Кедро́вник, кедро́вый стла́ник или сосна́ стла́никовая (лат.Pinus pumila) — в тундровых областях Сибири, а также на Северо-Востоке Азии, на границе вечной мерзлоты, кедровниками называют низкорослый кедровый стланик. Приспособившийся к суровым условиям севера, это низкорослое дерево местами образует стелющиеся заросли, покрывающие в общей сложности около 40—50 миллионов гектаров. В тундре кедровый стланик — источник жизни для многих местных видов.
Из-за разнообразия размеров и формы крон кедровый стланик определяют почти равным образом как кустарник, кустовидное дерево или «полукуст-полудерево», а его заросли называют стелющимися лесами, стланцевыми кедрачами или стелющимися кедровниками. Растение хорошо приспособлено к суровым климатическим условиям севера, не страдает от низких температур, так как с наступлением морозов ветви кедровника расправляются, прилегают к земле и полностью укрываются снегом, а весной вновь поднимаются и вытягиваются.
Сколь кедровое масло въ мысляхъ нашихъ было сладимо, столь огорчалъ насъ кедровникъ, чрезъ котораго валежникъ мы версты съ три перелазить должны были.[2]
— Иван Лепёхин, «Продолженіе Дневныхъ записокъ путешествія...», 1771
Близь своихъ юртъ соболей <...> ловятъ ловушками; ловушки называются колодицами и дѣлаются слѣдующимъ образомъ: выбираютъ мѣсто, гдѣ сосны или другой какой лѣсъ, а особливо кедровникъ ростетъ не густо, и между коими два дерева не въ дальномъ одно отъ другова находится разстояніи...[2]
— Иван Лепёхин, «Продолженіе Дневныхъ записокъ путешествія...», 1771
На островѣ растетъ много кедровника-сланца; высокая равнина покрыта была прошлогоднею, поблекшею травою, мѣстами же мохомъ, между коими примѣтили они много брусничныхъ и голубичныхъ стеблей съ травою...[3]
— Василий Головнин, «Сокращённые записки флота капитан-лейтенанта Головнина...», 1822
...изъ деревьевъ я примѣтилъ только низкіе, изъ рода болотныхъ березъ, кустарники съ распустившимися уже листьями; по возвышенностямъ росъ кедровникъ; болѣе сихъ я никакихъ деревьевъ не примѣтилъ.[3]
— Василий Головнин, «Сокращённые записки флота капитан-лейтенанта Головнина...», 1822
...на сухой и каменистой почве <...> преимущественно же низменный кедровник (по-здешнему стланец). Он стелется по скатам и ущельям гор; его мелкие, но вкусные орешки равно привлекают неповоротливого медведя и резвую белку.[4]
— Фердинанд Врангель, «Путешествие по северным берегам Сибири и по Ледовитому морю», 1841
До половины высоты своей <гора> Обром порос лесом; у подошвы его растет густой, высокоствольный лес, а далее стелется низменный, изогнутый кедровник и, наконец, встречаются только низкая твёрдая трава и серый мох.[4]
— Фердинанд Врангель, «Путешествие по северным берегам Сибири и по Ледовитому морю», 1841
...утром нам достался трудный переезд по пади этой речки: густые тальники по берегам, а выше — кедровник и жёлтый олений мох, покрывающий россыпи — вот главные представители горной флоры.[5]
Долина р. Бальджи, где производились разведочные работы, не превышала длины 15 и много 18 верст и была так узка, что скорее походила на ущелье и пролегала между такими крутыми покатостями гор, покрытых сплошь кедровником, что на них и пешком трудно забраться[6]
...в верхней зоне растительности, имеется кедр, или, как здесь говорят, кедровник.[7]
— Пётр Козлов, «Дневники монголо-тибетской экспедиции» №2, 1924
Высокие, крутые, доходящие до шестисот метров склоны гор, обжимающие бухту, до половины покрыты густыми зарослями ползучего кедровника, ольхи и рябины.[8]
Кедровник, стланик, карликовый кедр
Не может похвалиться пышной кроной... <...> Кустарник он. Вонзает в камни корни,
К нему в горах дорога нелегка...[10]
― Вот здесь, за этим кустом, ― зашептал Долган и показал на куст кедровника, похожий на огромный стог сена.
