Удомля

Удомля. Озеро Песьво и Калининская АЭС

Удо́мля — город окружного значения, административный центр Удомельского городского округа Тверской области России. Город-спутник Калининской АЭС. Удомля расположена на берегах озёр Песьво и Удомля, соединённых протокой шириной 180 метров. Удомельский округ находится в северной части Тверской области, где проходит водораздел между Балтийским и Каспийским морями, между водосборными площадями рек Волги и Невы, в местности с большим количеством болот и цепью холмов.

Впервые «Удомля» — как название местности — упомянута в летописях Великого Новгорода в 1478 году, когда Москва вела перепись только что присоединённых новгородских земель. До прихода в VIII—IX веках новгородских славян эти земли были заселены финно-угорскими племенами. В 1869 году возник посёлок при станции Троица Виндаво-Рыбинской железной дороги. В 1904 году железнодорожная станция получила название «Удомля».

Удомля в коротких цитатах

	Это происходило в июле 1895 г. на севере Тверской губернии на берегу озера Островно, в 16 километрах от станции Троица (ныне Удомля) Болговско-Рыбинской железной дороги, в усадьбе А. Н. Турчаниновой «Горка». Левитан покушался на самоубийство во флигеле усадьбы, уединенно стоявшем на берегу озера.
	— Михаил Чехов, «Вокруг Чехова», 1933

	В одну из поездок на озеро Удомлю Левитан задумал знаменитую свою картину «Над вечным покоем».
	— Иван Евдокимов, «Левитан», 1940

	Поездка в г. Удомля Калининской области для выбора площадки строительства Калининской АЭС. <...> Комиссия выбрала площадку вблизи г. Удомля (учитывалось, что жильё для эксплуатационников будет строиться в черте города).
	— Пётр Непорожный, Дневник, 4 августа 1970

	Работники рыбной охраны возражают против строительства АЭС, потому что сброс тёплой воды будет повышать температуру воды в озере, а в нём планируется восстановить культуру сига (хотя когда это будет ― никому не известно).
	— Пётр Непорожный, Дневник, 4 августа 1970

	Возник замысел этого романа, я был на сносях, кончил одну работу и искал другую, у меня было огромное пустое пространство. <...> Именно с его подачи я отчасти и уехал, но не в Чернобыль, это слишком далеко было, а в Удомлю, и там работал.
	— Александр Проханов, О чернобыльской аварии и строительстве атомной станции в Удомле, 2007

	...во мне возникла щемящая интонация обреченности этого строительства, и я, после того как начал роман, задумал аварию на станции. Она должна была удлинить роман, усложнить его, но она была необходима...
	— Александр Проханов, О чернобыльской аварии и строительстве станции в Удомле, 2007

Удомля в публицистике и документальной прозе

В тот год Левитан и Кувшинникова сняли помещение в старинном имении под Вышним Волочком, близ озера Удомли. Обедневшие помещики оказались большими поклонниками художника, относились к нему с таким вниманием, что весь уклад жизни в доме располагался в соответствии с работой пейзажиста. <...> В одну из поездок на озеро Удомлю Левитан задумал знаменитую свою картину «Над вечным покоем». Художник сделал набросок с натуры. Церковь на островке была некрасивая. Он заменил ее другой, древней, из Плеса, этюд с которой написал еще три года назад.

— Иван Евдокимов, «Левитан», 1940

С огромным энтузиазмом воспринял «Энерговысотспецстрой» поступивший осенью прошлого года заказ от Государственного концерна «Росэнергоатом» на строительство двух 150-метровых градирен для Калининской АЭС. Сегодня в городе Удомля уже вовсю кипит работа: сюда стянута высотная техника ― башенные краны «Кайзер», опалубка для строительства градирен, грузопассажирские подъемники шведской фирмы «Алимак». Специалисты-высотники заняты своим привычным делом ― перешли сотую отметку и продолжают возводить последнюю треть оболочки градирни №1, также сооружается нижняя часть градирни №2. Они вернулись в свою профессию ― и, возможно, сегодня среди российских строителей они самые счастливые!

— Ольга Берсеньева, «Энерговысотспецстрой»: качество на высоте! 2002

По просьбе Проханова Водянов не раз возил его в Удомлю, на строительство Калининской АЭС, и познакомил его с другими идеологами, например с П. Григорьевым. Проханова потрясает масштаб строительства, а главное, точность его организации системой «Компас». Эта панацея страшно его заинтересовала. Смыслом системы ― так, по крайней мере, он понял, особенно входить в подробности ему было некогда ― была демократизация управления: не сверху вниз, а наоборот, весь персонал участвует в менеджменте, превращение предприятия в фаланстер. Скользкий момент состоял в том, что артель оставалась неакционированной, государственной, у работников не было ни акций, ни личной заинтересованности в успешности предприятия.

