В разговорной речи значительно реже, а литературном языке, напротив, чаще дождина употребляется в значении — частица дождя, одна дождевая капля, «дождинка» большого размера.
Всё лицо, шея, руки, ноги (она была босая), точно потрескались, будто пузыри на них поделались, а руки так скрючились, совсем как у бабушкиной старой Василисы от ревматизма. Это верно от сырости, ведь она, бедная, трое суток здесь пробыла, а дождина такой лил, особенно по ночам.
— Валентина Новицкая, «Хорошо жить на свете!», 1912
Автомобиль рванулся навстречу выползающей из-за леса фиолетовой туче. Крупные дождины, сочетаясь с автомобильной скоростью, хлестали нас, подобно картечи.[2]
К моменту спуска полил дождь, никогда не виданный мной тропический дождина.
Что такое дождь?
Это — воздух с прослойкой воды.
Дождь тропический — это сплошная вода с прослойкой воздуха.
Я первоклассник. Я на берегу. Я спасаюсь от дождя в огромнейшем двухэтажном пакгаузе. Пакгауз от пола до потолка начинен «виски». Таинственные подписи: «Кинг Жорж», «Блэк энд уайт», «Уайт хорс» — чернели на ящиках спирта, контрабанды, вливаемой отсюда в недалекие трезвые Соединенные Штаты.[4]
В беседке на скамейке я увидела свою бедную Зину. Как я ее туда положила последний раз, прежде чем на забор лезть, так она и лежит. Подняла ее, смотрю ― вот ужас! Что ж это с ней приключилось? Все лицо, шея, руки, ноги (она была босая), точно потрескались, будто пузыри на них поделались, а руки так скрючились, совсем как у бабушкиной старой Василисы от ревматизма. Это верно от сырости, ведь она, бедная, трое суток здесь пробыла, а дождина такой лил, особенно по ночам.
— Валентина Новицкая, «Хорошо жить на свете!», 1912
Ничего, занятия сегодня сперва шли довольно прилично, пока я была внимательна, но это продолжалось недолго: смотрю ― вдруг погода хмуриться начинает, и ветер поднялся. Вот тебе и раз! Польет дождь, и тю-тю наша сказка! Конечно, можно ее и в комнате слушать, но это уж не то («не тот коленкор», говорит Володя, а мамочка всегда в ужас приходит от такой mаuvаis genre’щины)! Действительно, не прошло и получаса, как дождина такой хлынул… Ведь, чтоб так не везло! Из моих глаз от досады тоже дождик закапал, и я потом злющая презлющая ходила, даже бедный Ральфик от меня шлепка получил, хотя по настоящему он-то уж ничем виноват не был.
— Валентина Новицкая, «Хорошо жить на свете!», 1912
― Пёс его, Шебалова, задери. Говорил я ему, что нету. Раз с утра не было, значит, и сейчас нету. Весь день такой дождина, кого туда понесет? Давай раздевайся, ребята. Не за каким чёртом лезть дальше.[6]
Автомобиль рванулся навстречу выползающей из-за леса фиолетовой туче. Крупные дождины, сочетаясь с автомобильной скоростью, хлестали нас, подобно картечи. Но по земле, истомленной в зное, разливалась свежесть, прохлада и неизъяснимая лёгкость, от которой хотелось петь и орать несообразное. Еще не скоро, недели через три дождь станет проклятьем. Пока он был благодатью, и люди поднимали навстречу золотистым, летящим из голубизны каплям просветленные улыбками и надеждой лица.[2]
― Нет! Гонится и гонится! Словно нету ему молодых девок. Ах ты, господи! ― Анна с удивлением увидела, как на темные Лизаветины ресницы крупными дождинами навернулись слёзы. ― А ведь я тоже… не из глины сделана… Живая живу!.. Глаза ее глядели не с бабьей, а с какой-то девичьей жалобой.[7]
В горячке Павел бросился к Семеновне, забывшись, уронил доску, что перегораживала комнату, остановившись, собрался закричать еще, но участковый вдруг властно остановил его. Преградив одной рукой путь Павла, Анискин второй рукой повел в сторону Семеновны, улыбнулся и сказал:
― Ты, кума, все же к Маньке иди… Мало что привычная. На улице такая дождина, что и корова может перепутаться…[8]
― Где же они?
― Не знаю, товарищ полковник. Может быть, дождь их задержал. Вон как хлещет.
― Да, дождина… И всё же они должны были выполнить обещание. Может быть, они боятся?
― Чего? Я же им объяснил, что милиция награждает их за спасение девочки денежной премией в двадцать рублей каждого[9]
Рая влезла на шуршащее сено, нащупав теплый край одеяла, придвинулась поближе к подружке, торопясь и хихикая, стала рассказывать ей на ухо про все то, что произошло в клубе, говорила Рая шелестящим шёпотом, дождь мерно стучал по тонкой крышке.
