Пиявка

Пиявка на руке

Пия́вка (лат. Hirudo) или пия́вки, под которыми чаще всего имеются в виду медици́нские пия́вки (лат. Hirudo medicinalis) — кольчатый червь из подкласса пиявок, часто применяемый с лечебными целями. Паразит, питающийся кровью человека и животных. Полезные свойства пиявок известны людям с древнейших времён. В диком виде пиявки встречаются в Европе повсеместно, хотя их численность во многих регионах многократно сократилась из-за промышленного вылова, осушения болот и загрязнения воды.

За одно кормление голодная пиявка массой 1,5—2 г способна высосать до 15 мл крови за один раз, увеличиваясь при этом в 7—9 раз по массе. Высосанная кровь сохраняется в желудке в жидком состоянии месяцами, не сворачиваясь, а жить без пищи пиявка может до двух лет. В переносном значении слово пиявка часто употребляется в качестве синонима понятий: паразит, кровосос, нахлебник, захребетник.

Пиявка в коротких цитатах

	...это есть телесная болезнь, и против неё весьма помогают пиявки, которые должно ставить, с позволения сказать, к заду, как доказано одним знаменитым уже умершим учёным.
	— Эрнст Теодор Амадей Гофман, «Золотой горшок» (вигилия вторая), 1814

	Смотрела на изображение Клеопатры <...>. По обнаженной руке её ползет пиявка и пробирается прямо к плечу; этот смешной аспид не стоил великой чести уязвить царицу.
	— Надежда Дурова, «Кавалерист-девица», 1835

	...здешний фельдшер еще милостив, он с меня взял за пиявки только 16 рублей серебром. Сделайте одолжение, пришлите мне денег, что можете; каждый рубль для меня теперь дорог...
	— Александр Островский, Письма, 1856

	...Термосёсов приподнял обеими руками кверху Данкино лицо и присосался к её устам как пиявка.
	— Николай Лесков, «Божедомы», 1868

	Пиявки, сходные с паразитами образом принятия пищи, ведут в значительной степени свободный образ жизни, несмотря на что они представляют во многих отношениях явный регресс. Изучая их историю развития, легко убедиться, что они составляют деградированный отпрыск класса кольчатых червей, вообще более сложного и «совершенного», чем они сами.
	— Илья Мечников, «Очерк вопроса о происхождении видов», 1876

	...купец ― та же пиявка...
	— Иван Тургенев, «Новь», 1877

	Ложная конская пиявка, несмотря на свою наружную смиренность, большой хищник и не довольствуется высасыванием крови из животных, но пожирает тех, которых в состоянии одолеть.
	— Николай Золотницкий, «Аквариум любителя», 1885

	Когда ставили пиявки, он повторял: „Не надо!“ Потом, когда они уже были поставлены, твердил: „Снимите пиявки, поднимите от рта пиявки!“ Его руку держали с силою, чтобы он их не касался.
	— Дмитрий Мережковский, «Гоголь. Творчество, жизнь и религия», 1906

	До того времени было в Москве единственное «депо пиявок», более полвека помещавшееся в маленьком сереньком домике, приютившемся к стене Страстного монастыря. На окнах стояли на утеху гуляющих детей огромные аквариумы с пиявками разных размеров. Пиявки получались откуда-то с юга...
	— Владимир Гиляровский, «Москва и москвичи» (глава Булочники и парикмахеры), 1934

	За четыре сольдо в день я нанимал одного бедного человека, ― он раздевался, заходил в пруд по шею и стоял там, покуда к его голому телу не присасывались пиявки. Тогда он выходил на берег, я собирал с него пиявок и опять посылал его в пруд.
	— Алексей Толстой, «Золотой ключик, или приключения Буратино», 1936

	Больную собачку-пуделя, синьор Карабас Барабас, вы мне отдайте, я ее брошу в пруд пиявочкам, чтобы мои пиявочки разжирели…
	— Алексей Толстой, «Золотой ключик, или приключения Буратино», 1936

	...оттопырив губу, смотрел, как пиявки, всосавшись в выпуклые полушария его груди, набухали черной кровью.
	— Михаил Шолохов, «Тихий Дон» (Книга первая), 1940

