У этого термина существуют и другие значения, см. Гроза (значения).
У этого термина существуют и другие значения, см. Лето (значения).
Ле́тняя гроза́, ле́тние гро́зы — сильный летний дождь (ливень), сопровождаемый столкновением массивных воздушных фронтов и грозовыми явлениями в атмосфере. Как правило, летние грозы связаны с резкими переменами погоды, бурями, циклональной активностью, приходом и уходом протяжённых периодов летней жары.
Летние грозы производят сильное эмоциональное воздействие, зачастую вызывая ощущение тревоги, страха и ничтожности человека перед величественными силами стихии.
Летняя гроза в публицистике и документальной прозе[править]
Не знаю, отчего сердце мое отказывается участвовать в общей радости творения. Оно не смеет развернуться, подобно листьям и цветам. Непонятное чувство, похожее на то, которое смущает нас пред сильною летнею грозою, сжимает его. Предчувствие какого-то отдаленного несчастия меня пугает!.. Недаром, говорят простолюдины, недаром прошлого года так долго ходила в небесах невиданная звезда; недаром горели города, селы, леса и во многих местах земля выгорала.[1]
— Михаил Загоскин, «Рославлев, или русские в 1812 году», 1830
Могущество св. Илии-пророка, имеющего, по народному верованию, власть даже над ангелами, грозою гремит надо всеми темными силами, существующему на соблазн и на пагубу крещеному миру православному. Своими огненными, а то и каменными стрелами он поражает духов тьмы; во время грозы укрываются они в змей и других гадов, но небесные стрелы и там находят их и убивают на радость добрым людям, чествующим пророка Божия. <...>
Последние летние, переходящие на осень грозы гремят все грознее. От удара огненных стрел Ильи-пророка из каменных гор выбегают, по народному верованию, родники и быстрые речки, не замерзающие даже в студеную зимнюю пору. Им приписывается чудодейная сила-мочь; их называют на только «гремячими», но в некоторых местностях даже и «святыми».
— Аполлон Коринфский, «Народная Русь : Круглый год сказаний, поверий, обычаев и пословиц русского народа — Илья пророк», 1901
В мае и июне очень часты дожди и высока травяная растительность, которая на этом маршруте является довольно серьезным препятствием для передвижения и не позволяет уклониться в сторону от узенькой тропинки. Летние дожди в этой местности ― явление довольно частое и обычное, причем осадки особенно обильны в верховьях р. Мзымты. Сильные грозовые дожди не страшны. Они быстро проходят и не могут застать туриста врасплох, так как бывают только между полуднем и четырьмя часами дня.[2]
Сколько превосходных слов существует в русском языке для так называемых небесных явлений! Летние грозы проходят над землей и заваливаются за горизонт. В народе любят говорить, что туча не прошла, а свалилась. Молнии то с размаху бьют в землю прямым ударом, то полыхают на черных тучах, как вырванные с корнем ветвистые золотые деревья. Радуги сверкают над дымной, сырой далью. Гром перекатывается, грохочет, ворчит, рокочет, встряхивает землю. Недавно в деревне один маленький мальчик пришел во время грозы ко мне в комнату и, глядя на меня большими от восторга глазами, сказал:
― Пойдем смотреть грома![3]
