Ко́ла — город на Кольском полуострове, административный центр и крупнейший населённый пункт Кольского района Мурманской области. Город расположен при слиянии рек Кола и Тулома, близ их впадения в Кольский заливБаренцева моря, в 12 км от центра города Мурманска.
Пройдя таким образом 54 км, путь переходит через мост на правый берег реки, а еще через 3 км подходит к древнему городу Коле, расположенному у самой вершины (начала) Кольского залива, где вливаются в него справа от города многоводная Тулома (200 ― 1200 м ширины) и слева Кола (120 м ширины у устья). Город Кола имеет почти 700-летнюю историю. (Первое упоминание в летописях относится к 1264 г.) Долгое время это был крупнейший северный опорный и промышленный пункт новгородских выходцев, потом крепость (при Петре I) и место ссылки. Три раза его захватывали англичане (1809, 1854 г. и в последнюю гражданскую войну). Теперь, особенное развитием Мурманска, это маленький городок, не сохранивший в себе никаких сколько-нибудь значительных исторических ценностей. Еще 12 км вдоль залива, и мы на конечной станции дороги ― Мурманске (1458 км от Ленинграда).[1]
Кола — городишко убогий, неказисто прилеплен на голых камнях между рек — Туломы и Колы. Жители, душ пятьсот, держатся в нем ловлей рыбы и торговлишкой с лопарями, беззащитным народцем. Торговля, как ты знаешь, основана на священном принципе „не обманешь — не продашь“. Пьют здесь так, что даже мне страшно стало, бросаю пить. Хотя норвежский ром — это вещь. Всё же прочее вместе с жителями — чепуха и никому не нужно».
Так писал в Крым, в 97 году, вологжанину доктору А. Н. Алексину какой-то его приятель.
Поезд Мурманской железной дороги стоит на станции Кола минуту и, кажется, только по соображениям вежливости, а не по деловым. Кратко и нехотя свистнув, он катится мимо толпы сереньких домиков «заштатного» городка дальше, к мурманскому берегу «ядовитого» океана. Происхождение слова — мурман интересно объяснил некто Левонтий Поморец:
«А по леву руку Кольского городка, ежели в море глядеть, живут мурмане, сиречь — нормане, они же и варяги, кои в древни времена приходили-приплывали из города Варде и жили у нас разбоем, чему память осталась в слове — воры, воряги. Игумен оспаривал: дескать, нормане оттого нарицаются, что в земле, в норах живут, аки звери, твердил: причина тому холод. А я говорю: это не мурмане в норах-то живут, и не от холода, а мелкий народец лопари от страха, как бы наши промышленники живьем его не слопали. Мурмана же тупым зубом не укусишь».
Когда имеет ночь народ твой южный летом,
То северный народ в трудах полдневных бдит;
Как звезднымАстрахань в ночи блистает светом,
То Кола в полнейшем блистаньи солнце зрит.[2]
Но краше и трепетней зографу зреть
На птичьих загонах гусиную сеть,
Лукавые мёрды и петли ремней
Для тысячи белых кувшинковых шей.
То Образ Суда, и метелица крыл ―
Тень мира сего от сосцов до могил.
Студёная Кола, Поволжье и Дон
Тверды не железом, а воском икон.[3]
— Николай Клюев, «Явленье Иконы — прилет журавля...», 1928