	И я увидел пиявок, сотни пиявок, которые крутились на солончаке в низине между барханами. Я стал стрелять, и другие тоже начали стрелять... <...> Пиявки метались между машинами, их давили гусеницами, а я все стрелял, стрелял, стрелял…
	— Аркадий и Борис Стругацкие. «Полдень. XXII век». 1967

	Летающая пиявка была одним из первых экспонатов кейптаунского Музея Космозоологии. Вот уже полтора века это омерзительное чудище скалило пасть, похожую на многочелюстной грейфер, в лицо каждому, кто входил в павильон.
	— Аркадий и Борис Стругацкие. «Полдень. XXII век». 1967

	Мелкие думы были, извилистые, черные, как пиявки. Сосали они Егора, и не поспевал он смахивать одну, как впивалась другая, отбрасывал другую, так присасывалась третья, и Егор только и делал, что отбивался от них.
	— Борис Васильев. «Не стреляйте в белых лебедей». 1973

	Мы привыкли к тому, что пиявки ― водные твари, а вот во влажной атмосфере лесов Юго-Восточной Азии они живут и на суше. Наземные пиявки такого же темно-бурого цвета, как наши водные, но обитают в лесной подстилке и нападают с земли, а иногда с травинок и низких кустиков.
	— Евгений Курочкин, «Самострелы на звериной тропе», 1989

	...есть твари и похуже ― зеленые древесные пиявки. Они подкарауливают свои жертвы с кустов и деревьев, расположившись на стволах примерно на уровне плеч и головы человека. Зеленые пиявки норовят впиться в лицо около глаз.
	— Евгений Курочкин, «Самострелы на звериной тропе», 1989

	...вся тропа шевелилась, как живая. Пиявки лежали сплошным ковром, вожделенно покачивая головками. По краям на кустиках и веточках тоже сидели пиявки. Мириады! Мириады пиявок!
	— Евгений Курочкин, «Самострелы на звериной тропе», 1989

	Есть вещи, которые намертво врезаются в память; они присасываются к человеку, как злобные пиявки, которых не отодрать никакими силами.
	— Стивен Кинг, «Игра Джералда», 1992

	Не любит меня пиявка, а дурную кровь отсасывает.
	— Юрий Нестеренко, «Крылья»: Фантастический роман. 2004

	В середине позапрошлого века в зубцовском уезде, в посаде Погорелое Городище расцвела торговля медицинскими пиявками. Так расцвела, что в одном только 1863 году их было вывезено и продано <...> более миллиона двухсот тысяч.
	— Михаил Бару, «Таракан на канате», 2016

Пиявка в научной и научно-популярной литературе

Из большого подкласса солитёров большинство видов также неразрывно связано с позвоночными, многие даже ― с высшими представителями этого отдела (с млекопитающими и человеком). То же самое относится и ко многим другим паразитическим существам. Не следует думать, однакоже, чтобы регресс в природе сосредоточивался единственно на таких паразитических существах. Пиявки, сходные с паразитами образом принятия пищи, ведут в значительной степени свободный образ жизни, несмотря на что они представляют во многих отношениях явный регресс. Изучая их историю развития, легко убедиться, что они составляют деградированный отпрыск класса кольчатых червей, вообще более сложного и «совершенного», чем они сами.

— Илья Мечников, «Очерк вопроса о происхождении видов», 1876

Ложная конская пиявка, несмотря на свою наружную смиренность, большой хищник и не довольствуется высасыванием крови из животных, но пожирает тех, которых в состоянии одолеть. Так, д-р Бук рассказывает, что когда он однажды посадил в сосуд, где жила одна улитка, двух таких пиявок, то они немедленно напали на нее, проникли под раковину и, несмотря на самое отчаянное сопротивление улитки, быстро перевернули ее и начали поедать. Через 10 минут раковина была уже пуста и от улитки не осталось ни малейшей крошки. Так же быстро расправляются они и с мелкими дождевыми червями. Через минуту от них не остается и помину. Но с крупными дождевыми червями у них завязывается сильная борьба, так как такой червь не дает себя проглотить и производит во внутренностях волнообразное движение. Однако после долгой борьбы он оказывается побежденным.

