Крыжовник

Кусты крыжовника

Крыжо́вник (лат. Ríbes úva-críspa) — небольшой многолетний кустарник, один из известнейших видов рода Смородина (лат. Ribes) семейства крыжо́вниковых (лат. Grossulariaceae) порядка Камнеломкоцветные. Крыжовник культивируется во всех странах умеренного климата. Весьма неприхотливое, светолюбивое, ежегодно плодоносящее и высокоурожайное, скороспелое растение с вкусными и полезными ягодами. Благодаря таким качествам крыжовник стал популярным, и едва ли не основным ягодным кустарником, наравне со смородиной (красной, чёрной и белой). Ценный медонос — один из самых ранних среди северных ягодников.

Плоды у крыжовника шаровидные или овальные, с хорошо заметными жилками (которые делают ягоду легко узнаваемой) и почти прозрачные. В зависимости от сорта и степени зрелости окраска ягоды может быть весьма разнообразной — от белой, зелёной, жёлтой, светло-вишнёвой и пурпурной до тёмно-фиолетовой и практически чёрной. Ягоды крыжовника можно употреблять в пищу на всех стадиях спелости. Спелые ягоды очень вкусны в свежем виде, хотя некоторые сорта откровенно кисловаты (что и получило своё отражение в литературе).

Крыжовник в прозе

Иван, сидя рядом или насупротив, предпочитал кочерыжки, а если их не было, ― репу. Вкусы того и другого мирились летом над недозрелым зелёным и жёстким крыжовником, не крупнее гороха, и оба дворника запасались тогда почти ежедневно двумя или тремя помадными банками этого лакомства, которое носила по улице уродливая, пирогом повязанная старуха, вскрикивая петухом: «Крыжовник спела-ай! Крыжовник садовай, махровай» и прочее. Она не заламывала головы на верхние окна, а косилась обыкновенно в подвальные жилья и за копеечку нагребала помадную банку верхом.

— Владимир Даль, «Петербургский дворник», 1844

Брат мой Николай, сидя у себя в канцелярии, мечтал о том, как он будет есть свои собственные щи, от которых идёт такой вкусный запах по всему двору, есть на зелёной травке, спать на солнышке, сидеть по целым часам за воротами на лавочке и глядеть на поле и лес. <...> И рисовались у него в голове дорожки в саду, цветы, фрукты, скворечни, караси в прудах и, знаете, всякая эта штука. Эти воображаемые картины были различны, смотря по объявлениям, которые попадались ему, но почему-то в каждой из них непременно был крыжовник. Ни одной усадьбы, ни одного поэтического угла он не мог себе представить без того, чтобы там не было крыжовника. — Деревенская жизнь имеет свои удобства, — говорил он, бывало. — Сидишь на балконе, пьёшь чай, а на пруде твои уточки плавают, пахнет так хорошо и... и крыжовник растёт. Он чертил план своего имения, и всякий раз у него на плане выходило одно и то же: a) барский дом, b) людская, с) огород, d) крыжовник. Жил он скупо: недоедал, недопивал, одевался бог знает как, словно нищий, и всё копил и клал в банк. Страшно жадничал. Мне было больно глядеть на него, и я кое-что давал ему и посылал на праздниках, но он и это прятал. Уж коли задался человек идеей, то ничего не поделаешь. Годы шли, перевели его в другую губернию, минуло ему уже сорок лет, а он всё читал объявления в газетах и копил. Потом, слышу, женился. Всё с той же целью, чтобы купить себе усадьбу с крыжовником, он женился на старой, некрасивой вдове, без всякого чувства, а только потому, что у неё водились деньжонки.

— Антон Чехов, «Крыжовник», 1898

Вечером, когда мы пили чай, кухарка подала к столу полную тарелку крыжовнику. Это был не купленный, а свой собственный крыжовник, собранный в первый раз с тех пор, как были посажены кусты. Николай Иваныч засмеялся и минуту глядел на крыжовник, молча, со слезами, — он не мог говорить от волнения, потом положил в рот одну ягоду, поглядел на меня с торжеством ребёнка, который наконец получил свою любимую игрушку, и сказал: — Как вкусно! И он с жадностью ел и всё повторял: — Ах, как вкусно! Ты попробуй! Было жёстко и кисло, но, как сказал Пушкин, «тьмы истин нам дороже нас возвышающий обман». Я видел счастливого человека, заветная мечта которого осуществилась так очевидно, который достиг цели в жизни, получил то, что хотел, который был доволен своею судьбой, самим собой. К моим мыслям о человеческом счастье всегда почему-то примешивалось что-то грустное, теперь же, при виде счастливого человека, мною овладело тяжёлое чувство, близкое к отчаянию. Особенно тяжело было ночью. Мне постлали постель в комнате рядом с спальней брата, и мне было слышно, как он не спал и как вставал и подходил к тарелке с крыжовником и брал по ягодке.

