У этого термина существуют и другие значения, см. Гроза (значения).
У этого термина существуют и другие значения, см. Утро (значения).
У́тренняя гроза́ или гроза утром — сильный, часто, проливной дождь в утреннее время, после рассвета и до полудня, сопровождающиеся электрическими разрядами между облаками и земной поверхностью или внутри грозовых фронтов, в результате которых возникают — молнии и гром. Вспышки и громовые раскаты в утреннее время довольно редки, они производят сильное впечатление, особенно, если гром и молнии пробуждают ото сна.
...теперь, когда уже на жизнь мою начинают набегать вечерние тени, что у меня осталось более свежего, более дорогого, чем воспоминания о той быстро пролетевшей, утренней, весенней грозе?[1]
Утром была первая гроза и повредила нам воздушную линию, так как пробило два свинцовых кабеля «Униона» на второй башне с необыкновенным треском. Провода совершенно обгорели и переплавились, так что была остановка на 3 минуты.[3]
Сегодня в исходе 10-го часа утра, в окрестностях города разразилась гроза. Молния ударила в крест колокольни Святогорского монастыря.[4]
— Вести, Псков, 7-го ноября 1904
В 7 у.<тра> началась гроза. Я долго не верил — так поздно! — думал, не телега ли гремит, но взяв к уху трубку радио, убедился, что гроза самая настоящая.[5]
...к утру 2 ноября <1853 года> началась гроза, не совсем обычная поздней осенью на юге, — сверкали ослепительные молнии, и гром гремел, как канонада боя.[6]
...тучи начинают клубиться над крышами; тучи с пурпуровым исподом, лиловые, цветом похожие на кардинальские одежды <...>. Из них под утро часто вырастает гроза.[8]
Под утро, что ни ночь, была гроза.
Крестя старух, распугивая браки,
она сверкала взорами атаки...[9]
— Леонид Аронзон, «С балкона я смотрел на небеса...» (из цикла «Календарь августа»), 14 августа 1967
Сегодня с утра — грозы, одна за другой, молнии широкие и продолжительные, а капли дождя — крупные, как будто кто-то пригоршнями бросает с неба алмазы.[10]
Хорошо сегодня утром спалось под грозу. А в кратких опамятываниях под раскаты такими ничтожными казались и критическая брань, <...> и вся трусливая возня, в которую выродилась литературная жизнь.[12]
...на излёте душного весеннего утра разразилась великолепная гроза, от которой двое сплавщиков напрасно прятались под ветками распустившейся черемухи...[14]
Удар молнии 22 апреля, во время разразившейся в 8 часу утра над Москвой грозы, молния ударила в дымоходную трубу одноэтажного деревянного дома церкви св. Николая Чудотворца, что в Воробине, что на проезде Яузского бульвара. Ударом лишь разрушило трубу. Несчастных случаев с людьми не было.[15]
— Московская жизнь, «Московский листок», 7 мая 1904
Сегодня в исходе 10-го часа утра, в окрестностях города разразилась гроза. Молния ударила в крест колокольни Святогорского монастыря. Верхняя часть колокольни обгорела и рухнула вместе с колоколами внутрь, не причинив вреда прочим монастырским зданиям. Монастырь основан в ХIII веке, колокольня постройки ХVIII века.[4]
— Вести, Псков, 7-го ноября 1904
Вчера, в 1-м часу утра над Москвой разразилась сильная гроза, во время которой спавшие в караулке-павильоне общества спасения на водах у москворецкого поста матрос Печёнкин и трое его детей были разбужены грохотом. Одновременно в открытую дверь балкона караулки влетел большой огненный шар. Он поднялся к потолку и по дугообразной линии вылетел в ту же дверь, причем вблизи караулки разорвался со страшной силой. Все находившиеся в караулке были сильно оглушены.[16]
...часто находили ясные, но продолжительные порывы отъ N и отъ О, которые наносили страшныя, грозныя тучи, изъ коихъ блистала ужасная молнія и гремѣлъ чрезвычайный громъ. Мы, такъ сказать, были окружены молніеносными огнями, и нѣкоторые удары были въ воду очень близко насъ. Я хотѣлъ было поднять громовые отводы, но безпрестанно почти перемѣнявшіеся вѣтры, частые порывы и совершенная темнота ночи заставляли меня опасаться, чтобъ оные не произвели противнаго дѣйствія, и вмѣсто отведенія ударовъ не привлекли бы ихъ. Гроза продолжалась до 4 часовъ утра, а потомъ крѣпкій вѣтеръ сталъ дуть отъ NO, было пасмурно и временно шелъ дождь. Во всю ночь, доколѣ молнія и громъ свирѣпствовали въ высочайшей степени своей силы, всѣ офицеры и нижніе чины находились наверху на случай пожара.[17]