— Николай Золотницкий, «Аквариум любителя», 1885

Пиявка в публицистике и документальной литературе

«Когда его раздевали и сажали в ванну, он сильно стонал, кричал, говорил, что это делают напрасно. Когда ставили пиявки, он повторял: „Не надо!“ Потом, когда они уже были поставлены, твердил: „Снимите пиявки, поднимите от рта пиявки!“ Его руку держали с силою, чтобы он их не касался». Доктора велели поставить, кроме пиявок, горчишники на конечности, потом мушку на затылок, лёд на голову и давать внутрь отвар алтейного корня с лавровишневой водой. Обращение их было безжалостное: они распоряжались с ним, как с сумасшедшим, кричали перед ним, как перед трупом. Приставали к нему, мяли, ворочали, поливали на голову какой-то едкий спирт, и больной от этого стонал; спрашивали, продолжая поливать: «Что болит, Николай Васильевич? Говорите же!» Но тот стонал и не отвечал. За несколько часов до смерти, когда он уже был почти в агонии, ему обкладывали всё тело горячим хлебом, при чём опять возобновился стон и пронзительный крик. Какое-то фантастическое безобразие! Мы видели, впрочем, что во всей личности, в жизни Гоголя иногда мелькает это фантастическое, исполински-карикатурное, самое смешное в самом страшном; и вот это же повторяется и в смерти.

— Дмитрий Мережковский, «Гоголь. Творчество, жизнь и религия», 1906

Конец этому положил Артемьев, открывший обширный мужской зал на Страстном бульваре и опубликовавший: «Бритье 10 копеек с одеколоном и вежеталем. На чай мастера не берут». И средняя публика переполняла его парикмахерскую, при которой он также открыл «депо пиявок». До того времени было в Москве единственное «депо пиявок», более полвека помещавшееся в маленьком сереньком домике, приютившемся к стене Страстного монастыря. На окнах стояли на утеху гуляющих детей огромные аквариумы с пиявками разных размеров. Пиявки получались откуда-то с юга и в «депо» приобретались для больниц, фельдшеров и захолустных окраинных цирюлен, где еще парикмахеры ставили пиявки. «Депо» принадлежало Молодцовым, из семьи которых вышел известный тенор шестидесятых и семидесятых годов П. А. Молодцов, лучший Торопка того времени. В этой роли он удачно дебютировал в Большом театре, но ушел оттуда, поссорившись с чиновниками, и перешел в провинцию, где пользовался огромным успехом. ― Отчего же ты, Петрушка, ушел из императорских театров да Москву на Тамбов сменял?

— Владимир Гиляровский, «Москва и москвичи» (глава Булочники и парикмахеры), 1934

С острова Хальмахера в Молуккском архипелаге Виктору пришлось уехать из-за москитов ― не помогали никакие сетки. Во Вьетнаме комары наградили его лихорадкой денге. Кстати, в дождевом лесу ― а именно в таких условиях обитают большинство бабочек ― достают еще и древесные пиявки: там стопроцентная влажность, человек весь мокрый по уши, и сотни пиявок норовят попить его кровушки. Причем страшны не укусы, а их последствия: начинается такой зуд по всему телу, что спать невозможно. И так две, а то и три недели.

— Алексей Шлыков, «Поймать Аполлона», 2014

В середине позапрошлого века в зубцовском уезде, в посаде Погорелое Городище расцвела торговля медицинскими пиявками. Так расцвела, что в одном только 1863 году их было вывезено и продано в Тверь, Ржев, Петербург и даже заграницу более миллиона двухсот тысяч. Погорелогородищенские пиявки так понижали давление, так помогали при лечении геморроя и варикозе, что на международной медицинской выставке в Париже их наградили большой золотой медалью.

— Михаил Бару, «Таракан на канате», 2016

Пиявка в мемуарах, письмах и дневниковой прозе

Смотрела на изображение Клеопатры, искала в нем царицы, предпочитающей смерть унижению, и видела только женщину с желтым опухлым лицом, в чертах которого не было никакого выражения, ни даже выражения боли! По обнаженной руке её ползет пиявка и пробирается прямо к плечу; этот смешной аспид не стоил великой чести уязвить царицу. Можно положить в заклад свою голову, что ни один человек в мире не узнал бы в этом изображении царицы Египетской, и я узнала потому, что Засс сказал мне, показывая на нее рукою: «Вот славная Клеопатра!»

