Семья Бальмонтов. Чаепитие на усадьбе в Гумнищах (1889)
Гумни́щи — небольшая деревня в Шуйском районе Ивановской области России (ранее — Шуйского уезда Владимирской губернии). Деревня находится в центральной части Ивановской области, в зоне смешанных, хвойно-широколиственных (липовых) лесов, всего в шести километрах к юго-западу от районного центра, города Шуя. Ныне деревня может быть названа вымирающей. По данным на 2010 год в ней проживал (был прописан) один человек.
Название деревни происходит от слова гумно, взятого в превосходящей степени: гумни́ще. Более всего этот населённый пункт известен как родина и место, где прошло детство поэта-символистаКонстантина Бальмонта.[1]
Деревня «Кондрашкино, Гумнищитож» впервые упоминается в 1629 году в переписных книгах Афанасия Векова. Владельцем Гумнищ уже тогда был дьяк Иван Болотников, шуйский домовладелец и прямой предок Константина Бальмонта. Последним владельцем усадьбы к 1917 году был Александр Дмитриевич Бальмонт, младший брат поэта.
Моя родина — деревня Гумнищи, Шуйского уезда, Владимирской губернии. Я родился под утро, в одну из прозрачных летних ночей, в ночь с 3-го на 4-е июня 1867-го года.[2]
Я начал писать стихи в возрасте десяти лет. <...> Это было в родной моей усадьбе Гумнищи, Шуйского уезда, Владимирской губернии, в лесном уголке, который до последних дней жизни буду вспоминать, как райское, ничем не нарушенное радование жизнью.[3]
...когда в 1912 году впервые увидел коралловые острова в Тихом океане <...>, я вздрогнул и в каком-то запредельном свете почувствовал себя в усадьбе Гумнищи пятилетним ребёнком.[3]
Отец поэта Дмитрий Константинович Бальмонт <...> много сделал для распространения грамотности среди крестьян (в деревне Гумнищи на его средства была построена школа).[4]
— из комментариев к стихотворению «Кольцо» («Сонеты солнца, мёда и луны»), 1980
Всю жизнь Бальмонт с глубокой любовью вспоминал Гумнищи и родной край. «Я вырос в саду, среди цветов, деревьев и бабочек. Уж не изменю этому миру.»[5]
В середине XIX века Гумнищи было принято называть сельцом, так как в деревне находилась барская усадьба.[6] Несколько крестьянских дворов в один ряд, помещичий дом с примыкающими дворовыми постройками и садом, напротив которого находился пруд, так выглядела эта деревня.[7]
По документам генерального межевания в 1770-е годы в сельце Гумнищи было «два дома господских деревянных и при них сад с плодовыми деревьями».[8]
— Владимир Возилов, «Интеллигенция провинциального города в истории России...», 2003
В 1833 году в сельце Гумнищи проживала помещица Клавдия Ивановна Болотникова, барский дом был 1 и в нём 1 мужск. пола (сын Иван) и 2 женского пола (сама Клавдия Ивановна и дочь Мария Петровна), дворовых людей при ней 5 мужчин и 5 женщин. Крестьянских дворов 6, в них проживало 12 мужчин и 23 женщины.[8]
— Владимир Возилов, «Интеллигенция провинциального города в истории России...», 2003
Поэт К. Д. Бальмонт, уроженец деревни Гумнищи Шуйского уезда, в 1884 году был исключён из гимназии за <...> революционные настроения...[9]
— Ирина Грачёва, «Город мал, да много повидал...», 2008