А «дожжа» все нет и нет, но в один прекрасный день после обеда натянет с юго-запада мрачной сини, налетит вдруг шквал, взбив почерневшую воду, вырастут неизвестно откуда высокие и тонкие, как лезвия, волны, завернутся трубочками, и глядишь, летит по Енисею лодка с рыбаками, а за ней в полуверсте несется молочно-белая стена дождя, вот она ближе и ближе, вот хлопнула от ветра дверь, вот уже все бело вокруг, и грохочет дождь по крыше, и мокро блестит пустая лавочка, и соседка ставит бельевой бак под осиновый желоб, и старый серый кобель, раздувая ноздри, внюхивается в свежий влажный воздух ― дождались. Эти летние грозы ― главная причина лесных пожаров. Бывает, на твоих глазах ударит молния в тайгу, и вот вдруг закурился, поднялся белый язычок дыма, а под ним засветился рыжий глазок пламени. Если не потушить вовремя очаг пожара ― разрастется он на многие километры, пойдет пластать пламя по кедрачам и ельникам, по старым гарям и склонам хребтов, где, бывает, даже возникает что-то вроде тяги, когда пламя с гулом проносится снизу вверх по сухим еловым ветками, и деревья напоминают огромные факелы.[4]
Летом 1940 года в Горьковской области случилось что-то совсем необъяснимое, как писал тогда один из очевидцев. Стояли очень жаркие дни. Было душно. На горизонте то и дело появлялись грозовые облака. А в один из вечеров над деревней Мещёры Павловского района разразилась сильная гроза. И с первыми же каплями дождя на землю посыпались... старинные серебрянные монеты. Когда гроза миновала, школьники собрали их более тысячи. Специалисты определили: деньги чеканились при Иване IV, в XVI веке.[5]
— Владимир Мезенцев, «Чудеса: Популярная энциклопедия» (том второй), 1991
Неверной рукой выпустив трубку, я боком потрусил из будки, а надо мной ― уже в чернильном небе ― горела длинная молния, словно стрела, пущенная языческим богом, диким охотником на людей. В день летней грозы многих и теперь, как в древние времена, охватывает оторопь, ощущение угрозы. Сколько раз за лето каждый из нас видит вспышку молнии на небесах, и всякий раз ее огонь кажется таинственным. Да и учёный мир подтвердит, что, как ни прытка наука, познавшая все от атомов до созвездий, перед феноменом молнии ― электрического разряда, возникающего между грозовой тучей и поверхностью Земли ― долго пасовала и она. В этой области исследований еще не прошел описательный период. Стоило дождаться космической эпохи, чтобы узреть, что пылающая стрела метит не только в одинокие дубы или башни, но и летит ввысь. Лишь в 1989 году были впервые сфотографированы «спрайты» ― слабо светящиеся молнии, вспыхивающие на доли секунды в верхних слоях атмосферы, примерно в 65 ― 80 километрах от Земли. Эти молнии, окрашенные в синий или красный цвета, сверкают под аккомпанемент необычного ― инфразвукового ― грома.[6]
И не очень он весел. И видим мы, как становится ему очень холодно, так холодно, что он начинает ускорять шаг, потом почти бежит; наконец, подгоняемый страхом и холодом, бежит по улице, и все вокруг него мелькает, и не видно лиц, и ничто не имеет цвета. Летняя гроза над городом в полную силу. Все залито; все грохочет и мокнет. Когда-то все было иначе. И люди, и дома, и воздух, и дождь ― все выглядело иначе.[7]
Летняя гроза в мемуарах и дневниковой прозе[править]
В это время, кажется 1 июня, случилась жестокая гроза, которая произвела на меня сильное впечатление страха. Гроза началась вечером, часу в десятом; мы ложились спать; прямо перед нашими окнами был закат летнего солнца, и светлая заря, еще не закрытая черною приближающегося тучею, из которой гремел по временам глухой гром, озаряла розовым светом нашу обширную спальню, то есть столовую; я стоял возле моей кроватки и молился богу. Вдруг страшный громовой удар потряс весь дом и оглушил нас; я бросился на свою кроватку и очень сильно ушиб себе ногу. Несколько минут я не мог опомниться; опомнившись, я увидел, что сижу на коленях у Евсеича, что дождь льет как из ведра и что комната освещена не зарею, а заревом от огня. Евсеич рассказал мне, что это горит соборная Троицкая колокольня, которую зажгла молнья. Милая моя сестрица также была испугана и также сидела на руках своей няни...[8]
— Сергей Аксаков, «Детские годы Багрова-внука, служащие продолжением семейной хроники», 1858