— Василий Головнин, «Путешествие шлюпа «Диана» из Кронштадта в Камчатку...»,[18] 1809
Спал хорошо. Ранним утром была сильная гроза. Я решаюсь провести здесь день. Мне лень опять стремиться на железку. Притом же мне что-то такое здесь нравится.[19]:191
Утром была первая гроза и повредила нам воздушную линию, так как пробило два свинцовых кабеля «Униона» на второй башне с необыкновенным треском. Провода совершенно обгорели и переплавились, так что была остановка на 3 минуты. А, кроме того, на Амировской будке расплавились предохранители «Униона» на 1000 вольт. Но, что очень скверно, искра перескочила на соседние предохранители и обожгла их. Решили поставить уралитовые перегородки между предохранителями. Кроме того, опять сорвало два изолятора на 4-й линии. К вечеру Языков восстановил эту линию, а на 3-й линии кабели заменим завтра, это большая работа.[3]
Ночью до рассвета был дождь. Вот теперь, наверно, вальдшнепы подались к зеленям. <...> Это будет начало лесной натаски, так и пойдёт. В 7 у.<тра> началась гроза. Я долго не верил — так поздно! — думал, не телега ли гремит, но взяв к уху трубку радио, убедился, что гроза самая настоящая. Около 8 у., казалось, всё кончилось, пролетело...[5]
После завтрака она оделась и куда-то вышла, а вернувшись через час не только, по обыкновению, не поцеловала меня, но, когда я стал к ней ластиться, она, приняв строгий вид, отогнала меня... В воздухе запахло грозой и таковая на следующее утро разразилась. Гроза выразилась в беседе с глаза на глаз с тетей Женей. Эти двадцать минут беседы всколыхнули всё мое нутро; только тут я понял, что я наделал! Воспоминание же об этой беседе принадлежит к самому мучительному в моем детском прошлом.[20]
...«Восемнадцать и три — двадцать один, сегодня только четвертое, если удастся сберечь четыре, останется двадцать семь», — или тому подобную чепуху, сильно тряся головой, чепуху, какую обычно бормочут такие сидящие в городских садах старухи, когда багровое солнце уходит за дома; тучи начинают клубиться над крышами; тучи с пурпуровым исподом, лиловые, цветом похожие на кардинальские одежды, и даже кардинальские кружевные пелерины я вижу в небе. Из них под утро часто вырастает гроза.[8]
В понедельник 4-го завтрак с митр.<ополитом> Никодимом в Russicum. Ему оставалось жить семнадцать-восемнадцать часов. Но никакого «предчувствия». Хрупкость... Особенно же сильно я почувствовал её во вторник утром в папском дворце. Сначала ― гроза и ливень, темнота этого утра. Никодим, садясь в свой автомобиль: «Ну, увидимся у Папы». А сквозь ливень ничего не видно, нету Рима. И во дворце, несмотря на множество люстр, темно. Ничего от того — позавчерашнего — света.[21]
Хорошо сегодня утром спалось под грозу. А в кратких опамятываниях под раскаты такими ничтожными казались и критическая брань, и злые интриги Верки Кудрявцевой, и вся трусливая возня, в которую выродилась литературная жизнь.[12]
Бывают великолепные ночные грозы, но куда чаще — утренние или дневные, когда гроза медленно и душно вызревает в горячем воздухе. Подмосковная гроза чаще всего приходит издалека, она накаляется часами и сперва обходит стороной то место, где ты находишься, пуская косые ливни по горизонту, урча, ворча, пылая сполохами и лишь изредка простреливая сизую наволочь зигзагом молнии, и вдруг рушится прямо на твою голову, когда ты вполне уверился, что пронесло. А тут сразу, без подготовки, при чистом, бесцветном, стеклянном небе с увесистой силой вдарило раз-другой, и крупные капли заколотили по листьям, траве, оконным стеклам. Сразу посмерклось.[13]