В 1833 году Константин Иванович <Бальемунт> вышел в отставку в чине штабс-капитана. <...> Жить Константин Иванович стал в имении жены Гумнищи, в нем тогда числилось всего шесть душ. В 1834 году имя деда было занесено в «Список дворян Владимирской губернии», а в формулярном списке 1838 года значатся такие сведения о нем: собственным имением не владеет...[10]
На отце лежали хозяйственные заботы о растущей семье. Он построил в Гумнищах новый двухэтажный дом на 12 комнат и флигель, в котором предпочитал жить сам.[10]
...в автобиографическом романе <Бальмонта> «Под новым серпом» <...> лирический герой выступает под именем Георгия <...>, а в их усадьбе Большие Липы <или Большие Гумна, как там прямо говорится> нетрудно узнать Гумнищи.[10]
Во второй половине 1850-х годов он <Дмитрий Константинович Бальмонт> выстроил в Гумнищах новый большой дом, а в 1862 году привёз туда свою жену Веру Николаевну Лебедеву...[11]
— Евгений Ставровский, «Род Бальмонтов в лицах и судьбах», 2017
...отец поэта не любил шумной городской жизни и в основном жил в усадьбе, в Гумнищах.[11]
— Евгений Ставровский, «Род Бальмонтов в лицах и судьбах», 2017
Рядом с усадьбой Гумнищи была одна из лучших школ нашего края. При материальной поддержке отца поэта здесь в 1900 году был открыт единственный в Шуйском уезде сельскохозяйственный класс...[11]
— Евгений Ставровский, «Род Бальмонтов в лицах и судьбах», 2017
«...Моими лучшими учителями в поэзии были – усадьба, сад, ручьи, усадьба, сад, болотные озерки, шелест листвы, бабочки, птицы и зори», — <...> писал он позже о деревушке Гумнищи, в которой родился и, где прошли первые десять лет его жизни.[12]
— Владимир Малышев, «Русская Атлантида» (глава «Чудо с Бальмонтом»), 2017
Начну с литературной аналогии. С переполоха, поднявшегося в селе Гумнищи, когда пионер Родька Гуляев нашел на речном откосе старинную «чудотворную» икону. Нечто подобное описанному в повести В. Тендрякова произошло прошлой осенью в большом промышленном городе, столице Чечено-Ингушской АССР.[13]
Отец поэта Дмитрий Константинович Бальмонт (1835-1907) был председателем земской управы в городе Шуе, много сделал для распространения грамотности среди крестьян (в деревне Гумнищи на его средства была построена школа).[4]
— из комментариев к стихотворению «Кольцо» («Сонеты солнца, меда и луны»), 1980
Константин Дмитриевич Бальмонт родился 3 июня (15-го по новому стилю) 1867 года в деревне Гумнищи Шуйского уезда Владимирской губернии. В середине XIX века Гумнищи было принято называть сельцом, так как в деревне находилась барская усадьба. Несколько крестьянских дворов в один ряд, помещичий дом с примыкающими дворовыми постройками и садом, напротив которого находился пруд, так выглядела эта деревня. Её окружали поля, луга и леса, невдалеке протекала речка. В версте от Гумнищ старинное село Якиманна с летней и зимней церковью и высокой колокольней. До уездного города Шуи — более десяти верст.[7]
С 1755 года сельцом Гумнищи владел по наследству Тимофей Иванович Болотников, в скором времени надворный советник, суздальский воевода. В 1788 году ему принадлежали следующие шуйские селения: Гумнищи (22 души мужского пола), Дроздово (10), Петрилово (19), Матвейково (19), Мужиловка (8) и Жигари (6).