Она подняла руку, и вокруг нас разверзся целый ад огня и грохота… Проснулся: дом трясется от грома, в щели ставен сверкает синяя молния. Я люблю грозу. Разбудил Якуба и приказал ему отворить ставни в кабинете. Чудное было зрелище. Когда небо вспыхивало голубым пламенем, в парке виден был каждый лист, трепещущий под каплями дождя, совсем бриллиантового в этом грозном освещении… Буря кончилась таким могучим ударом грома, что я вскочил в испуге с подоконника: молния блеснула прямо мне в глаза, вместе с нею все небо точно рухнуло на землю… Так, в беспрерывной молнии и громе, прошла вся ночь. Якуб уверяет, будто это потому, что черт воробьев мерял: которого убить, которого отпустить. Бедняги. Сегодня они сотнями тощих трупиков усеяли парк, и усердно суетятся и хлопочут вокруг них жуки-могильщики. Якуб прошедшую грозовую ночь зовет рябиновою. По его мнению, таких бывает три в году: в конце весны ― когда цветёт рябина, в средине лета ― когда начинают зреть на рябине ягоды, и в начале осени ― когда рябиновые ягоды совершенно поспеют. Первую отбыли, будем ждать всех остальных.[9]
Но всю ночь она не могла меня успокоить. Можно представить новое переживание несчастного малыша. Удар грома произошел, быть может, в тот момент, когда ребенок взял сосок в свои губы. Вероятно, не без опаски ребёнок прикоснулся к груди ― ведь она таит в себе такие опасности: может прийти рука, может взять, унести, наказать… И вдруг адский удар грома, падение, бесчувственное тело матери. Какое новое доказательство опасности груди! Что такое гром, гроза ― это было непонятно младенцу. Ведь он впервые знакомился с миром, впервые сталкивался с вещами. Этот гром мог произойти оттого, что губы прикоснулись к груди. Кто докажет ему противное? Мать говорила, что все лето продолжались грозы. Стало быть, удары грома могли несколько раз совпасть с моментом кормления младенца. Стало быть, условный рефлекс мог без труда утвердиться в чувствительной психике младенца, в той психике, которая уже была подготовлена к новым бедам от руки и груди.[10]
А если бы видели, как он начинал! Не умел еще рисовать, но были у него такие этюды, что я в него твердо верил. Думал, из меня, может быть, ничего не выйдет, а вот Володя родился художником. Помню, он написал склон холма в летний день перед грозой, все у него вышло таким напряженным ― нависшее небо, притихшие деревья… Его беда, что он забыл о живописи. У нас ведь часто интересуются одним ― какая тема.[11]:282
Вся эскадрилья, конечно, ждет свадьбы, и свадьба, конечно, совершается, однако из-за немедленного приказа куда-то вылетать все происходит так непродолжительно и скомканно, что никто толком не успевает погулять, а только успевает вежливо прослушать долгую какую-то думку, которую Василь Гаврилыч самозабвенно поет, плача при этом горькими слезами. Потом все летчицкие гости скоренько исчезают, тем более что начинается летняя гроза, и средние слои атмосферы с таким грохотом валятся на нашу улицу, такие розовые молнии замыкают ее с небесами, что истошный Валькин вопль с терраски не слышит, пожалуй, никто: ни двор, ни улица, ни осатаневшая она сама, ни пьяный Николай, как профессионал заметно подавленный нелетной погодой и спешным своим отъездом на заре. Встает заря. Грозы как не бывало.[12]
Летняя гроза в беллетристике и художественной прозе[править]
В тот же вечер княгиня приняла его в своей молельне. Эта комната, как знал граф от других, служила ей запасною спальней и, вместе, убежищем во время летних гроз. Растопчин с любопытством окинул взглядом убранство этой комнаты.[13]
— Хотите, я спущу его с лестницы и откажусь от наследства? — донесся из дальнего угла голос притихшего Клинкова.