— Лев Данилкин, «Человек с яйцом. Жизнь и мнения Александра Проханова», 2007

«Я страшно увлекся его представлениями и еще тем, что эти представления он отрабатывал на строительствах атомных станций <говорит Александр Проханов>. Возник замысел этого романа, я был на сносях, кончил одну работу и искал другую, у меня было огромное пустое пространство. И он мне подсказал эту идею ― идею управленческого ренессанса, и объект ― атомную станцию. Именно с его подачи я отчасти и уехал, но не в Чернобыль, это слишком далеко было, а в Удомлю, и там работал». Калининская АЭС, которую в апокалипсических сценариях последних лет то и дело захватывают чеченские террористы и угрожают оттуда пустить радиоактивное облако на Москву, была советским долгостроем, который вымучивали много лет, всю середину 80-х. Здесь было все, что могло вызвать приступ неконтролируемого ужаса у художника с глазом Балабанова ― и бурного восторга у певца техносферы: бездонные котлованы, шлакобетонные общежития, исполинские роторы и ржавые краны. А еще здесь была новая важная тема ― энергетика, которая выглядела в тот момент страшно перспективной: разрушающаяся страна нуждалась в инъекциях энергии, реальной и метафорической. Отсюда его размышления о романе про энергетику, о том, что Вавилонская башня была не столько религиозным, сколько энергетическим проектом («это была гигантская энергетическая установка»). «Я попробовал написать роман, где была заложена идея государства. Метафорически она должна была быть выражена в таком авангардном проекте, как атомная станция. С одной стороны, я выстраивал этот роман как сотворение сверкающей, огнедышащей башни, с другой стороны, мой опыт общения с историей, с церковниками говорил мне, что это именно Вавилонская башня».

— Лев Данилкин, «Человек с яйцом. Жизнь и мнения Александра Проханова», 2007

Чаще, чем в ЦДЛ, его можно увидеть на стройке, несколько раз он даже подолгу живет в тамошнем общежитии. Он присутствует на планерках, смотрит, как собирают огромные черные массивы металла, фермы, котлы, «как все это продувается ветром, журчит, скрежещет, скрипит, искрит», в очередной раз чувствуя себя наследником Леже, рисовавшего большие картины созидания машин, мостов, супербашен, где «крохотные люди смотрелись в этом всем, как атомы в гигантской матрице». Он наблюдает, как «в грубую жесткую материю внедрялись более тонкие изящные сплавы, как носился сверкающий реактор, драгоценные турбины, которые по своей красоте и величию мне казались античными творениями Праксителя или Поликлета, они были столь же великолепны». <...> «...во мне возникла щемящая интонация обреченности этого строительства, и я, после того как начал роман, задумал аварию на станции. Она должна была удлинить роман, усложнить его, но она была необходима, потому что от метафоры Вавилонской башни некуда было уйти, и не зря всю советскую техносферу церковники всегда называли сотворением Вавилона. И едва я задумал эту аварию, еще даже не приступил к реализации, как узнал о том, что случилось в Чернобыле».

— Лев Данилкин, «Человек с яйцом. Жизнь и мнения Александра Проханова», 2007

Удомля в мемуарах, письмах и дневниковой прозе

Удомля. Вид на Князь-Владимирский собор

Я не знаю в точности, откуда у брата Антона появился сюжет для его «Чайки», но вот известные мне детали. Где-то на одной из северных железных дорог, в чьей-то богатой усадьбе жил на даче Левитан. Это происходило в июле 1895 г. на севере Тверской губернии на берегу озера Островно, в 16 километрах от станции Троица (ныне Удомля) Болговско-Рыбинской железной дороги, в усадьбе А. Н. Турчаниновой «Горка». Левитан покушался на самоубийство во флигеле усадьбы, уединенно стоявшем на берегу озера. Он завел там очень сложный роман, в результате которого ему нужно было застрелиться или инсценировать самоубийство. Он стрелял себе в голову, но неудачно: пуля прошла через кожные покровы головы, не задев черепа. Встревоженные героини романа, зная, что Антон Чехов был врачом и другом Левитана, срочно телеграфировали писателю, чтобы он немедленно же ехал лечить Левитана. Брат Антон нехотя собрался и поехал. Что было там, я не знаю, но по возвращении оттуда он сообщил мне, что его встретил Левитан с черной повязкой на голове, которую тут же при объяснении с дамами сорвал с себя и бросил на пол. Затем Левитан взял ружьё и вышел к озеру. Возвратился он к своей даме с бедной, ни к чему убитой им чайкой, которую и бросил к её ногам. Эти два мотива выведены Чеховым в «Чайке».