— Антон Чехов, «Крыжовник», 1898

Я читала, будто муравьиный лев, в виде совершенного (крылатого) насекомого, кормится мухами. Под стеклянный колпак, служивший помещением для моих насекомых, было пущено несколько живых мух. Однако мне не удалось заметить, чтобы мои «львы» воспользовались этим кормом, а потому я попробовала дать им, на тоненькой веточке, сиропа из ягод крыжовника; эта пища оказалась для них желательною, и они стали жадно сосать этот сладкий сок. Несмотря на все мои заботы, они прожили всего лишь четыре недели, что, впрочем, может быть, и было им так предназначено Творцом.

— Элиза Брайтвин (перевод Дмитрий Никифорович Кайгородов), «Муравьиные львы», 1890

И шаг за шагом, цепко держась рукой за платье, угрюмо таскалась за попадьёй дочь Настя, серьёзная и мрачная, как будто и на её шестилетнее сердце уже легла чёрная тень грядущего. Она старательно подгоняла свои маленькие шажки к крупным, рассеянным шагам матери, исподлобья, с тоскою оглядывала сад, знакомый, но вечно таинственный и манящий, — и свободная рука её угрюмо тянулась к кислому крыжовнику и незаметно рвала, царапаясь об острые колючки. И от этих острых, как иглы, колючек и от кислого хрустящего крыжовника становилось ещё скучнее и хотелось скулить, как заброшенному щенку.

— Леонид Андреев, «Жизнь Василия Фивейского», 1903

Вот и фруктовые деревья. Я бросился к Коле, чтобы обнять его, — так славно на душе у меня, так чувствую я Бога над собой. Мне кажется, что мы не люди, не живём в мире, и что никогда, никогда не вернётся прошлое. Груши зелёные, но уже с розовеющими щёчками, похожие на маленькие бутылочки, свесились вниз и ласково ждут нас. Как забрызганные кровью виднеются вдали вишнёвые деревья и так необычно красивы своими ветвями, ушедшими вширь. Внизу, из длинного ряда кустов, лукаво выглядывает твёрдый крыжовник зелёными глазами своими и как бы вытягивается, чтобы дать себя отведать. Бежит смородина мимо взора, собравшись в миниатюрные кисти красного винограда, и руки невольно сами тянутся к ней. Я не знаю, что переживает Коля... — Господи, — с благоговением шепчу я, — подари мне такую жизнь! С грушевого дерева уже раздаётся крик Стёпы, зовущий меня подняться к нему. Коля сидит на вишнёвом дереве и, уписывая вишни, не забывает кучами класть их за пазуху. Я делаю то же, поднимаюсь к грушам, срываю их, кладу за пазуху, отведываю одну. Но она невкусна ещё и я с отвращением выплёвываю её. От груш мы переходим к вишням, смородине, крыжовнику, и я наедаюсь так, что меня начинает тошнить. За пазухой растёт запас.

— Семён Юшкевич, «Злой мельник», 1907

Катенька обернулась, сорвала ягоду крыжовника, воскликнула: «Ах, какое гнёздышко в крыжовнике», раздвинула ветки и, оцарапав палец, поднесла его ко рту. Миша взял её за этот палец, потянул, что-то бормоча; она ударила его веткой, и он, блаженно улыбаясь, пошёл за нею в дом. Сели за чайный стол. Поцелуй был, как солнце, сразу осветивший всё вокруг, и, как солнце, была сама Катенька, розовая и нежная. Она предлагала то чай, то варенье...