А что сбылось из всего того, на что я надеялся? И теперь, когда уже на жизнь мою начинают набегать вечерние тени, что у меня осталось более свежего, более дорогого, чем воспоминания о той быстро пролетевшей, утренней, весенней грозе?[1]
Только что солнце показалось на чистой полосе из-под тучи, как ветер стих, как будто он не смел портить этого прелестного после грозы летнего утра; капли еще падали, но уже отвесно, — и всё затихло. Солнце вышло совсем, показалось на горизонте и исчезло в узкой и длинной туче, стоявшей над ним. Через несколько минут солнце еще светлее показалось на верхнем крае тучи, разрывая ее края. Все засветилось и заблестело.[2]
— Когда порядочные люди хотят купаться, они лезут в воду и вовсе не нуждаются в том, чтобы кто-то невидимый поливал их сверху. Как только вернусь в Изумрудный город, объявлю закон, запрещающий дожди...
Гроза не переставала до утра. При первых лучах рассвета путники с ужасом увидели, как косматые волны вздувшейся реки заливают остров.[22]
— Александр Волков, «Изумрудный город» (Книга I. Волшебник Изумрудного города), 1939
Шквалистый ветер то с дождем, то с градом раскачивал суда и тешился ими всю ночь, а к утру 2 ноября началась гроза, не совсем обычная поздней осенью на юге, — сверкали ослепительные молнии, и гром гремел, как канонада боя. Когда рассвело настолько, что стали видны очертания судов, Корнилов дал сигнал: «Всё ли благополучно?» — и был обрадован, получив даже и от двух своих ветеранов ответ: «Все в исправности».[6]
Гроза, с утра собиравшаяся над полями, разразилась сразу. Стало темно, в блеске молний хлынул ливневый дождь, в момент вымочив всех до нитки. Люди шли, подставляя дождю лица, пили его, на ходу ловя струя раскрытыми ртами, обмывали дождем запёкшиеся раны и ушибы. А часом позже уже сияло солнце и от земли подымался пар.[23]
23.VII.1915. Пермь. Сегодня с утра — грозы, одна за другой, молнии широкие и продолжительные, а капли дождя — крупные, как будто кто-то пригоршнями бросает с неба алмазы. Я в детстве верила, что во время грозы, когда небо открывается, можно увидеть бога, и смотрела, смотрела во все глаза. Не увидела. Должно быть, и не увижу.[10]
День после утренней грозы получился яркий и свежий, но с каштановград обил свечи, и они валялись на набережной растерзанные и неряшливые: прохожие черт знает почему норовили наступить на них, будто не хватало пространства, куда можно было шмякнуть своим идиотским сапогом или ботинком.[11]
Ава нашарила на тумбочке часы и включила лампу ― еще и пяти нет. Пришлось встать из теплой, нагретой ее отдохнувшим телом постели и закрыть окно: к привычному, нарастающему утром гулу мчащихся по Зее-штрассе машин прибавились звуки дождя ― не нудной осенней мороси, под которую крепко спится до полудня, не весёлой летней грозы, когда на небе появляется умытая радуга и тянет выбежать во двор, чтобы впитать в себя исходящую от нее радость, а клекот, захлеб бесконечного ливня, стеной заслоняющего свет восхода. <...>
В ночь Авиного отъезда что-то произошло. Я попытался выведать у Ренаты, но она сперва темнила, намекала на утренний ливень, смывающий все следы, а потом призналась в своем неведении. И я отступился.[24]
...а потом на излёте душного весеннего утра разразилась великолепная гроза, от которой двое сплавщиков напрасно прятались под ветками распустившейся черемухи, вздрагивали от бьющих прямо в воду близких и стремительных молний и не могли надышаться запахом мелких белых цветов и природного электричества.[14]
Утренняя гроза оказалась совсем некстати — дядя Мотя очень хотел выспаться после вчерашнего утомительного дня. Но выспаться под такую природную истерику было просто невозможно — мало того что грохотало в небесах, так еще в городке было неспокойно — испуганно кукарекали петухи, кричала другая впечатлительная домашняя птица, орали коты и лаяли собаки. «В-в-в-в»! — выл всполошенный колючий ветер. «Клац-клац-клац», — стучались в окно тонкими ветвями испуганные яблони.