— Надежда Дурова, «Кавалерист-девица», 1835

11 февраля. Сегодня Сперанский очень плох, чрезвычайно плох, почти уже безнадежен! Ночью произошел перелом в болезни, повергший его в чрезвычайную слабость, начали делаться страшные приливы крови в голове, и от слабости отнялся язык. Во втором часу утра, когда я там был, употребляли последние средства: облепили его горчицей и шпанскими мухами, поставили за уши пиявки и обложили голову льдом. Доктора объявили, что мало надежды. Сейчас (три четверти восьмого) прискакали сказать мне, что всё кончилось.

— барон Модест Корф, Из дневника, 11 февраля 1839 г.

Упавшим тарантасом мне расшибло ногу. Еще хорошо, что лежу я в порядочном доме, где есть уход и прислуга. А кабы на постоялом дворе! За доктором посылаем в другой уезд, пиявки чуть не по рублю серебром штука, а их надо мне очень много. И таким образом, если ты меня не выручишь, то беда. Получение у меня в августе месяце, а до тех пор я должен объехать Ярославскую губернию, если буду здоров, или приехать в Москву лечиться. Пришли мне, до августа месяца, пятьдесят руб. серебром и, пожалуйста, с первой почтой, чем ты крайне обяжешь. <...> Чего все это стоит! Если спросить: за что же так дорого, так бессовестно? Вам ответят: «Помилуйте, мы такому случаю рады, еще дороже берем». Впрочем, здешний фельдшер еще милостив, он с меня взял за пиявки только 16 рублей серебром. Сделайте одолжение, пришлите мне денег, что можете; каждый рубль для меня теперь дорог, и, ради бога, поскорее. Адресуйте в г. Калязин на мое имя.

— Александр Островский, Письма, 1856

Мы привыкли к тому, что пиявки ― водные твари, а вот во влажной атмосфере лесов Юго-Восточной Азии они живут и на суше. Наземные пиявки такого же темно-бурого цвета, как наши водные, но обитают в лесной подстилке и нападают с земли, а иногда с травинок и низких кустиков. Правда, есть твари и похуже ― зеленые древесные пиявки. Они подкарауливают свои жертвы с кустов и деревьев, расположившись на стволах примерно на уровне плеч и головы человека. Зеленые пиявки норовят впиться в лицо около глаз. ― Вот ты кутаешься, а банар ходят совершенно раздетыми, ― сказал, глядя на меня, Сон Кан. ― На чистом теле пиявки хорошо видны. Ведь они впиваются не сразу, а ползут, подбираясь к животу, паху, подмышкам, шее, норовя присосаться там, где кожа наиболее тонкая и нежная. Пока мы шли по лесу, я только и делал, что снимал и сшибал присосавшихся пиявок. Ползущую по телу пиявку, если она забралась под одежду, обычно не замечаешь. Узнаешь о ней, только почувствовав что-то мокрое (это течет кровь) или ощутив посторонний предмет под ремнем или над ботинком (это свернулась шариком насосавшаяся пиявка). Мне приходилось время от времени раздеваться и по тонкой струйке крови отыскивать то место, где только что сидела кровопийца. Прогрызая кожу, пиявки вводят в ранку противосвертывающие и анестезирующие вещества.

— Евгений Курочкин, «Самострелы на звериной тропе», 1989

	Я, признаться, совсем забыл про своих маленьких врагов. Включили фонарик, и я от неожиданности отпрянул назад ― вся тропа шевелилась, как живая. Пиявки лежали сплошным ковром, вожделенно покачивая головками. По краям на кустиках и веточках тоже сидели пиявки. Мириады! Мириады пиявок! Подобного видеть еще не приходилось. «Что же здесь будет в сезон дождей?» ― с грустью подумал я.
	— Евгений Курочкин, «Самострелы на звериной тропе», 1989

Пиявка в беллетристике и художественной прозе

	— Да, — прибавил он, — бывают частые примеры, что некие фантазмы являются человеку и немало его беспокоят и мучат; но это есть телесная болезнь, и против неё весьма помогают пиявки, которые должно ставить, с позволения сказать, к заду, как доказано одним знаменитым уже умершим учёным.
	— Эрнст Теодор Амадей Гофман, «Золотой горшок» (вигилия вторая), 1814

