отличная ягода.[9]
— Пётр Челищев, «Путешествие по северу России в 1791 г.», 1791
Чем ближе к морю, тем растительность беднее. Мало-помалу исчезает тополь, ива обращается в кустарник, в общей картине уже преобладает песчаный или торфяной берег с голубикой, морошкой и мохом. Постепенно река расширяется до 75—100 саж., кругом уже тундра, берега низменны и болотисты… С моря подуло холодком.[11]
Отравление может наступить при приёме багульника внутрь, вдыхании паров эфирного масла, а также путём поражения кожи и слизистых. Возможно сочетание всех трёх форм одновременно. Основные симптомы: слабость, сонливость, тошнота, рвота, усиленное потоотделение, снижение АД, тахикардия. В тяжёлых случаях — нарушение дыхания, удушье. Часто отравление наступает у сборщиков ягод голубики, растущей по соседству на болоте. Так, эфирное масло может конденсироваться на поверхности ягод голубики (сизый налёт).[7]
— Борис Орлов и др., «Ядовитые животные и растения СССР», 1990
Упорно ходит молва, что если переесть на болоте гонобобеля, то он задурит голову и ты уже не выйдешь к дому, а непременно утопнешь. Все это ложь и предрассудки: голубика ― отличная ягода. А если во время сбора и заболит голова, так только оттого, что рядом с голубикой всегда встречается болотный багульник, от которого в жаркий день действительно идет сильный дурманящий запах. Растет голубика вперемежку с черникой, особенно если черничник влажный; растет вместе с морошкой на мокрых местах, поросших карликовой березой и сосной. Бывает, что и на открытый мох выползает. Замечательна голубика тем, что встречается купами. Идешь по лесу и не видишь ни единого голубичного кустика. И вдруг ― словно клумба попадается, да еще какая! ― круг диаметром метров двадцать, сплошь заросший корявыми кустиками, поднимающимися иной раз выше колена. Впрочем, это еще не значит, что мы нашли ягоду. Бывает, что купа в этом году отдыхает, и хотя кустов и листьев полно, но ягодка ягодке за версту кланяется. Голубика ― ягода компанейская и приносит урожай или отдыхает не отдельными кустиками, а целыми купами. Поэтому особенно важно присмотреть ее заранее. Голубика начинает созревать одновременно с морошкой, и уже тогда я ее понемногу беру, не для заготовок, а так, поесть. Бросить в кастрюлю компота, что варится на сегодняшний день, или приготовить вареники.[9]
Юрген шнырял повсюду и на третий день чувствовал себя тут совсем как дома. Но здесь, в степи, было совсем не то, что у них в рыбачьей слободке, на дюнах: степь так и кишела цветочками и голубицей; крупные, сладкие ягоды прямо топтались ногами, и вереск орошался красным соком.