— Спать! — сделал себе внушение дядя Мотя, засунул голову под подушку и накинул сверху одеяло. Стало значительно тише.
— Ну вот и славно, — обрадовавшись относительной тишине, он подтянул к себе ноги, поелозил по дивану боком, высунул из-под подушки нос, глубоко вздохнул и прикрыл глаза.
— Союз не-ру-ши-мый респуб-лик свобод-ных, — неожиданно взвыло откуда-то из-под земли. «Гр-р-ра-а-ахххх!» опрокинулся в небесах еще один шкаф с медной посудой. — Сплоти-ла наве-ки Вели-кая Русь! — перешел в протяжный визг потусторонний вой. Дядя Мотя сначала решил, что сошел с ума. Но потом быстро очухался и свесился вниз головой с дивана. Кругом было темно, хоть глаз выколи.[25]
Утро седьмого апреля ознаменовалось сокрушительной грозой. Вообще гроза в апреле — большая редкость, если не аномалия. И было бы, наверное, странно, если бы такая природная аномалия не приключилась в день рождения Розы Иосифовны. Дождь стоял густой холодной стеной, на дворе было непролазно темно, и эту непролазную темень разрывали длинные, слепящие молнии. Грохот, которым отзывались небеса, был воистину катастрофическим. Хотелось забиться куда-нибудь в угол, желательно в шкаф и, зарывшись головой в ворох белья, тихонечко переждать погодную свистопляску. Манька с детства боялась грозы. Завидев на небе темные низкие тучи, она сразу же прибегала домой, под крылышко Ба.[25]
Далеко идти, но я дойду,
Я его увижу в том саду.
Будет утро, будет дождь, гроза.
Остановятся его глаза.[27]
— Илья Эренбург, «Светлоглазый молодой пруссак...», 1943
Словно огненное опахало, Небо молниями полыхало, До утра гроза не затихала И без перебоя гром гремел, Ливень и плескался и шумел, Распахнуть окно я не посмел.
Мне казалось ― грохот орудийный
Расколол железный небосвод,
И, бушуя в ярости стихийной,
Хлынул океан небесных вод…[28]
— Михаил Зенкевич, «Словно огненное опахало...» (из цикла «Ночная гроза»), 1933
Под утро, что ни ночь, была гроза. Крестя старух, распугивая браки, она сверкала взорами атаки, садам безумным руки развязав.
Случалось, Феб промчится мимо нас,
его лицо мелькнет на день, на час,
и снова дождь, и снова запах сада.[9]
— Леонид Аронзон, «С балкона я смотрел на небеса...» (из цикла «Календарь августа»), 14 августа 1967
↑В. М. Головнин. Сочиненія и переводы Василія Михайловича Головнина. Томъ I. — Санктпетербургъ. Въ типографіи Морскаго Министерства. 1864 г.
↑Полное название: «Путешествие на шлюпе «Диана» из Кронштадта в Камчатку, совершенное под начальством флота лейтенанта Головнина в 1807-1811 годах»
↑Дневники П. И. Чайковского, подготовлены к печати Ип. И. Чайковским. Государственное издательство «Музыкальный сектор». — Москва, Петроград, 1923. Главлит № 9098. Тираж 2 000. 296 стр.
↑Александр Бенуа. Жизнь художника. Воспоминания. Т. II. — Нью-Йорк: Изд-во им. Чехова, 1955 г.
.jpg)