По документам генерального межевания в 1770-е годы в сельце Гумнищи было «два дома господских деревянных и при них сад с плодовыми деревьями». Хозяева этих домов – Т. И. Болотников и его дядя У. Т. Болотников. Вероятно, именно Болотниковы заложили во второй половине XVIII века тот самый сад, который во времена детства и юности поэта стали называть Старым, или Большим, садом. <...>
Имения эти от Тимофея Ивановича перешли к его сыну Ивану, а после кончины последнего 22 февраля 1813 г. их унаследовал Пётр Иванович Болотников, отставной поручик Кронштадтского гарнизонного полка, женившийся в 1826 году на Клавдии Ивановне Шмидт. Вскоре, в 1829 году, он умер от быстротечной чахотки (похоронен на Якиманнском погосте рядом со своими родственниками). Большая часть имения была им завещана дочери Марии, которая в день своего совершеннолетия (21 год) продала имение своей матери (бывшей уже к тому времени женой Константина Ивановича Бальмонта) за 4857 рублей.[8]
— Владимир Возилов, «Интеллигенция провинциального города в истории России...», 2003
В 1833 году в сельце Гумнищи проживала помещица Клавдия Ивановна Болотникова, барский дом был 1 и в нём 1 мужск. пола (сын Иван) и 2 женского пола (сама Клавдия Ивановна и дочь Мария Петровна), дворовых людей при ней 5 мужчин и 5 женщин. Крестьянских дворов 6, в них проживало 12 мужчин и 23 женщины. Ей же принадлежала деревня Пиколево, с 4-мя крестьянскими дворами и населением 12 мужчин и 12 женщин. <...>
После отмены крепостного права осенью 1861 года, Клавдия Ивановна Бальмонт (Болотникова) написала дарственную своему сыну Дмитрию <отцу Константина Бальмонта> на все имеющиеся у неё к тому времени имения.[8]
— Владимир Возилов, «Интеллигенция провинциального города в истории России...», 2003
Поэт К. Д. Бальмонт, уроженец деревни Гумнищи Шуйского уезда, в 1884 году был исключён из гимназии за то, что разделял революционные настроения, подспудно зревшие в городке и вылившиеся в конце 80-х годов в крупные стачки. В саду шуйского дома Бальмонтов (до сих пор сохранившегося на Садовой улице) он спрятал, закопав в землю, принадлежности для тайной типографии.[9]
— Ирина Грачёва, «Город мал, да много повидал...», 2008
В 1833 году Константин Иванович вышел в отставку в чине штабс-капитана, вскоре женился на вдове поручика Клавдии Ивановне Болотниковой, имевшей от первого брака двоих детей. В выданном ему паспорте он был обозначен как «Константин Иванов сын Бальмонт», как впоследствии стали писать фамилию и его потомков. Жить Константин Иванович стал в имении жены Гумнищи, в нем тогда числилось всего шесть душ. В 1834 году имя деда было занесено в «Список дворян Владимирской губернии», а в формулярном списке 1838 года значатся такие сведения о нем: собственным имением не владеет, избран в Шуйский земский суд дворянским заседателем, женат, имеет двоих детей – сына Дмитрия двух лет, дочь Александру одного года.
На отце лежали хозяйственные заботы о растущей семье. Он построил в Гумнищах новый двухэтажный дом на 12 комнат и флигель, в котором предпочитал жить сам. Усадебной земли было две десятины, на ней Вера Николаевна вырастила новый сад, преимущественно из плодовых и декоративных деревьев и кустарников. Он находился рядом с домом, тут же располагался «старый сад» (парк, заложенный, по-видимому, в конце XVIII века). За помещичьим хозяйством Бальмонтов числилось 60 десятин пашни, 10 десятин непойменных лугов, 251 десятина поруби, три близлежащие пустоши и деревни Матвейково, Мужиловки, Жигари, имелась своя мельница, одно время действовал крахмально-паточный завод с десятью рабочими, но в начале 1890-х годов он сгорел. Из приведенных данных видно, что владение отца Бальмонта не было значительным, средства в основном уходили на воспитание и образование детей, которых он очень любил.[10]
Вера Николаевна не чужда была либерально-демократических настроений, занималась общественной деятельностью, благотворительностью, содействовала пополнению городской библиотеки книгами и журналами, являлась попечительницей женского училища в Гумнищах, а позднее – женского училища в селе Введенье Шуйского уезда. Дом Бальмонтов в Шуе был открыт для нелегальных и преследуемых лиц.[10]