Раньше около реки Нахтоху была лагуна, отделённая от моря косой. Теперь на её месте большое моховоеболото, поросшее багульником с ветвями, одетыми густым железистым войлоком ярко-ржавого цвета; голубикой с сизыми листочками; шикшей с густо облиственными ветвями, причём листья очень мелки и свёрнуты в трубочки. Среди этих кустарников ещё можно было усмотреть отцветшие и увядшие: сабельник с ползучим корневищем; морошку с колючими полулежащими стеблями и жёлтыми плодами; болотную чину, по внешнему виду похожую на полевой горошек и имеющую крылатый стебель и плоские бобы; затем ирис-касатик с грубыми сухими и серыми листьями и, наконец, обычную в болотах пушицу ― высокое и красивое белое растение.[13]
Подошла девчонка к Илюхе и говорит: ― Прими-ка, мил друг Илюшенька, подарочек от чистого сердца. И подаёт ему своими белыми рученьками старое бабки Лукерьи решето с ягодами. Тут тебе и земляника, тут тебе и княженика, и жёлтая морошка, и чёрная смородина с голубикой. Ну, всяких сортов ягода. Полнёхонько решето.[14]
Кажется, именно в это время я стал замечать, что говорю сам с собой и притом довольно странные вещи. Я вспомнил, как называется та сизо-черная ягода, похожая на чернику, ― гонобобель, или голубика, ― и страшно обрадовался, хотя это было не бог весть какое открытие. Я стал вслух строить предположения о том, как была убита эта девушка: вероятнее всего, она вернулась за мной, и немцы с насыпи дали по ней очередь из автомата. Я сказал ей что-то ласковое, стараясь ее обнадежить, как будто она не была мертва, безнадежно мертва, с низкими, страдальчески сдвинутыми бровями.[15]
Кто никогда не видал, как растёт клюква, тот может очень долго идти по болоту и не замечать, что он по клюкве идёт. Вот взять ягоду чернику, ― та растёт, и её видишь: стебелёчек тоненький тянется вверх, по стебельку, как крылышки, в разные стороны зелёные маленькие листики, и у листиков сидят мелким горошком чернички, чёрные ягодки с синим пушком. Так же брусника, кровяно-красная ягода, листики тёмно-зеленые, плотные, не желтеют даже под снегом, и так много бывает ягоды, что место кажется кровью полито. Ещё растёт в болоте голубика кустиком, ягода голубая, более крупная, не пройдёшь, не заметив. В глухих местах, где живёт огромная птицаглухарь, встречается костяника, красно-рубиновая ягода кисточкой, и каждый рубинчик в зелёной оправе. Только у нас одна-единственная ягода клюква, особенно ранней весной, прячется в болотной кочке и почти невидима сверху.[3]
В лесу было тихо, прохладно. Рдели кровавые волчьи ягоды, часто встречались крупные синие ягоды голубики, прозрачные созвездия брусники, на полянах цвели влажные лиловые бессмертники. От трухлявых пней пахло скипидаром, далеко были видны красные, в белых крапинках шапки мухоморов.[16]
На кочках леденел невысокий горный шиповник, тёмно-лиловые промороженные ягоды были аромата необычайного. Ещё вкуснее шиповника была брусника, тронутая морозом, перезревшая, сизая... На коротеньких прямых веточках висели ягоды голубики ― яркого синего цвета, сморщенные, как пустой кожаный кошелёк, но хранившие в себе тёмный, иссиня-черный сок неизреченного вкуса. Ягоды в эту пору, тронутые морозом, вовсе не похожи на ягоды зрелости, ягоды сочной поры. Вкус их гораздо тоньше.
Рыбаков, мой товарищ, набирал ягоды в консервную банку в наш перекур и даже в те минуты, когда Серошапка смотрел в другую сторону. Если Рыбаков наберёт полную банку, ему повар отряда охраны даст хлеба. Предприятие Рыбакова сразу становилось важным делом.
У меня не было таких заказчиков, и я ел ягоды сам, бережно и жадно прижимая языком к нёбу каждую ягоду — сладкий душистый сок раздавленной ягоды дурманил меня на секунду.
Я не думал о помощи Рыбакову в сборе, да и он не захотел бы такой помощи — хлебом пришлось бы делиться.
Баночка Рыбакова наполнялась слишком медленно, ягоды становились все реже и реже, и незаметно для себя, работая и собирая ягоды, мы придвинулись к границам зоны — вешки повисли над нашей головой.
— Смотри-ка, — сказал я Рыбакову, — вернемся.
А впереди были кочки с ягодами шиповника, и голубики, и брусники… Мы видели эти кочки давно. Дереву, на котором висела вешка, надо было стоять на два метра подальше.
Рыбаков показал на банку, ещё не полную, и на спускающееся к горизонту солнце и медленно стал подходить к очарованным ягодам.