— Михаил Чехов, «Вокруг Чехова», 1933

Поездка в г. Удомля Калининской области для выбора площадки строительства Калининской АЭС. Рано утром по прибытии поезда в г. Удомля комиссия собралась у руководства города. В неё входили руководящие работники Калининской обл., включая санитарную и рыбоохранную службы. Все три предложенные к рассмотрению площадки располагались у о. Удомля. Ранее оно было знаменито рыбой сиговых пород, которую местные рыбаки доставляли свежей в столицу к царскому столу. Озеро очищали, и местная артель рыбаков следила за порядком. Сейчас же размножилась сорная рыба, особенно щука и окунь, которая поедает мальков сига. Работники рыбной охраны возражают против строительства АЭС, потому что сброс тёплой воды будет повышать температуру воды в озере, а в нём планируется восстановить культуру сига (хотя когда это будет ― никому не известно).

— Пётр Непорожный, Дневник, 4 августа 1970

Озеро красивое, так же как и природа вокруг него. Но эта зона Калининской области была разрушена войной, сельское хозяйство влачило жалкое существование. Минэнерго обещало областным органам провести большие работы по поднятию в этом районе сельского хозяйства, включив эти затраты в смету АЭС. Объёмы этих затрат областные руководители обязались представить в Минэнерго СССР в течении полугодия. Комиссия выбрала площадку вблизи г. Удомля (учитывалось, что жильё для эксплуатационников будет строиться в черте города).

— Пётр Непорожный, Дневник, 4 августа 1970

	Тут же в Удомле был подписан протокол, о начале работы проектировщиков и изыскателей. По предварительным расчетам стоимость 1 кВт установленной мощности составит 179 ― 180 руб., что является весьма хорошим показателем. Вечером поездом уехали в Москву.
	— Пётр Непорожный, Дневник, 4 августа 1970

На станции я узнал сразу, там у них своя связь по всем атомным станциям. Что-то невнятное говорили. Не было особо большой тревоги, но было какое-то напряжение от того, что там произошло: на нашей стройке <калининской АЭС> был реактор того же типа. Я помню, мчался по этим тающим пространствам, приехал домой, свалился с ангиной очередной, как в бреду слышал об этой аварии, все эти гулы случившейся катастрофы. У меня часто так бывало, что во время болезни возникал сюжет ― синтез из эмпирики ― и когда я выздоровел, уже вовсю говорили о Чернобыле.

— Александр Проханов, О чернобыльской аварии, 2007

Удомля в художественной прозе

— Вот, — говорит приятель мой, охотник Павел Александрович, — странно как-то. В Москве не бывает так — метель такая. Как-то незаметно. А это тут — невозможно. Тоска. — А вот вы знаете, метель эта что делает. Она закруживает человека. Вот как меня раз закрутила, — сказал другой мой приятель, Василий Сергеевич. — Сидел я раз на станции в Удомле, из Петербурга ехал. На Бологом замело путь — дальше поезд не идет. Я боком на Москву хотел пробраться по Рыбинской и на Удомле застрял. Ну, пассажиры сидят, дожидаются. Блондинка одна была такая, тоже поезда дожидается. Все познакомились. Блондинка такая веселая, носик кверху. А я молодой студент был из Академии художеств, из Петербурга, там архитектурный курс проходил. На Рождество в Москву ехал — домой к себе. Молодость, конечно. Вдруг она, блондинка, и говорит мне: «Село здесь рядом. Сходите, — говорит, — чёрт с ней, с метелью, что здесь сидеть? — наймите тройку, поедемте со мной в Рыбинск…»

— Константин Коровин, «Метель» (рассказ), 1935

	На станции Удомля меня встретил Иванов, с ним миловидная блондинка — его жена. Знакомый мой, его тесть, встретил меня приветливо: — Вот он, — показал он на Иванова, — вам уж пуд муки достал, масла фунта два, рыбы еще. Озеро у нас рядом. В небольшом деревянном доме-даче мне Иванов отвел наверху две комнаты. — Здесь недалеко, — сказал он, — живёт художник Архипов, тоже из Москвы, от голоду сбежал.
	— Константин Коровин, «Благодетель» (рассказ), 1936

См. также

• Весьегонск
• Любим
• Мышкин
• Кимры
• Гаврилов-Ям
• Углич
• Калязин
• Корчева
• Дубна
• Бежецк