— А ты, любезный, помолчал бы, — перебил помещик. — Вы, доктор, знаете: ведь это он назначил пиявки к шее дочери; по его милости мы испортили артерию… Доктора пригласили в столовую закусить. Помещица осталась с дочерью в детской. Фельдшер тоже был в столовой. — Ты, почтенный, назначил пиявки к самому нежному месту, — сказал доктор. — Так точно: промеж стерноклей до мастоиднями, — отвечал фельдшер. — Да, между этими мускулами. Доктор выпил. — Вот видишь, — начал он, — это нехорошо; почему? пиявки ставить должно; но при такой организации детской, так сказать, и нервозной, какова у больной, — этого допустить нельзя. Ты назначил их ad arteri amcaroti dem, причем открылось сильное кровотечение. — Вот что ты сделал! — завопил помещик. — Пиявка прокусила артерию… — Надо полагать, — сказал доктор, — пиявка артерию… повредила… — Что к шее! — выпив наливки и заткнув бутылку, воскликнул помещик. Он вот какую штуку удумал, Лука Лукич: приставил дворовому мальчику мушку к виску… ушам не верю! в первый раз слышу такую чепуху! Что ж вы думаете? Мальчик окривел!..

— Николай Успенский, «Сельская аптека», 1859

	― Мальчишка! ― прошипел советник, сжимая кулаки и отворачиваясь к стороне амбаров. Петухи звонко заливались по задворью. ― Бюрократическая пьявка! ― сказал будто про себя князь, посвистывая и также поглядывая кругом. ― Так вы меня полагаете втоптать в грязь? ― произнес советник.
	— Николай Данилевский, «Воля», 1863

Я вот теперь за тобой ухаживаю, ― добавил он со смехом, ― и что ж ты думаешь, я тебя не ухожу что ли? Будь спокойна: ухожу тебя, разбойницу! Ухожу! ― и с этим Термосёсов приподнял обеими руками кверху Данкино лицо и присосался к ее устам как пиявка. Поцелую этому не предвиделось конца, а в комнату всякую минуту могла взойти прислуга; могли вырваться из заперти и вбежать дети; наконец, мог не в пору вернуться сам муж, которого Данка хотя и не боялась, но которого все-таки не желала иметь свидетелем того, что с ней совершал здесь быстропобедный Термосёсов, и вдруг чуткое ухо ее услыхало, как кто-то быстро взбежал на крыльцо…

— Николай Лесков, «Божедомы», 1868

	Тут нужен коммерческий расчет; тут все надо поставить на другую ногу; выдержка нужна. Дворяне этого не соображают. Мы и видим сплошь да рядом, что они затевают суконные, бумажные и другие фабрики, а в конце концов ― кому все эти фабрики попадают в руки? Купцам. Жаль; потому купец ― та же пиявка; а только делать нечего.
	— Иван Тургенев, «Новь», 1877

— Профессор, в море плавает целое стадо черепах, — доложил ассистент Томсона Мюллер. — Не разрешите ли вы мне поохотиться на них вот с этой маленькой рыбкой? Я видел, как это делают туземцы в Африке. Получив разрешение, Мюллер надел на хвост рыбы кольцо с крепким шнуром и бросил ее в воду. В прозрачной воде видны были все движения рыбы. Сделав несколько безуспешных попыток вырваться, она стала подплывать к большой черепахе, которая, видимо, мирно спала на поверхности океана; эхенеида присосалась к брюшному щиту черепахи. Мюллер дернул бечевку. Черепаха заметалась, но не могла отделаться от прилипалы и через минуту была вытащена вместе с рыбой на палубу судна. — Браво! — Вивиана захлопала в ладоши. На палубе появился Симпкинс. Он только что встал и щурился от яркого солнца. Попыхивая трубочкой, Симпкинс равнодушно посмотрел на черепаху и процедил углом рта: — Суп из черепахи — это будет недурно. А это что за пиявка? — Это не пиявка, а рыба-прилипало. Черепаха, Симпкинс, предназначена не для супа, а для научной коллекции.