Сергеев взял в руку пистолет и, медленно, бесшумно ступая, стал обходить куст.[11]
Скоро один из охотников наткнулся на тайник Антонова. Это был шалаш, сделанный из толстых веток кедровника. Теперь он был почти полностью занесен снегом.[11]
Черемша, или полевой чеснок, не токмо за нужной запас, но и за лекарство почитается. Российские люди и камчадалы собирают его довольно, и крошеной высуша на солнце берегут на зиму, а зимой варят его в воде, и сквася употребляют вместо ботвиньи… От цинги оная черемша такое же лекарство, как и кедровник: ибо ежели сия трава из-под снегу выйдет, то жители цинготной болезни не опасаются.[1]
Близь своихъ юртъ соболей слѣдятъ сабаками или ловятъ ловушками; ловушки называются колодицами и дѣлаются слѣдующимъ образомъ: выбираютъ мѣсто, гдѣ сосны или другой какой лѣсъ, а особливо кедровникъ ростетъ не густо, и между коими два дерева не въ дальномъ одно отъ другова находится разстояніи; на прим: саженяхъ не съ большимъ въ двухъ. Дерева сіи съ низу подчищаютъ, и при одномъ изъ нихъ вбиваютъ колъ, котораго верхней конецъ ращепленъ, длиною въ сажень или болѣе. На другомъ деревѣ дѣлаютъ также ращепье, въ такомъ отъ корня разстояніи, сколь высокъ колъ. Какъ конецъ кола, такъ и ращепье соединяютъ жердью, которая бываетъ неподвижна.[2]
— Иван Лепёхин, «Продолженіе Дневныхъ записокъ путешествія...», 1771
На островѣ растетъ много кедровника-сланца; высокая равнина покрыта была прошлогоднею, поблекшею травою, мѣстами же мохомъ, между коими примѣтили они много брусничныхъ и голубичныхъ стеблей съ травою; на низменныхъ мѣстахъ нашли сарану и морковную траву (такъ въ Камчаткѣ называемую), еще нѣсколько и другихъ травъ и цвѣточковъ были уже въ цвѣтѣ, но они не знали ихъ названія. Лѣса, кромѣ выкиднаго березняка, ольховника, ивняка и вышеупомянутаго совсѣмъ нѣтъ; но и тотъ кривъ и не свыше аршина отъ земли.[3]
— Василий Головнин, «Сокращённые записки флота капитан-лейтенанта Головнина...»[12], 1822
Сѣверная сторона сего острова ровна и покрыта травою, а мѣстами кедровникъ растетъ; выброшенныхъ сопками каменьевъ на ономъ совсѣмъ невидно. Бротоновъ островъ высокъ, вблизи кажется конусомъ или пирамидою, а вдали видъ свой совсѣмъ перемѣняетъ: онъ есть голый камень, утесистъ и повидимому неприступенъ; на ровныхъ мѣстахъ выше утесовъ видно немного травою покрытаго пространства и примѣтенъ кедровникъ; впрочемъ, на всѣхъ трехъ островахъ лѣса никакого нѣтъ... <...>
...изъ деревьевъ я примѣтилъ только низкіе, изъ рода болотныхъ березъ, кустарники съ распустившимися уже листьями; по возвышенностямъ росъ кедровникъ; болѣе сихъ я никакихъ деревьевъ не примѣтилъ.[3]
— Василий Головнин, «Сокращённые записки флота капитан-лейтенанта Головнина...», 1822
Далее, в стороне от берега, на сухой и каменистой почве растут берёзы и ели, преимущественно же низменный кедровник (по-здешнему стланец). Он стелется по скатам и ущельям гор; его мелкие, но вкусные орешки равно привлекают неповоротливого медведя и резвую белку. В густых еловых и лиственичных лесах гнездятся во множестве глухари и куропатки.[4]
— Фердинанд Врангель, «Путешествие по северным берегам Сибири и по Ледовитому морю», 1841
Сколь кедровое масло въ мысляхъ нашихъ было сладимо, столь огорчалъ насъ кедровникъ, чрезъ котораго валежникъ мы версты съ три перелазить должны были. Горесть и томленіе усугубилъ намъ вожатой, которой сшибившись съ тропы завелъ въ непроходимой лѣсъ, въ которомъ мы долго плутая, наконецъ хотя и попали на истинную стезю, но паки съ прежнимъ встрѣтилися валежникомъ, которой насъ такъ утомилъ, что мы съ великимъ трудомъ дотащилися до желаемой горы.[2]
— Иван Лепёхин, «Продолженіе Дневныхъ записокъ путешествія...», 1771
Мы спустились по более отлогому скату горы и с наступлением ночи достигли реки; здесь нашли мы лодку и счастливо возвратились домой. До половины высоты своей Обром порос лесом; у подошвы его растет густой, высокоствольный лес, а далее стелется низменный, изогнутый кедровник и, наконец, встречаются только низкая твердая трава и серый мох. Вся гора состоит главнейше из неровного, ломаного и выветренного гранита; местами попадается шифер. В щелях и углублениях веками образовался тонкий слой земли и в нем растут разные прозябения.[4]
— Фердинанд Врангель, «Путешествие по северным берегам Сибири и по Ледовитому морю», 1841
Переехавши через Урду-Оку, мы стали забираться к северо-востоку и северу по пади р. Унакшин, всё выше и выше в хребет. 12 июня утром нам достался трудный переезд по пади этой речки: густые тальники по берегам, а выше — кедровник и жёлтый олений мох, покрывающий россыпи — вот главные представители горной флоры. Мы круто ползли весь день все в гору и в гору среди этой дикой тайги, наконец, оставили позади себя речку, а далее ― последние следы древесной растительности...[5]