— Алексей Толстой, «Сватовство», 1910

Катя: Я малину страсть как люблю! Как сестру родную. (Смеётся.) Михаил: Малина хороша. Но я больше люблю крыжовник. Катя: И я люблю крыжовник. Катя быстро срывается с места и бежит куда-то через сад. Лёгкий бег её, как полёт, и песок дорожек весело смеётся под её ногами. Михаил: Катя, куда ты помчалась? Катя (издали звонко кричит): Сейчас я тебе крыжовнику принесу. Михаил, оставшись один, задумчиво помешивает ложечкою в блюдце. Лицо его становится мрачным и решительным. Издали доносится снова Катин голос. Катя (за сценою кричит нараспев): Вот и крыжовник, вот и крыжовник, жовник, жовник, жовник! Михаил вздрагивает, выпрямляется и принимает беспечный и весёлый вид, что ему, однако, плохо удаётся. Катя бежит обратно. В её руках деревянная лакированная чашечка с крыжовником. На бегу Катя кладёт в рот несколько ягод крыжовника. Катя: Вот тебе, ешь, наслаждайся. Великолепный крыжовник. (И она с удовольствием ест крупные ягоды.) Михаил (строго): А зачем ты его с кожицей ешь? Это — гадость. Катя: Ничего не гадость. С кожицей гораздо вкуснее. Михаил: Этого не может быть. Катя: Попробуй, если твои принципы тебе позволяют. Сам увидишь. (Она говорит насмешливые слова необидным тоном и весело смеётся. Ее смех звонок, но не громок, и когда слушаешь его, вспоминаются золотые лёгкие колокольчики.) Михаил хочет нахмуриться, но неожиданно для себя смеётся. Быстро целует Катю. Катя (быстрым полушёпотом): А зачем ты меня целуешь? Михаил (так же): Вкусно! Катя: Ещё увидят. (Притворяется испуганною и с комическим ужасом оглядывается, но не выдерживает этой роли и смеётся.) Михаил (весело): Ну, ты, кажется, не очень-то боишься. (Ест крыжовник, по её примеру, с кожицею.) А и правда, с кожицею вкуснее. А над принципами смеяться нельзя. Катя: О! Нельзя! Вот ещё! Смеяться не грешно над тем, что кажется смешно. Михаил: Мало ли что кажется! Катя (скороговоркою): Хочу и смеюсь. Хочу и смеюсь. Кому какое дело! Михаил: Всё-таки с кожицею крыжовник есть вредно. Катя: А мне полезно. Что в рот полезло, то и полезно. Михаил: Кожица ягоды может засесть в червеобразном отростке слепой кишки, и от этого может случиться аппендицит. Болезнь неприятная и опасная.

— Фёдор Сологуб, «Заложники жизни», ~ 1912

	Чуть видно летели журавли в небе и кричали: ― Весна! ― кричали: ― Весна!.. Потом распускался крыжовник, и серенькие пеночки ― ка-ки-е хитренькие! ― вили в нём гнёзда. Тогда были в саду: он и пеночки. Это была увлекательная игра в прятки: они всячески прятали от него гнёзда, а он их искал.
	— Сергей Сергеев-Ценский, «Жестокость», 1922

Когда после продажи сочинений Марксу получались свободные деньги, он собирался и в Москве домик купить, «где-нибудь на окраине, но непременно с садом», и где-нибудь дачу под Москвой, непременно около речки. И когда я ему говорил, что он тоже свой крыжовник любит, то он смеялся и говорил: «Здесь же крыжовника нет, а миндаль, грецкий орех». Но его привлекал, конечно, не крыжовник, а именно свой угол, сад. Он очень любил растения и цветы и понимал толк в них и в уходе за ними. И чудный сад, вполне разросшийся уже только после его смерти, целиком дело его рук.

— Исаак Альтшуллер, «О Чехове. Из воспоминаний», 1929

Полюбовался так на вишни, а всё-таки крыжовник ему милее пришёлся и к матерьялу ровно больше подходит. Только подумал — рука-то его по плечу и погладила: «Молодец, дескать! Понимаешь дело!» Тут уж слепому ясно, чья это рука. Митюха в Полевой вырос, сколько-нибудь раз слыхал про Хозяйку горы. Вот он и подумал — хоть бы сама показалась. Ну, не вышло. Пожалела, видно, горбатенького парня растревожить своей красотой — не показалась. Занялся тут Мнтюха соком да змеевиком. Немало перебрал. Ну, выбрал и сделал со смекалкой. Попотел. Ягодки-то крыжовника сперва половинками обточил, потом внутре-то выемки наладил да ещё, где надо желобочки прошёл, где опять узелочки оставил, склеил половинки да тогда их начисто и обточил. Живая ягодка-то вышла. Листочки тоже тонко из змеевки выточил, а на корешок ухитрился колючки тонёхонькие пристроить. Одним словом, сортовая работа. В каждой ягодке ровно зёрнышки видно и листочки живые, даже маленько с изъянами: на одном, дырки жучком будто проколоты, на другом опять ржавые пятнышки пришлись. Ну, как есть настоящие.