Детство будущего поэта до десятилетнего возраста прошло на лоне среднерусской природы, в обстановке усадебного быта и сельской тишины. «О, вспомни время золотое…» – писал Бальмонт о детских годах в стихе, вошедшем в первую его книгу «Сборник стихотворений» (Ярославль, 1890). А спустя 40 лет в очерке «На заре» вспоминал это время как «райское, ничем не нарушенное радование жизнью». Картины и впечатления детства особенно ярко, с ностальгическим чувством были воспроизведены Бальмонтом в эмигрантский период в автобиографическом романе «Под новым серпом» (Берлин, 1923). В нём лирический герой выступает под именем Георгия – Егорушки, Горика, Жоржика, родители выведены под фамилией Гиреевы: мать – Ирина Сергеевна, отец – Иван Андреевич, а в их усадьбе Большие Липы нетрудно узнать Гумнищи.[10]
Собрав необходимые денежные средства, Бальмонты в 1882 году в центре Шуи купили двухэтажный дом, тыльная часть которого выходила в сад и на крутой берег реки Тезы с прекрасными видами на заречные дали. Летом дети купались в реке, плавали на лодке, ловили рыбу, а зимой катались с горок. В Гумнищи лишь наведывались.[10]
Двенадцатого июля 1889 года Бальмонт сообщает своему приятелю переводчику В. Ф. Голдрину: «Мы только всего две-три недели, как вернулись из своих странствий». Далее пишет, что «в Гумнищах мы живём всей семьей». По-видимому, до полного разрыва с семьей у Бальмонта дело не дошло, и он бывал вместе с Ларисой у родных и в Шуе, и в Гумнищах. Однако Вера Николаевна, смирившись с женитьбой сына, в душе осуждала его брак и невестку не приняла. Та и другая, по словам Бальмонта, ненавидели друг друга. Это не могло не сказаться на его душевном состоянии: он любил обеих – и мать, и жену.[10]
Выздоровление Бальмонта <после попытки самоубийства> было мучительным и долгим (около года). Он перенес две операции, много страдал физически и нравственно. В письме Голдрину от 25 февраля 1891 года поэт сообщает, что, выйдя из больницы, уехал с женой в Шую, ходит то с костылем и с палкой, то с одной палкой, бывает в Гумнищах. «Живу я „распрекрасно“, читаю, гуляю, езжу кататься, посещаю „старичков“, так как они у нас бывают тоже очень часто. Жду весны. <…> Нервы мои <…>, но, впрочем, у меня больше нет нервов».[10]
В сентябре 1854 г. Дмитрий Константинович <Бальмонт> стал служить писцом 1-го разряда в Покровском уездном суде. С 1860 г. он начал шуйскую карьеру, был определён на должность дворянского заседателя Шуйского уездного суда. Именно в эти годы Дмитрий Константинович начал создавать семью. Во второй половине 1850-х годов он выстроил в Гумнищах новый большой дом, а в 1862 году привёз туда свою жену Веру Николаевну Лебедеву — генеральскую дочь, из ярославских дворян.[11]
— Евгений Ставровский, «Род Бальмонтов в лицах и судьбах», 2017
За заслуги в земских делах Дмитрий Константинович Бальмонт награждён орденами святой Анны 2-й и 3-й степеней и несколькими медалями. Несмотря на такую активную общественную деятельность, отец поэта не любил шумной городской жизни и в основном жил в усадьбе, в Гумнищах.[11]
— Евгений Ставровский, «Род Бальмонтов в лицах и судьбах», 2017
Рядом с усадьбой Гумнищи была одна из лучших школ нашего края. При материальной поддержке отца поэта здесь в 1900 году был открыт единственный в Шуйском уезде сельскохозяйственный класс, где ученики получали серьёзные агрономические знания. Это профессиональное обучение проходило в 4-ом дополнительном классе. В этой школе был открыт и один из первых приютов. С 1900 г. при гумнищенской школе появилась опытная пчеловодческая пасека (и тоже одна из первых в Шуйском уезде), библиотека.[11]
— Евгений Ставровский, «Род Бальмонтов в лицах и судьбах», 2017
...тягу к поэзии Бальмонт начал испытывать ещё в детстве. «Первые поэты, которых я читал, были народные песни, Никитин, Кольцов, Некрасов и Пушкин. «...Моими лучшими учителями в поэзии были — усадьба, сад, ручьи, усадьба, сад, ручьи, болотные озерки, шелест листвы, бабочки, птицы и зори», — вспоминал он в 1910-х годах, — писал он позже о деревушке Гумнищи, в которой родился и, где прошли первые десять лет его жизни.
