Ко́бальт си́ний, тена́рова синь (устар.), ко́бальтовый ультрамари́н или ко́бальтовая синь — традиционный неорганический пигмент глубокого синего тона с фиолетовым оттенком. По составу: алюминат кобальта или смешанный оксид алюминия-кобальта. Синтезируется прокаливанием глинозёма или алюмината натрия с галогенидами или нитратом кобальта. Нередко пигмент употребляется и в других вариациях, например, как чистый оксид кобальта.
Даёт очень красивый синий тон, особенно при окраске стекла («кобальтовое стекло»). Со средних веков известен как пигмент для живописных красок, как акварельных, так и масляных. К числу недостатков тенаровой сини обычно относят её фиолетовый оттенок, глубокий и красивый при дневном освещении (особенно, в стекле), при вечернем естественном свете он может казаться слегка буроватым.
Пустой двор, вечер синий сегодня, не ультрамарин, нет. Светлее — кобальт синий, вот как называется этот цвет. Голубой свет смешан с белым. Кобальт синий. Цвет весеннего неба. А в другие времена года такого неба не бывает.[8]
...касается кисточкой бумаги — кобальт синий раз и два. Глаза. Синие? Нет, скорее, голубые. Но и не голубые, а немного светлее синих и ярче голубых. Кобальтовые, вот какие.[8]
— Вячеслав Пьецух, «Письма из деревни» (Письмо одиннадцатое), 2001
Не поспеть созерцанию за небесами.
Кобальт гуще, чем вялое месиво слов.[10]
— Белла Ахмадулина, «Июля первый день живописатель цвета...» (из цикла «Хвойная хвороба»), 2002
В России конца XIX века смальтой именовали также голубую краску из толчёного стекла (кобальтовую синь) и мозаику.[11]
— Татьяна Макавеева, «Импровизации из стекла и смальты», 2007
Вот, например, папина кисточка для бритья, станок безопасной бритвы, а вот папины масляные краски: это кобальт, это краплак, а вот берлинская лазурь…[12]
— Владимир Ланг, «Калейдоскоп детства», 2013
Кобальт синий в научной и научно-популярной литературе
Кобальтовый блескъ, Glanzkobalt, Cobalt gris. <...>
Находится в жилахъ и пластахъ въ гнейсѣ и слюдяном сланцѣ Швецiи, Норвегiи, Силезiи, Сѣв. Америки.
Употребляется преимущественно для приготовленiя шмальты или синей краски.[2]:130
Кобальтовый блескъ, минералъ, кристализующийся въ правильной системѣ, встрѣчается и въ сплошномъ видѣ; цвѣта красновато-серебристаго, съ сильнымъ блескомъ, состоить изъ кобальта, мышьяка и сѣры. <...> Употребляется для добыванiя синей краски.[13]:239
— Русский энциклопедический словарь, Кобальт, 1878
Стеклоделы средних веков пользовались свойствами кобальта бессознательно, отыскав их чисто опытным путём. Разумеется, это не может даже в самой малой степени умалить в наших глазах замечательное искусство этих тружеников. Помимо смальты существуют и другие кобальтовые красители: синяя алюминиево-кобальтовая краска ― тенарова синь; зелёная ― комбинация окислов кобальта, хрома, алюминия, магния и других элементов. Краски эти красивы и достаточно стойки при высоких температурах, но не всегда имеют хорошую кроющую способность. Значение их гораздо меньше, чем смальты.[1]
— Борис Казаков, «Кобальт», 1965
У стёкол, окрашенных окисью кобальта, нет соперников по прозрачности, а добавка в такое стекло ничтожных количеств окиси меди придает ему свойство задерживать еще часть лучей красной и фиолетовой частей спектра. Для фотохимических исследований бывают нужны стекла, совершенно не пропускающие желтых и оранжевых лучей. Этому условию отвечают кобальто-рубиновые стекла: на окрашенное кобальтом синее стекло накладывается в горячем состоянии стекло, окрашенное в красный цвет соединениями меди ― так называемый медный рубин. Хорошо известно применение окиси кобальта для придания красивого, очень устойчивого темно-синего цвета фарфоровым и эмалированным изделиям.[1]
— Борис Казаков, «Кобальт», 1965
Кобальт синий в публицистике и документальной литературе