— Э, нет, братку. Этого уж я не позволю. Дружба хороша, когда она — вольное лесное растение, а не оранжерейная штучка, выращенная искусством опытного садовника. Мы расходимся — я люблю иногда взглянуть в глаза старухе-правде — над нами сейчас разразилась гроза с ливнем, грянул гром… и… и долго мы не обсушимся!
— Летние грозы коротки, — с усилием выдавил из судорожно сжавшегося горла Громов.
— Возможно. Жена твоя может разлюбить тебя или, наконец, не дай ей Бог этого, умереть. Клинков — любитель женского пола — может спустить все свои капиталы на какое-нибудь алчное, розовогубое, золотоволосое существо, а я…[14]
― Вот, господа, ― говорил бледный растерянный юноша в полушубке и высоких сапогах, ― последний номер «Вольного Дона». Вот статья Митрофана Богаевского. «Плакал хмурый, холодный день, а над Доном вал за валом медленно ползли свинцовые сине-черные тучи, и не летние грозы с теплым дождем они несли: зловещие, жуткие ― тянулись они над Доном и сулили ему горе, смерть и разорение»… ― читал студент.
― И мы ничего не знали![15]
— Пётр Краснов, «От Двуглавого Орла к красному знамени», 1922
На полу вниз животом лежал Яков Титыч и переживал свою болезнь. На табуретке сидел Гопнер и извинялся, что сегодня дул слабый ветер и огня добыть было невозможно; завтра, надо ожидать, будет буря ― солнце скрылось в дальние тучи, и там сверкали молнии последней летней грозы. Чепурный же стоял на ногах и молча волновался.[16]
Все утро Цинциннат прислушивался да прикидывал, чем бы и как изъявить свое отношение к звукам в случае их повторения. На дворе разыгралась — просто, но со вкусом поставленная — летняя гроза, в камере было темно, как вечером, слышался гром, то крупный, круглый, то колкий, трескучий, и молния в неожиданных местах печатала отражение решетки. В полдень явился Родриг Иванович.
— К вам пришли, — сказал он, — но я сперва хотел узнать...[17]
Из опасенья заплутаться или порвать пальто в чащобе Иван Матвеич двинулся в обход по проселку, что и сберегло его от случайностей, спрятанных в лесных завалах. Если не считать веселых дней в разгаре лета, когда грозы прополаскивают июльский зной и огненным росчерком расписываются в небесах, или той благодатной пустоты в конце осени с опушками, одетыми в прощальную красу, как бы в намеренье разжалобить наступающую стужу...[18]
«Ухожу, ухожу», ― мелькнуло в нем отрешенно, он почувствовал странную, даже какую-то приятную горечь во рту, и потом показалось, что набухшая камнем грудь сейчас лопнет ― до того стало тяжко, нечем дышать; удушье прошло по всему телу, и в груди действительно вспыхнуло и взорвалось; через минуту все было кончено; к рассвету луна закатилась и усилилась росная тяжесть трав, и скоро стали бить перепела. А на следующий день к вечеру случилась гроза, и даже малые реки на короткое время вышли из берегов от проливного дождя, затопили луга вокруг; над лесом стоял приглушенный стон, часто рассекаемый треском грома; бушевала самая настоящая летняя гроза, такая, какие бывают часто в этой местности во время сенокосной страды. В это время уже далеко среди необозримых пространств лесов, на полпути к цели, Сокольцев шел в искристых потоках дождя, и только в сердце его таилась и жила непрестанная тихая боль.[19]
— Пётр Проскурин. «Судьба. Книга вторая. Не отринь», 1993