А родился Константин Бальмонт 15 июня 1867 года в глухой провинции — селе Гумнищи Владимирской губернии. Его отец работал судьёй, затем — главой в земской управе. <...> Семья перебралась в город Шуя, когда старшие дети пошли в школу.[12]
— Владимир Малышев, «Русская Атлантида» (глава «Чудо с Бальмонтом»), 2017
Я родился и вырос в деревне, люблю деревню и Море, видя в деревне милый Рай, город же ненавижу, как рабское сцепление людей, как многоглазое чудовище. Однако, в великих городах есть великая свобода и отравыпьянящие, которые уже вошли в душу и которые, ненавидя, люблю. Моя родина — деревня Гумнищи, Шуйского уезда, Владимирской губернии. Я родился под утро, в одну из прозрачных летних ночей, в ночь с 3-го на 4-е июня 1867-го года.[2]
Мои родители — добрые мягкие люди, они не посягали никогда на мою душу, и я вырос в саду, среди цветов, деревьев и бабочек. Уж не изменю этому миру. В наших местах есть леса и болота, есть красивые реки и озера, растут по бочагам камыши и болотные лилии, сладостная дышит медуница, ночные фиалки колдуют, дрёма, васильки, незабудки, лютики, смешная заячья капустка, трогательный подорожник — и сколько — и сколько еще! В нашем саду была белая и лиловая сирень, черёмуха, снежные яблони, жеманно-красивый жасмин. Когда мне было лет пять, в липовой беседке, под музыку вешнего жужжанья, моя мать читала раз мне и моим братьям стихи Никитина.[2]
Я начал писать стихи в возрасте десяти лет. В яркий солнечный день они возникли, сразу два стихотворения, одно о зиме, другое о лете. Это было в родной моей усадьбе Гумнищи, Шуйского уезда, Владимирской губернии, в лесном уголке, который до последних дней жизни буду вспоминать, как райское, ничем не нарушенное радование жизнью. Но первые мои стихи были встречены холодно моей матерью, которой я верил более, чем кому-либо на свете, и до шестнадцати лет я больше не писал стихов. Опять придя, опять стихи возникли в яркий солнечный день, во время довольно долгой поездки среди густых лесов.[3]
Первая повесть, прочитанная мною на шестом году жизни, была какая-то полусказочная повесть из жизни океанийцев, но я помню лишь, что книжечка была тонкая и в синем переплёте и в ней были картинки очень жёлтого цвета, одна картинка изображала коралловые острова, покрытые пальмами, — и я так её запомнил, что, когда в 1912 году впервые увидел коралловые острова в Тихом океане, приближаясь к Тонга, Самоа и Фиджи, я вздрогнул и в каком-то запредельном свете почувствовал себя в усадьбе Гумнищи пятилетним ребёнком.[3]
...Десять лет тому назад, здесь, на чужой земле, в Париже, я, по земле ходящий, братски приветствовал словом бытовика-прозаика нашего славного Поэта Солнца. Я подошёл к нему душевно, взял за руку и сказал: “Пойдем... пойдем на родину, в твоё родное, во Владимирскую твою губернию, в Шуйский уезд твой... какое прозаическое “Шуйский”, “уезд”! — пойдем на речку, на бережках которой ты родился... посидим, посмотрим, как она тиха, едва струится, послушаем, как шепчут камыши и травы, как камушки на дне играют, как ходят рыбки, наши рыбки... как реют голубые коромысла... как облачка стоят над темным лесом”.