– Я перед тобой виноватая, – шептала Рая, от темноты и нежности к подружке переходя на местный говор. – Я шибко перед тобой виноватая, Грань, но они так меня просили, так уговаривали… Ты на меня не серчай, ладно?…
Граня перевернулась на спину, невидимая, улыбнулась:
– Вот дурака-то… Да ты об этом и не думай… Ой, какой на тебе плащишко-то мокрый! Что? Посильнел дождина-то? Да ты ложись! Под одеялом-то теплынь…[10]
Бог знает почему образовалось у него смешливое, легкое настроение ― от мужичонки, наверное, от своей забавной неудачи, от темной тучи, которая с урчанием понемножечку застила солнце. Ливанет через часика два крупный кромешный дождина, заполыхают молнии, одуряюще запахнет щекочущим ноздри озоном. «Дождик, дождик, пуще, дам тебе гущи!» ― пели они ребятишками и плясали босые в теплых ласковых лужах. «Дождик, дождик, припусти, мы поедем во кусты…» Прохоров вслух засмеялся. Ах каким хорошим было настроение! Все радовало его.[11]
Уже на самой грани меркнущего сознанья ему стало так легко и освобожденно, что он засмеялся, как счастливый, утешенный ребёнок. Тут в окна ударили поначалу редкие отчаянные дождины, хлесткие, размашистые, а после такой ливень полоснул, будто настал всемирный потоп. Изба мелко задрожала, стронулась с якорей и, едва справляясь со шквальным напором осатаневшей воды, упорно поплыла к неведомым берегам.[3]
И вот серебряно-тусклое небо цвета вощёной аптечной бумажки, где маленькие, чуть побольше солнца, облака были будто видный на просвет лекарственный порошок, ― это небо, ничего, кроме горечи, не обещавшее, вдруг разразилось невесть откуда взявшимся дождем. Скорые капли, тяжелей и драгоценней обычной воды, крупно засверкали в солнечных лучах, вприпрыжку обогнали Рябкова, на бегу обсыпали зеркально заблестевший, заморгавший куст, где впору было искать и собирать небесное стекло; заулыбавшийся Рябков ощутил холодный щелчок, будто ему столовой ложкой стукнули по лбу. Восторженно взвизгнув, ребёнок вырвался от матери и, шатаясь, неровно раскинув ручонки, закружился в пустоте, среди неуловимых в воздухе дождин. С тою же внезапностью, с какой начался, радужный горящий дождь унесся прочь, оставив на асфальте голубоватые кляксы, похожие на следы, по которым, казалось, можно было догнать счастливого беглеца. Растерянный ребёнок с размаху сел на землю, довольно далеко от матери, улыбавшейся ему из-под журнала, раскрытого над головой.[12]
— Ольга Славникова, «Стрекоза, увеличенная до размеров собаки», 1999
― В Жулебино высадил, ― сказал Полухин. ― Прямо у дома, который он сам мне показал. Сейчас уж не вспомню, что за дом. Дождина лил как из ведра! И поздно было ― три часа ночи. Я их высадил и сразу уехал.[13]
— Алексей Макеев и Николай Леонов, «Гроссмейстер сыска», 2003
С утра зашел к жестянщику, на листке набросал ему раскрой: он мне в полчаса все разрезал, залудил: денег брать не хотел ― говорит, не по-соседски это. Трубу я сварганил из гофры от вытяжки кухонной и вывел прямиком в фортку. Топил ломанными ящиками из-под яффских апельсинов, которые покупал у Христоса, хозяина фруктовой лавки за углом. Так вот, сижу я тогда у печурки ― дождина ливмя вовсю хлещет-воет, пламя языками пляшет, танцует ― будто волосы рыжие ― Горгоны там, Стюарт Марии, или… жены, ― вдруг я подумал.[14]
― Опять ты за своё, ― Старостин поморщился, как от кислого. ― Понял чем дед бабку донял. Суди сам: тьма тут ночью почти кромешная. Дождина льет. Тебе по затылку ударили чем-то тяжёлым. Скажи спасибо, что череп не проломили. И что ты мог понять в таком состоянии? Из какого миллиона ты узнаешь нападавших?[15]
В кромешной темноте мы шли по какому-то косогору, как вдруг налетел страшной силы ветер, всё чёрное небо озарилось вспышками молнии и полил необыкновенный дождина. Я на секунду зажмурил глаза и тут же стал кого-то обнимать и целовать.[16]
— Сергей Аристов, «Хотел как лучше!», 2006
В чувство пришёл глубокой ночью от страшного грохота и ещё от того, что промок до нитки. Вокруг тьма непроглядная, лишь время от времени вспыхивают ослепительно-яркие молнии, причём все, как мне тогда казалось, норовят угодить именно в меня. Дождина как из ведра. Ни лошадки, ни телеги поблизости не наблюдается. Голова тяжеленная, во рту сушняк неимоверный, все тело ноет, будто меня пару раз подбросили высоко над землей и ни разу не поймали. Короче, состояние и так плачевное, а тут ко всем несчастьям ещё и темень, и дождина проливной, и громы с молниями.[17]
Еще никто его не ждал, Косого летнего дождя, ―
Сверкало солнце на листах ―
И вдруг нахлынул, исхлестав. Пули дождин запели. Пеньем покрыли поле. Почвы их жадно пили. Пыль попримяли пули.