— Александр Беляев, «Остров погибших кораблей», 1926

Тогда Дуремар рассказал ему следующую историю: «Я ловил пиявок в одном грязном пруду около Города Дураков. За четыре сольдо в день я нанимал одного бедного человека, ― он раздевался, заходил в пруд по шею и стоял там, покуда к его голому телу не присасывались пиявки. Тогда он выходил на берег, я собирал с него пиявок и опять посылал его в пруд. Когда мы выловили таким образом достаточное количество, из воды вдруг показалась змеиная голова. ― Послушай, Дуремар, ― сказала голова, ― ты перепугал все население нашего прекрасного пруда, ты мутишь воду, ты не даешь мне спокойно отдыхать после завтрака…

— Алексей Толстой, «Золотой ключик, или приключения Буратино», 1936

	Дуремар хихикал наверху косогора. ― Больную собачку-пуделя, синьор Карабас Барабас, вы мне отдайте, я ее брошу в пруд пиявочкам, чтобы мои пиявочки разжирели… Толстому Карабасу Барабасу лень было спускаться вниз, он манил беглецов пальцем, похожим на сардельку: ― Идите, идите ко мне, деточки…
	— Алексей Толстой, «Золотой ключик, или приключения Буратино», 1936

Лишь Степан Астахов ничего не пересылал с ней. Накануне заболел он, лечился водкой и не видел не только жены Томилина, но и всего белого света. На ученье не поехал; по его просьбе фельдшер кинул ему кровь, поставил на грудь дюжину пиявок. Степан в одной исподней рубахе сидел у колеса своей брички, ― фуражка с белым чехлом мазалась, вытирая колесную мазь, ― оттопырив губу, смотрел, как пиявки, всосавшись в выпуклые полушария его груди, набухали черной кровью. Возле стоял полковый фельдшер, курил, процеживая сквозь редкие зубы табачный дым. ― Легчает? ― От грудей тянет.

— Михаил Шолохов, «Тихий Дон» (Книга первая), 1940

Справа и слева неслись желтые песчаные танки, набитые добровольцами, и один танк, выскочив на бархан, вдруг перевернулся, и люди стремглав посыпались с него, и тут мы выскочили из пыли, и Эрмлер вцепился в мое плечо и заорал, указывая вперед. И я увидел пиявок, сотни пиявок, которые крутились на солончаке в низине между барханами. Я стал стрелять, и другие тоже начали стрелять, а Эрмлер всевозился со своим самодельным ракетометателем и никак не мог привести его в действие. Все кричали и ругали его, и даже грозили побить, но никто не мог оторваться от карабинов. Кольцо облавы смыкалось, и мы уже видели вспышки выстрелов с краулеров, идущих навстречу, и тут Эрмлер просунул между мной и водителем ржавую трубу своей пушки, раздался ужасный рев и грохот, и я повалился, оглушенный и ослепленный, на дно краулера. Солончак заволокло густым черным дымом, все машины остановились, а люди прекратили стрельбу и только орали, размахивая карабинами. Эрмлер в пять минут растратил весь свой боезапас, краулеры съехали на солончак, и мы принялись добивать все живое, что здесь осталось после ракет Эрмлера. Пиявки метались между машинами, их давили гусеницами, а я все стрелял, стрелял, стрелял…

— Аркадий и Борис Стругацкие. «Полдень. XXII век». 1967

В вестибюле павильона Охотник опять остановился и присел в легкое кресло в углу. Всю середину светлого зала занимало чучело летающей пиявки ― «сора-тобу хиру» (животный мир Марса, Солнечная система, углеродный цикл, тип полихордовые, класс кожедышащие, отряд, род, вид ― «сора-тобу хиру»). Летающая пиявка была одним из первых экспонатов кейптаунского Музея Космозоологии. Вот уже полтора века это омерзительное чудище скалило пасть, похожую на многочелюстной грейфер, в лицо каждому, кто входил в павильон. Девятиметровое, покрытое жесткой блестящей шерстью, безглазое, безногое… Бывший хозяин Марса. «Да, были дела на Марсе, ― подумал Охотник. ― Такое не забудешь. Полсотни лет назад эти чудовища, почти полностью истребленные, неожиданно размножились вновь и принялись, как встарь, пиратствовать на коммуникациях марсианских баз. Вот тогда-то и была проведена знаменитая глобальная облава.