Ава нашарила на тумбочке часы и включила лампу ― еще и пяти нет. Пришлось встать из теплой, нагретой ее отдохнувшим телом постели и закрыть окно: к привычному, нарастающему утром гулу мчащихся по Зее-штрассе машин прибавились звуки дождя ― не нудной осенней мороси, под которую крепко спится до полудня, не весёлой летней грозы, когда на небе появляется умытая радуга и тянет выбежать во двор, чтобы впитать в себя исходящую от нее радость, а клекот, захлеб бесконечного ливня, стеной заслоняющего свет восхода.[20]
― Как же вы без меня останетесь? Ладно, ладно, это я так, не по себе мне нынче. Все будет хорошо…
И будет шум и гам, ― мысленно продолжаю я, ― и дождички пойдут по четвергам…
Шли в Москвеиюньские дожди. Я перебирала старые бумаги, листала страницы нашей жизни. И в Балтиморе все лето грохотали грозы, проливались потоки воды. Да, с дождями у нас все в порядке. Если бы все предсказания так же сбывались.[21]
— Капитолина Кожевникова, «Дождички по четвергам», 2003
О, вы, летние дни, золотые! Я люблю солнца жар… Полюби мой загар,
Полюби мои кудри густые,— Божий дар…
Не гроза ли идет мне навстречу? За лесистым холмом Глухо катится гром,—
Но и в бурю тебя я замечу Под дождем.[23]
Смеется солнце с высоты. Поля зеленые пахучи. Гроза прошла, мои мечты Полны таинственных созвучий. <...>
Как нет без бурь живого лета
И как без жизни нет слезы,
Так нет в живой душе поэта
Без вдохновения грозы…[24]
Со взором голубым, с волнами золотыми
Тончайших шёлковых разметанных волос,
Он показался мне высоким в светлом дыме
И бросил в душу мне раскаты летних гроз...[25]
Птицы кричали и смолкли;
С каждым мгновеньем темней.
В небо выходит не полк ли
Сумрачных, страшных теней. Вновь громовые угрозы, Молнии резкий зигзаг. Неба тяжёлые слёзы Клонят испуганный мак. Ливень, и буря, и где-то
Солнца мелькнувшего луч…
Русское, буйное лето,
Месяцы зноя и туч![26]
Я в цвету, я пою,
Я певчее яблони плесо
В серебряный лес облаков,
Облетевших цветов
Роняю снега марии
То летней грозы наливается жаркий
В высинях поспевающий гром.[27]
Нет, жизнь меня не обделила,
Добром своим не обошла.
Всего с лихвой дано мне было
В дорогу ― света и тепла. <...> И вёсен в южном развороте, Морей и речек во дворе, Икры лягушечьей в болоте, Смолы у сосен на коре.
И летних гроз, грибов и ягод,
Росистых троп в траве глухой, Пастушьих радостей и тягот,
И слёз над книгой дорогой.[31]
↑М. Н. Загоскин. Рославлев, или русские в 1812 году. — М.: «Художественная литература», 1980 г.
↑Е. Е. Холодовский. По Горной Абхазии. — М.-Л., «Физкультура и туризм», 1931 г.
↑К.Г. Паустовский. «Золотая роза». — М.: «Детская литература», 1972. г.
↑Михаил Тарковский, «Жизнь и книга», — М., журнал «Октябрь», №9 за 2002 г.
↑В.А.Мезенцев, К. С. Абильханов. «Чудеса: Популярная энциклопедия». Том 2, книга 4. — Алма-Ата: Главная редакция Казахской советской энциклопедии, 1991 г.
↑Александр Волков. Время летних гамма-гроз. — М., Знание-сила, № 6, 2006 г.
↑Александр Сокуров. В центре океана. — СПб.: Амфора. ТИД Амфора, 2012 г.
↑Аксаков С.Т. «Семейная хроника. Детские годы Багрова-внука. Аленький цветочек». Москва, «Художественная литература», 1982 г.
↑Амфитеатров А.В. Собрание сочинений в десяти томах, Том 1. Москва, НПК «Интелвак», 2000 г.
↑Зощенко М.М. «Перед восходом солнца». — М.: Вагриус, 2004 г.
↑Илья Эренбург. «Оттепель». — М.: Советский писатель, 1956 г.
↑Асар Эппель. «Шампиньон моей жизни». — М.: Вагриус, 2000 г.