И под посвист: жди ― не жди,
Жди ― не жди, насытим вдосталь, ―
Миллиардами дождин
Разлинован разом воздух. <...> Разве ливень ― топ в галоп ― Кинув тыщи обещаний, Тучу сдвинувши на лоб, Не форсирует песчаник?.. Веером пуль-дождин,
Шлепнув экспресс-красавец,
Прихотью влаг рожден,
Он ускакал на север.[18]
Как атомы, лодки и листья летят, как вал, нарастает ствол… Я музыка, мраком вошедшая в сад, несущая муку, дождины и град, ― я собственный произвол.
Как не существуя, как в темень оград,
упало лицо между рук.
Я музыка, мраком вошедшая в сад,
несущая миру дождины и град.[1]
Рассыпа́лись по стеклу дождины, наливаясь, ночь текла за город, тени липли, корчась, на заборах,
и фонарь, как будто что-то кинул,
узловатый, медленный и длинный,
всё следил в маслящееся море.[19]
— Леонид Аронзон, «Клянчили платформы: оставайся!..», 1958
Так беги. Вот трамвай проезжает, визжа,
и секутся дождины под слабые выстуки рельс.
Помешай себе, о помешай!
Поднимается мост, поднимается прель,
и скользит река под мостом.[19]
Застучал по окнам дождина,
Затопил дороги и крыши.
Полилась сырая картина
Кто на улице мокнет, лишний. <...>
Забуянил дождь, разыгрался,
Он менял мотивы так щедро.
Заливал, как-будто прощался,
И летел со скоростью света.
Застучал по окнам дождище,
Серым зверем вышел из стаи.
Притворяясь путником нищим,
Он поверить в себя заставил.
И стучал по окнам дождина
Затопил дороги и крыши.
Полилась сырая картина,
Кто на улице мокнет, лишний.[20]
— Ольга Романова, «Застучал по окнам дождина...», 20 апреля 2015
↑ 12В.В.Личутин. «Любостай». — М.: «Современник», 1990 г.
↑В. В. Маяковский, сочинения в двух томах. — Москва, издательство «Правда», 1987 г.
↑С.Д.Кржижановский. «Воспоминания о будущем»: Избранное из неизданного. — М.: Московский рабочий, 1989 г.
↑А. Гайдар. Собрание сочинений в трёх томах. Том 2. — М.: изд. «Правда», 1986 г.
↑Николаева Г.E.. «Битва в пути». — М.: Советский писатель, 1960 г.
↑Виль Липатов. Собрание сочинений: в 4-х томах. Том 2. Деревенский детектив. Книга повестей и рассказов об участковом уполномоченном Федоре Анискине. — М.: Молодая гвардия, 1984 г.
↑Марк Сергеев, Волшебная галоша, или Необыкновенные приключения Вадима Смирнова, его лучшего друга Паши Кашкина и 33 невидимок из 117-й школы. — Красноярское книжное издательство, 1971 г.
↑Виль Липатов. Собрание сочинений: в 4-х томах. Том 2. — М.: Молодая гвардия, 1984 г.
↑Виль Липатов. Собрание сочинений: в 4-х томах. Том 3. — М.: Молодая гвардия, 1984 г.
↑Ольга Славникова, «Стрекоза, увеличенная до размеров собаки». — М.: Вагриус, 1999 г.
↑Леонов Н.И., Макеев А.В. «Гроссмейстер сыска». — М.: Эксмо, 2003 г.
↑Александр Иличевский, «Бутылка» (повесть); Москва, «Зарубежные записки», 2008, № 14
↑А. Б. Троицкий. Бумер-2: Большая зона. Книга 2. — М.: Издательство: Олма-Пресс, 2006 г.
↑Сергей Аристов, «Хотел как лучше!» — Московская городская организация Союза писателей России, 2016 г.
↑А. Е. Сухов. Армагеддон объявлен. — М.: Эксмо, 2010 г. ISBN: 978-5-699-41160-3
.svg){kind=logo}