Смешанный лес ― берёзы, ольхи, осины и проч. ― встречался преимущественно на предгорных еланях, марях (Примеч. Елань ― это отлогое беслесное предгорье, где лес или изредка разбросан, или растет по опушке. Мари же ― это такие же предгорья, но сплошь поросшие лесом, иногда болотистой почвы.) и по долинам речек. Долина р. Бальджи, где производились разведочные работы, не превышала длины 15 и много 18 верст и была так узка, что скорее походила на ущелье и пролегала между такими крутыми покатостями гор, покрытых сплошь кедровником, что на них и пешком трудно забраться, а не только подумать заехать на экипаже.[6]
По вечерам, да и в другое время нередко я любовался гольцами Сугу-нура, серебристо блестевшими на солнце. Туда, по дороге к ним, много живописных мест ― с лесом и дикими скалами. Там, в верхней зоне растительности, имеется кедр, или, как здесь говорят, кедровник. Неудержимо манят меня картины растительной и животной жизни на всем протяжении Сугу-нура до его угрюмых гольцов. Мысленно я много-много раз побывал там!..[7]
— Пётр Козлов, «Дневники монголо-тибетской экспедиции» №2, 1924
Ямщик торопится. Опять надо барахтаться в снегу. Верст через десять от станка степь стала переходить в лес. Начали попадаться отдельные кусты и деревья. Больше талинник и осина. Потом появились группы берез, изредка сосна. Еще дальше ― ельник, пихтач, кедровник. Но нигде не видно сплошной лесной стены, как на севере России или на Урале. Деревья разных пород, корявые, подсадистые, стоят далеко друг от друга.[13]
Первые дни я не очень тосковал, потому что много интересного было и на новом месте ― работа, люди, пейзаж… Бухта Моржовая, вернее, ее южная часть, в которой стояла китобаза, ― одна из красивейших на Южной Камчатке. Здесь почти нет ветров. Высокие, крутые, доходящие до шестисот метров склоны гор, обжимающие бухту, до половины покрыты густыми зарослями ползучего кедровника, ольхи и рябины.[8]
Где-то рядом спят собаки Антонова, которые своим лаем могут разбудить хозяина. Сергеев напрягал слух и зрение, чтобы вовремя увидеть их.
― Вот здесь, за этим кустом, ― зашептал Долган и показал на куст кедровника, похожий на огромный стог сена.
Сергеев взял в руку пистолет и, медленно, бесшумно ступая, стал обходить куст. И вдруг нога его не нашла опоры, и он кубарем полетел куда-то вниз. <...>
Антонова они увидели неожиданно и очень близко. След петлял по зарослям кедровника, шел по широкой долине между двух невысоких сопок, потом свернул под большим углом влево. Выехали на равнину, и вот он в каких-то двухстах метрах.[11]
Скоро один из охотников наткнулся на тайник Антонова. Это был шалаш, сделанный из толстых веток кедровника. Теперь он был почти полностью занесен снегом. Сухие зеленые ветки и насторожили охотника. В шалаше стояла железная бочка, в которой осталось литров десять спирта, мешок, набитый пыжиками.[11]
Там ― света нового пространство, Мифологическое царство
Подземных теней и духо́в;
Там елисейские долины,
О коих исстари веков
Не знают русские дружины,
Цветут средь рощей и дубров;
Там по гранитам зеленели
Кедровник, пихта, ульха, ели;[14]
Там, роя камни и песок,
Сулак, как мелкий ручеек,
Бежал извилистой струею;
А там огромной полосою
Вдали тянулись над водой Скалы безбрежные грядой...[15]
Думы памятью вяжет речка с именем Кан. Льдины стаей лебяжьей держат путь в океан.
Вокруг не видно ни души. Гольцов неровна линия.
Кедровник, мягок и пушист, в звенящих прядях инея.[9]
Кедровник, стланик, карликовый кедр Не может похвалиться пышной кроной, Предпочитает гор студеных склоны, Однако на орехи дюже щедр. Кустарник он. Вонзает в камни корни,
К нему в горах дорога нелегка,
Но в шишках у него орехи. Кормит
И человека, и бурундука.[10]
↑ 12Крашенинников С. П. «Описание земли Камчатки». В двух томах: Репринт. воспроизведение. — СПб.: Наука, 1994 г.
↑ 1234И. И. Лепёхин. Продолженіе Дневныхъ записокъ путешествія Ивана Лепехина, академика и медицины доктора, Вольнаго економическаго въ С: П: друзей природы испытателей въ Берлинѣ и Гессенгомбургскаго патріотическаго, обществъ члена, по разнымъ провинціямъ Россійскаго государства въ 1771 году. Въ Санктпетербургѣ при Императорской Академіи Наукъ 1780 года
↑ 1234В. М. Головнин. Сочиненія и переводы Василія Михайловича Головнина. Томъ I. — Санктпетербургъ. Въ типографіи Морскаго Министерства. 1864 г.
↑ 1234Ф. П. Врангель, «Путешествие по Сибири и Ледовитому морю». — Л.: Изд-во Главсевморпути, 1948 г.
_and_Pinus_pumila.jpg)
