Реди́с(лат. Raphanus sativus) или, чаще, редиска — двухлетние, чаще однолетние корнеплодные растения из рода редька семейства Капустных. Крайне неприхотливое и быстрорастущее растение, оно широко известно как огородная культура. Имеются сотни гибридов, которые отличаются размером, формой и окраской, по происхождению различают европейскую, японскую и китайскую группы сортов. Выращивать редиску чрезвычайно просто, даже проще, чем редьку или репу. Известны такие сорта редиса, которые дают урожай менее чем за два месяца вегетации. Редис культивируется во всём мире, в пищу его употребляют, в основном, в сыром виде.
В бытовом языке за редиской укрепилась дурная, хотя и не слишком серьёзная репутация. Например, нехорошего человека (обычно, полушутливо) называют «редиской».
Русская петербургскаякухня, сформированная иностранными поварами, приятна, сытна, хотя для непривыкшего к ней желудка может быть так же вредна, как и все другие; в ней, однако же, заметно более простоты и вкуса, происходящего от благоразумного употребления свежих припасов и приправ, нежели запутанности, чрезвычайных смесей и чрезмерного количества пряных и раздражающих веществ. <...> Овощи произращаются и потребляются почти круглый год; в самое трудное для произрастания их время на столах богатых людей они являются как редкость: тогда десяток огурцов, блюдо спаржи или тарелка редису, так же как в другое время тарелка клубники или вишен, стоят дороже всей остальной части обеда.[1]
Дромадёрова нашла, что всё это очень скучно, и заговорила о сыне-поручике. Перед обедом явились соседки — девицы Клянчины с maman. Они сели за рояль и запели любимую песню Зазубрина. Сели обедать.
— Отличный редис! — заметил профессор. — Где вы такой покупаете?
— Он теперь в Одессе... с этой женщиной! — ответила Лидия Егоровна.
— Что-с?
— Ах... Я не о том! Не знаю, где повар берёт... Что это со мной?
И Лидия Егоровна, закинув назад голову, захохотала над своей рассеянностью… После обеда пришла толстая профессорша с детьми. Сели за карты.[2]
Взоры всего погребка устремились на пришельца. Он был свеж, как молодой редис, и незатейлив, как грабли. Вытаращив глаза, он сразу же принялся блуждать взглядом по сторонам, словно высматривая, не забрели ли свиньи на грядки с картофелем. Наконец, его взгляд остановился на мисс Кэрингтон. Он встал и пошел к её столику с широкой сияющей улыбкой, краснея от приятного смущения.
И закуска у меня нашлась гастрономическая: молодая редиска со свежим, только что сбитым маслом.
— Ну-с, а дельце-то ваше какого сорта? — спросил после пятой рюмки урядник, откинувшись на спинку затрещавшего под ним старого кресла.
Я принялся излагать ему положение бедной старухи, упомянул про её беспомощность и отчаяние, вскользь прошёлся насчёт ненужного формализма. Урядник слушал меня с опущенной вниз головой, методически очищая от корешков красную, упругую, ядрёную редиску и пережёвывая её с аппетитным хрустением. Изредка он быстро вскидывал на меня равнодушные, мутные, до смешного маленькие и голубые глаза, но на его красной огромной физиономии я не мог ничего прочесть: ни сочувствия ни сопротивления. Когда я, наконец, замолчал, он только спросил:
— Ну, так чего же вы от меня хотите? <...>
— Посмотрим, увидим... — неопределённо буркнул Евпсихий Африканович. — Я вот вас ещё о чём хотел попросить... Редис у вас замечательный...
— Сам вырастил.
— Уд-дивительный редис! А у меня, знаете ли, моя благоверная страшная обожательница всякой овощи. Так если бы, знаете, того... пучочек один.
Разворачивается гамма еды, поднимаясь до верхних и тонких нот. Это восходит созвездиезакусок. Жёлтой планетой стоит над горизонтомсыр: чтобы он был вкуснее, его сделали круглым и назвали голландским. Его окружает многоточие редисок, нежинские огурцы и помидоры. Всё это вкусно и прекрасно, но не на них сверкают вилки и неистовствуют ножи! Он, величественно отдыхающий среди мочёных яблок и маринованных слив, производит впечатление взрыва: при взгляде на его подрумяненную до цвета красного дерева кожу звенит в ушах. Это жареный гусь.[3]
Крымскиепимадоры! ― Агурцы! Агурцы! ― Редису не прикажете? «Барыня Брандадым» приторговала меру картофеля и, пока её ссыпали в подштопанную старым носком плетёнку, спросила с томностью: ― Вы иностранец? ― Иностранец, ― подтвердил «негодяй».
Лет десять назад такой букет не поставили бы на стол. Время было тревожное и неверное. Каждый стремился теперь к деревенскойтишине и тесному кругу, потому что в широком кругу некому было довериться. Огород, всегда свежий редис, козы, стакан густых жёлтых сливок, благовонная малина, простые гроздья рябины и омытые дождём сельские виды ― все вдруг вспомнили это, как утраченное детство и как бы впервые открыв существование природы.[4]
Он в каждую войну доходил до передовой, а потом у него начинался понос. Он ни разу не выстрелил, ни разу не ходил в атаку, ни разу не был ранен. У него жена, которая провожала его на все войны. Приходит Шонгин и ест редис. И молчит. ― Откуда редиска? ! Шонгин пожимает плечами.
― Умывался без конца, ― с готовностью продолжила девочка. ― Смыл он ваксу и чернила с неумытого лица. Умытая, досуха вытертая и причёсанная, белобрысая девчушка, с белым же хвостиком волос на затылке, засветилась, словно свежая редисочка из грядки.
― Будем, будем умываться
По утрам и вечерам! ― звонко читала она по дороге из умывальника и смолкла лишь над едой. Девочка хлебала борщ жадно, пригнувшись к миске и по сторонам поглядывая, будто боялась, что остановят её.[5]
Лиловые и жёлтые пиявки
И чётки из манерных червяков.
Редиска и омары на тарелке,
Шесть штук гостиных с вазой у окна!
Сусальное село. Туманные безделки... Собачка с бантиком. Лошадка из сукна...[6]
Визжит свинья, Свистит свистушка;
Лежит громоздкая ботва,
Как детский рот, свежа редиска, Окорока как жернова,
И сколько шума, гама, писка!
Гогочет гусь, Бубнит бидон,
Тележный скрип, Горшечный звон,
И гул, и брань, и разговор,
И смех, и струнный перебор.[9]
Мужчина. Лет за пятьдесят.
Он за столом работал редко:
Три слова, изредка ― заметка.
А там его тянуло в сад.
Он наблюдал, как рос редис
Или подобное растенье.
С восторгом он встречал цветенье
И с неохотой ― листопад.[9]