— Аркадий и Борис Стругацкие. «Полдень. XXII век». 1967

Избегал дум, шарахался от них. А они лезли. А они лезли. Мелкие думы были, извилистые, черные, как пиявки. Сосали они Егора, и не поспевал он смахивать одну, как впивалась другая, отбрасывал другую, так присасывалась третья, и Егор только и делал, что отбивался от них. И не было душе его покоя, а вместо покоя ― незаметно, исподволь ― росло что-то неуловимо смутное, то, что сам Егор определил одним словом: зачем? Много было этих самых «3ачем?» , и ни на одно из них Егор не знал ответа. А ответ нужен был, ответ этот совесть его требовала, ответ этот пиявки из него высасывали, и, чтоб хоть маленько забыться, чтоб хоть как-то приглушить шорох этот в сердце своем, Егор начал попивать. <...> В данной жидкости ― семь утопленниц: горе и радость, старость и младость, любовь да сонет, да восемнадцать лет. Все я вспоминаю, как тебя выпиваю. А Егор пил молча. Жадно пил, давясь: торопился, чтоб пиявки повыскочили. Не затем, значит, чтоб вспомнить, а затем, чтоб забыть. У кого что болит, тот от того и лечится. Помогало, но ненадолго.

— Борис Васильев. «Не стреляйте в белых лебедей». 1973

	― Птичка запнулась, она хотела сказать «болото», но побоялась обидеть Крокодила. ― Чего тут только нет! ― продолжала она. ― Даже пиявки! И черные, и зеленые, и с красными полосками! Да, самое время было почистить тебе зубы! Крокодил, услышав про пиявок, только тяжело вздохнул.
	— Борис Заходер, «Сказки для людей», 1980

― Покупайте лягушек, покупайте пиявок, ― нараспев предлагала толстенькая продавщица проходившим мимо покупателям. ― Неплохо бы мне перекусить, а то я уже здорово проголодалась, ― подумала Кикимора. ― Тетенька, дайте мне, пожалуйста, вот ту жирную пиявочку, ― попросила Кикимора и протянула продавщице денежку. ― Держи, девочка, ― сказала ей продавщица и протянула ей баночку с водой, в которой плавали несколько пиявок. ― Спасибо, тетя, ― пискнула Кикимора и ловким движением пальцев схватила из банки самую жирную пиявку и засунула ее себе в рот. ― Ох, вкусненькая какая, ― довольно заулыбалась Кикимора.

— Валентин Постников, «Удивительные похождения нечистой силы», 1996

По дороге домой Вася рассказывал маме об уходе за домашними пиявками. ― Им нужно менять воду. Только нельзя наливать обычную, из-под крана. Тетя Ира говорит, что так пиявок убивают после того, как они укусят. Под кран ― и все, пиявка мертвая. Ты же будешь на заправке? Попроси там дистиллированную воду. Она пиявкам нравится. Или ту, которую мы пьем. Из бутылок. ― А кормить я их своей кровью буду? ― невесело уточнила мама.

— Маша Трауб, «Домашние животные», 2009

Пиявка в стихах

	Друг мошны буржуазии, Он пиявку мужика, За трибуна всей России Выдаёт откупщика.
	— Николай Щербина, «Кто он», 1858

	Галантные виньетки и заставки. Обложки модных сборников стихов. Лиловые и жёлтые пиявки И чётки из манерных червяков. Редиска и омары на тарелке, Шесть штук гостиных с вазой у окна! Сусальное село. Туманные безделки... Собачка с бантиком. Лошадка из сукна...
	— Саша Чёрный, «Профан», 1911

	Затылок подвижной, точно пиявка, Вбирается в шею, как у кур. Рукавицы рук в бородавках. Ладони ― взмокшие, будто жабы, Будто обрубки трупа.
	— Георгий Оболдуев, «Кокетлив до жеманства…» (Мысли до ветру, 6), 1932

	В магазине у прилавка, Как обычно ― бабий гам: ― Что пристала, как пиявка, Отцепися, в морду дам.
	— Игорь Холин, «В магазине у прилавка...», 1989

Пословицы и поговорки

	К чьей ноге пиявка присосалась, пусть тот её и отдирает.
	— Вьетнамская пословица

	Дай насосаться пиявке — сама отвалится.
	— Русская пословица

	Жид в деле, как пиявка на теле.
	— Русская пословица

См. также

• Червяк
• Дождевой червь
• Жук
• Клоп
• Таракан
• Стрекоза
• Червь сомнения