— Павел Бажов, «Хрупкая веточка», 1940

Однажды мальчик Ивашка Кудряшкин полез в колхозный сад, чтобы набрать там яблок и тайно насытиться ими до отвала. Но, зацепив штаниной за гвоздь ограды, он свалился в колючий крыжовник, оцарапался, взвыл и тут же был сторожем схвачен. Конечно, старик мог бы стегануть Ивашку крапивой или, что ещё хуже, отвести его в школу и рассказать там, как было дело. Но старик сжалился над Ивашкой. Руки у Ивашки были в ссадинах, позади, как овечий хвост, висел клок от штанины, а по красным щекам текли слёзы.

— Аркадий Гайдар, «Горячий камень», 1941

...пели птицы. Я прислушался к их весёлому пению, и мне захотелось пойти в сад. Туда вела маленькая, но очень скрипучая калитка. Я потихоньку открыл её и пошёл по небольшой аллейке вниз, в гущу сада, мимо высоких кустов барбариса, бузины и можжевельника. Справа тянулся, ограждая сад от просёлочной дороги, каменный забор, слева белела глухая стена школьного здания. У подножья стены я заметил низенькие, очень знакомые кустики. Крыжовник! Вот здорово! На ветках между листьями желтели созревшие ягоды. Что, если нарвать? А если заругают? Чепуха! Согнувшись, я одну за другой срываю с колючих веток продолговатые тяжёлые ягоды. Крапива жжёт ноги. Я не замечаю её укусов. Где-то вблизи послышался разговор. Я отдёрнул от кустарника руки и насторожился. Вот чудак! Да это не здесь. За каменным забором идут по дороге к реке какие-то люди и разговаривают. Это рыболовы. Над забором, покачиваясь, проплывают бамбуковые прутья их удочек. Нарвав полные карманы крыжовника, я снова вышел на аллею и направился дальше. А вкусный крыжовник! Ягоды чуть мохнатые, покрытые желтоватой пыльцой. Они хрустят на зубах. И сладкие какие! Такого крыжовника можно съесть целую шапку, и никакой оскомины не набьёшь.

— Владимир Беляев, «Дом с привидениями» (трилогия «Старая крепость», Книга 2), 1941

Под скалой раскинулись монастырские сады, а по самой скале тянутся могучие клёны, шелестят под ногами у нас вершины, багряные и золотые. Нет земли под ногами, а каким-то чудом висишь над океаном листьев. За краем его, внизу, — сады. Слава трудников Валаама, слава — чудо. На камне — лудой называют на Валааме этот камень, — взошли сады. Правильными рядами идут раскидистые яблони, груши-дули, сквозные вишнёвые деревья — радость. Вон и любимые ягодные кусточки смородины и крыжовника, взятые чинно в жерди, — видно отсюда даже блистающие грозды ягод — сквозные яхонты красной смородины, тяжёлые серёжки крыжовника. Прижавшись к скале гранита, чернеет деревянная беседка, вся в зелени, в черёмухе, в сирени и жасмине. Весной-то какая красота!..

— Иван Шмелёв, «Старый Валаам» (очерк), 1950

Senecio herreianus прежде назывался Kleinia gomphophylla. На стелющихся, формирующих обильную поросль разветвлённых стеблях сидят пулевидные, коротко-заострённые листья, напоминающие светло-зелёные ягоды крыжовника. Особенно интересны на них прозрачные полосы шириной до 2 мм, открывающие доступ солнечным лучам вглубь тканей. Такие листья-«ягоды» развиваются особенно хорошо на очень светлом месте.:133

— Вальтер Хааге, «Кактусы» (Das praktische Kakteenbuch in Farben), 1960

Крыжовник в поэзии

Ягоды крыжовника на веточке

	Давай сейчас в саду колючки оскребать! Обчистив розаны, отправилась в шиповник, Потом в крыжовник, В малину сочную ― везде колючки есть! На всё колючее изволила насесть. С колючками кой-где и кожу всю содрала И неколючее вокруг всё перемяла. Через неделю всё повяло! Колоться нечем!.. Бабе честь!..
	— Павел Федотов, «Усердная Хавронья», 1849