Сухо щёлкнул выстрел, и Рыбаков упал между кочек лицом вниз. Серошапка, размахивая винтовкой, кричал:
— Оставьте на месте, не подходите![4]
Взъерошенной пеной со всех сторон катились на кладбище волны белого мха, облепленного листьями морошки, хрустящими клубками багульников, окрашенного сеянцем брусники и сизой гонобобелью. Меж низких бугорков и по закраинам кладбища путалась, извивалась мелколистная карликовая берёзка, таловый стланик, зимами у этих зарослей кормилась куропатка. Акимка ставил силки, и попавшие в петлю птицы громко колотились о фанерные с надписями дощечки от ящиков из-под папирос, пряников, вермишели. Летами по кладбищу высыпала сильная морошка, будто рыба какая, заплыв сюда в половодье, вымётывала комочки жёлтой икры; продолговатая, в ноготь величиной, голубика зазря осыпалась на могилы, ягоды на свежеземье вызревали раньше, чем во всей округе. Акимка крепился, крепился и, не выдержав соблазна, поел однажды могильных ягод, после целый день пугливо вслушивался в себя ― скоро ли помирать начнёт? Что-то даже ныло и остро кололось в серёдке. Но скоро он ввязался в домашнюю работу и про смерть забыл.[6]
За ним метнулись ветки, но тут же поворотили назад, напряглись и с трудом, цепляясь за облака, выправили ствол, вернули его на прежнюю дорогу. С юга не было видно кривизны. Широкая хвойная шапка нависла над болотом. Вырос будто бы на торфу великий и тёмный гриб. А с запада кривизна казалась горбом, уродством. С запада походила сосна на гигантский коловорот, нацеленный в небо. В сухой год в июле над сосною прошла гроза. Торфяная туча навалилась на болота пухлым ржаным животом. Она ревела и тряслась, как студень. От ударов грома осыпалась голубика. Прямая молния угодила в сосну, спиралью обошла ствол, пропахала кору до древесины и нырнула в торф. От этой молнии за год высохла сосна, но долго ещё стояла над болотами, сухая, посеребренная.[17]
И когда мы покидаем лес и выходим на прежнюю моховую равнину, нам делается легче. Попадается много вереска ― островками растёт он, плотен и жёсток, и цветёт сиреневым дымом. Кочки по сторонам покрыты красным, жёлтым и синим ― везде морошка, черника и голубика, и мы постепенно разбредаемся, нагнувшись, забываем даже, куда и зачем идём, собираем морошку, сок которой янтарей и напоминает по вкусу слегка прокисший сок абрикосов.[18]
Вчера рано поутру разбудила ее бабушка, и они пошли в лес, по мокрой траве, и девочка ежилась со сна от утренней, пронзающей росы, и ноги ее, схлестанные травой, покрылись пупырышками, но пока пришли на болото, взошло солнце, обогрело, запели птицы, бекас на болоте зажужжал, глухарка с выводком пришла на болото кормиться ягодой. Набрали бабушка с внучкой полное ведро голубики, хоть и по оборкам ходили, где же им, старой да малой, идти на дальнее болото, пусть ягоды там и совком гребут. Но при старании да умении и на ближнем, исхоженном болоте ягод наберешь ― не ленись только. Девочка свою тетрадку, шибко испомеченную красным карандашом, кроила на кулечки, высунув язык, бабушка откатывала ягоды по наклоненному столу, чтоб без сора «товар» нести на продажу, одновременно научала внучку свертывать кульки воронкой, и совмесгно решено было ― на вырученные деньги купить внучке синие тапочки с черными шнурками, бабушке пестрого ситчику на фартук…[19]
Ещё и румянец цветёт на взгорках меж стариц и проток, перехваченных зеленеющим поясом обережья, сплошь заросшие озерины, убаюканные толщей плотно сплетающейся водяной травы, не оголились до мёртво синеющего дна, ещё и берёзки, и осины не оголились до боязливой наготы, не пригнули стыдливо колен, не упрятали в снегах свой в вечность уходящий юношеский возраст, ещё и любовно, оплёснутые их живительной водой, багряно горят голубичником холмики, сплошь похожие на молодые женские груди, в середине ярко горящие сосцами, налитые рубиновым соком рябин, ещё топорщится по всем болотинам яростный багульник, меж ним там и сям осклизло стекает на белый мох запоздалая морошка и только-только с одного боку закраснелая брусника и клюква, но лету конец.[8]
Но между нами болотце, которое напрямик не одолеешь, а значит, никто из случайных рабочих сюда не забредет. Да и ни к чему им шастать по лесу. Рядом с болотцем, обходя вокруг по морошке и высоким, до пояса, зарослям голубики, сплошь синим от ягод, обнаружил вытекающий из них ручеек с крошечным омутком, можно при случае и окунуться. Я зачерпнул в жестяной чайник холодной, аж пальцы свело, воды, попытался разжечь печь, но ничего у меня не получилось, лишь напустил в помещение дыму. Вблизи зимовья разжег костерок, потом вбил в землю две рогатульки и на перекладину из стволика березки повесил чайник.[20]
Тогда серебристое племя
Бродило на этих лугах.