— Иван Шмелёв, из речи к 50-летию литературной деятельности Бальмонта, Париж, 24 апреля 1936
Вряд ли, однако, в своем простодушии он мог подозревать, что страшная сказка о злых колдованиях Бабы Яги не раз провеяла и продолжала веять в милом его родном доме, в тихой усадьбе Большие Гумна, которая, по прихоти невесты, для красоты тотчас была переименована и стала зваться Большие Липы, а прозвище Большие Гумна осталось только за деревушкой, примыкавшей к усадьбе и состоявшей всего-навсего из нескольких дворов.
Когда Ирина Сергеевна приехала в усадьбу Большие Гумна, она же Большие Липы, кухаркой у Гиреевых состояла бойкая разбитная бабенка, по имени Арина. Знакомясь с дворней, Ирина Сергеевна особенно полюбила эту веселую хохотушку, и между ними образовалось даже нечто вроде дружбы... <...>
Михалково и Тихоречье были те другие два имения, вернее, именьица, откуда Гиреевы получали для своих Больших Лип немало всякого добра. Тихоречье было даже и не усадьбой, а просто лесным хутором, где в доме лесника они обычно ночевали во время затянувшейся охоты, особенно ранней весной, когда начинался глухариный ток.
— Я думаю, что прежде всего нужно распространить самую простую грамотность. Тогда и то, о чем ты говоришь, и то, о чем ты мечтаешь, будет иметь полный смысл. Не раньше, моя милая, не раньше.
— Да ведь не хотят совсем, чтобы мужики были грамотными. Против этого имеется весьма сильное течение. Или ты, добренькая, полагаешь, что ты отсюда, из Больших Лип, распространишь на всю нашу матушку Русь грамотность?
Каждый год, в то время когда полая вода идет на спад, река Пелеговка начинает «рвать берега». Огромные, как грузные медвежьи туши, кусищи земли с прошлогодней щетинистой травой или с чисто выбитыми прибрежными тропинками то там, то тут ухают вниз, взбрасывая вверх мутные брызги.
Год за годом Пелеговка упрямо въедается в луг, раскинувшийся под селом Гумнищи.[14]
В такие дни в неустоявшейся воде, случается, хватают на выползней подъязки. Соскучившиеся за зиму по реке гумнищинские ребятишки высыпают на берег. Хорош клев или плох, они все, как один, терпеливо до сумерек торчат над удочками.[15]
В старину считали: селение без церкви, как бы оно велико ни было, — деревня, с церковью — село. В самом же селе Гумнищи церкви не было. Церковь стояла на отдалении, в версте в сторону.[15]
↑По сути, Гумнищи были не деревней в нормальном смысле слова, а барской усадьбой. И сколько людей жило при усадьбе (включая школу и прочие господские заведения), такое было население деревни. Максимума оно достигло к 1914 году.
↑ 123К. Д. Бальмонт. Солнечная пряжа: Стихи, очерки. Сост., предисл. и примеч. Н. В. Банникова. — М.: Детская литература, 1989 г.
↑ 1234К. Д. Бальмонт. Стозвучные песни: Сочинения (избранные стихи и проза). — Ярославль: Верх.-Волж. книжное изд-во, 1990 г.
↑ 123К. Бальмонт. Избранное. Стихотворения. Переводы. Статьи. — М.: Художественная литература, 1980 г.
↑ 1234В. В. Возилов. Интеллигенция провинциального города в истории России: научные очерки и учебные материалы к спецкурсу по лок. истории. — Иваново: изд. Референт, 2003 г. — 236 с.
↑ 12И. Грачёва. Город мал, да много повидал... — М.: «Наука и жизнь», №3, 2008 г.
.jpg)