	С младенчества людей пленяет грех: Я с жадностью незрелый ем крыжовник, Затем что плод запретный слаще всех Плодов земных...
	— Дмитрий Мережковский, «Старинные октавы Octaves du passé», 1890-е

	Суп с крыжовником ужасен, Вермишель с сиропом ― тоже, Но чернила с рыбьим жиром Всех напитков их вкусней!
	— Саша Чёрный, «Kinderbalsam», 1910

	Я пойду дорогой недальней Посмотреть, как играют дети. На кустах зацветает крыжовник, И везут кирпичи за оградой. Кто ты: брат мой или любовник, Я не помню, и помнить не надо.
	— Анна Ахматова, «Как соломинкой, пьёшь мою душу», 1911

	Что мне трепет архангельских крылий? Мой утраченный рай в уголке, Где вереницею плыли Золотые плоты по Оке. Пусть крыжовник незрелый, несладкий, ― Без конца шелухи под кустом!
	— Марина Цветаева, «Всё у Боженьки — сердце! Для Бога...», 1912

	Кусты крыжовника завяли, На листьях ― ржа и паутина. Как предосенний дух печали, Дрожит над банею осина.
	— Саша Чёрный, «Огород», 1914

	Чулан! Хранилище сластей, Пузатых банок панорама, Приют мышей, соблазн детей, Кунсткамера жилого хлама... На узких полках встали в ряд Киты домашнего лабаза: Крыжовник, вишня, мармелад И райских яблочек топазы... На толстых нитках вдоль стены Висят грибов сушёных чётки. Под срезом жирной ветчины Томится штоф лимонной водки.
	— Саша Чёрный, «Дом над Великой», 1924

	Стеклянные бусы смородин; Карамельные пузики крыжовников; Мокрые губки малин; Близкие глаза вишен; Выпуклые лбы клубник; Загорелые лысины яблок; Отекшие окорочка груш...
	— Георгий Оболдуев, «Буйное вундеркиндство тополей...» (Живописное обозрение), 1927

	Так странно в Париже Стоять над кадушкой с морошкой И в розовой жиже Болтать деревянною ложкой... А рядом полковник Блаженно припал к кулебяке, — Глаза, как крыжовник, Раскинулись веером баки... Холм яблок на стойке Круглится румяною митрой, Вдоль полки настойки Играют российской палитрой.
	— Саша Чёрный, «Русская лавочка», 1931

	Из малины и клубники мы сварили варенье. Чернику засушим и будем зимой черничные есть кисели. Крыжовник и вишни мы в банку положим, пробку зальём сургучом, чтоб туда не попали микробы и плесень.
	— Даниил Хармс, «Что мы заготовляем на зиму», 1931

	Я не сверхчеловек, не уникум, Не крыжовник величиной в арбуз, Не помесь зебры и зубра, Не Солнца племянник и не Луны кум.
	— Илья Сельвинский, «Общая часть» (Декларация прав поэта, 1), 1931

	И меж следов коровьих, Сорных пахучих трав Зреет ещё крыжовник, Тускло-румяным став. Тлена не замечая, Щурясь на самолёт, Мальчик-пастух, скучая, Ягоды в полдень рвёт.
	— Лидия Алексеева, «В Роудоне», 1971

	Ну, а небо осторожное ― ливень с солнцем пополам. Всё крыжовник, всё смородина, перелески-острова. Верея да надворотина ― вырезные кружева.
	— Николай Ушаков, «Подытожены диковинки...», 1973

	По утрам у крыжовника жар и малина в серебряной шапочке в пузырьках фиолетовый шар на соломинке еле удержится...
	— Владимир Алейников, «По утрам у крыжовника жар ...» (из сборника «Вызванное из боли»), 2009

Пословицы и поговорки

Хорош садовник, хорош и крыжовник. — Русская пословица

Хорош крыжовник, коли поспел. — Русская пословица

На ветке-конфетки с начинкой медовой, а кожа на ветке породы ежовой. — Загадка

См. также

• Смородина
• «Крыжо́вник» — один из самых известных рассказов Антона Чехова, 1898 год.
• Яблоня
• Груша
• Малина
• Калина
• Черешня
• Вишня
• Камнеломка