Подъемля медовые хоботы,
Ждут ножку богинины чеботы.
И белые ель и берёзы,
И смотрят на небо дерёзы.
В траве притаилась дурника,
И знахаря ждет молодика.[21]
Земляника в светлой парме
И черника с голубикой Шепчут тихо всем деревьям:
«Сладость наша ведь ничтожна
По сравненью с девой Райдой.
Райда слаще ягод пармы,
И цветы её роскошней
Белых лепестков-цветочков
Земляники с голубикой».[22]
Ах, не лесная голубика
Украсит чёрное копьё, ―
В крови певучей лезвиё,
С зарею схожей, самой чистой!..
Тебя завидя, вяз росистый
Напружит паруса по корень,
Чтобы размыкать на просторе,
В морях или в лесном пожаре,
Глухую весть, что яхонт карий
Твоих зрачков горит слюдой,
Где месяц мертвой головой
Повис на облачной веревке!..[23]
Там, где чаща лесная тениста, Где земля кочковата и мшиста, Голубика роскошно растёт, — Так и просятся ягоды в рот!
Но цветёт с голубикою рядом
Там багульник, напитанный ядом,
И струит, испуская свой яд,
Одуряющий свой аромат.[24]
Ягода пьяная ― голубика. Собирала ее баба полоумная, Спины день-деньской не распрямливала, Вдоль и поперек лес обшаривала, Набрала лукошко полным-полно.
Послушал я старуху старую,
Посмотрел я на дурочку,
Полное у нее лукошко взял.
Улыбалась она, глазами глядя светлыми,
Тихо слова говорила непонятные.
Жизнь моя, жизнь моя ―
Голубика, ягода пьяная.[1]
Тянула голубика лечь на хвою, брусничники подошвы так и жгли,
но шли мы за клубникою лесною ―
за самой главной ягодой мы шли.
И вдруг передний кто-то крикнул с жаром:
«Да вот она! А вот ещё видна!..»
↑ 12Логинов С.В. «Марш-бросок по ягодным палестинам». Журнал «Наука и жизнь», № 6-7, 2007 г.
↑П. И. Челищев. «Путешествие по северу России в 1791 г.» (дневник, записи, издан под наблюдением Л.Н.Майкова). — СПб.: 1886 г.
↑Чехов А. П. Сочинения в 18 томах // Полное собрание сочинений и писем в 30 томах. — М.: Наука, 1978 год — том 14/15. (Из Сибири. Остров Сахалин), 1891-1894. — стр.145
↑Шеллер-Михайлов А.К. Дворец и монастырь. Москва, «Советский писатель - Олимп», 1991 г.
↑В.К. Арсеньев. «По Уссурийскому краю». «Дерсу Узала». — М.: Правда, 1983 г.
↑Бажов П.П. Сочинения в трёх томах. Москва, «Правда», 1986 г.
↑В. Каверин. «Два капитана». Библиотека приключений в 20 томах. — М.: «Машиностроение», 1984 г.
.svg){kind=logo}