Уже после исследования Брандта было выяснено, что «сафр» или «цаффер» ― продукт прокаливания руды, богатой кобальтом, содержит окислы кобальта и множество окислов других металлов. Сплавленный затем с песком и поташом «цаффер» образовывал смальту, которая и представляла собой краску для стекла. Кобальта в смальте содержалось немного ― всего 2-7%. Но красящая способность окиси кобальта оказалась весьма сильной: одна десятитысячная часть этого вещества, введенная в стекло, придает ему совершенно определённый цвет. Стеклоделы средних веков пользовались свойствами кобальта бессознательно, отыскав их чисто опытным путём.[1]
— Борис Казаков, «Кобальт», 1965
Окраска стекол соединениями кобальта имеет немаловажное значение и в наше время, хотя существуют и более дешевые красители. Для технических целей часто нужны стекла, поглощающие и пропускающие лучи определённого цвета. Такие стекла необходимы в фотографии, сигнализации, колориметрическом анализе и в других случаях. Смальтой в наше время не пользуются, а употребляют непосредственно окись кобальта, которую вводят в состав шихты, загружаемой в стекловаренную печь.[1]
— Борис Казаков, «Кобальт», 1965
Уже в глубокой древности люди умели изготовлять цветные стёкла и смальты, в том числе и синие. Остатки посуды, мозаики, украшений из синего стекла археологи находят во многих центрах древних цивилизаций. Однако в большинстве случаев ― об этом непреложно свидетельствуют результаты химического анализа ― эти стёкла окрашены соединениями меди, а не кобальта. Например, в гробнице египетского фараона Тутанхамона было найдено множество предметов из синего стекла. Но только один из них оказался окрашенным кобальтом, все остальные ― медью. Удивляться тут, разумеется, нечему ― медные минералы встречаются на нашей планете гораздо чаще кобальтовых.[1]
И спился-таки Александр Николаевич <Энгельгардт>, как по обещанию, даром что был интеллигент, революционный демократ, хозяин и агроном. Да и как тут не спиться, если действительно существует такая вредная вещь, как деревенские вечера. Летом, разумеется, грустить особенно некогда, да и гости не переводятся, но вот, например, возьмем деревенский вечер что-нибудь в начале ненастного месяца ноября… Темнеет рано, часу в шестом, сумерки наваливаются такие густые, что кажется, будто окна замазаны кобальтом, в стекло стучит мелкий, противный дождь, мокрый осиновый лист прилип к форточке и дрожит.[9]
— Вячеслав Пьецух, «Письма из деревни» (Письмо одиннадцатое), 2001
Слово смальта произошло от немецкого Smalte, а оно в свою очередь ― от schmelzen (что значит ― плавить, расплавлять). В Средние века так называли особого рода эмали. В России конца XIX века смальтой именовали также голубую краску из толчёного стекла (кобальтовую синь) и мозаику. Сегодня термин смальта означает цветное, непрозрачное (глушеное) стекло в виде кубиков и пластинок, применяемое для изготовления мозаик.[11]
— Татьяна Макавеева, «Импровизации из стекла и смальты», 2007
Кобальт синий в мемуарах, письмах и дневниковой прозе
Солнце садилось прямо против нас; невозможно передать словами тех эффектов света и тени, какими одевались горы; цвета радуги, чистейший кобальт, перламутр, грудь голубя, золото и розовое серебро...[3]
Я смутился. Но согласился.
— Не испортить бы, — сказал я ему.
— Ну, ничего, не бойся, вот краски.
Я искал в ящике краски. Вижу — терр де сьен, охры, чёрная кость и синяя прусская, — а где же кадмиум?
— Что? — спросил он.
— Кадмиум, краплак, индейская, кобальт.
— Этих красок у меня нет, — говорит Сорокин. — Вот синяя берлинская лазурь — я этим пишу.
— Нет, — говорю я, — это не годится. Тут краски горят в природе. Охрой это не сделать.[5]
Бумага кончается. С красками плохо. Вот наш драгоценный кобальт совсем на исходе. Оранжевый кадмий уже давно кончился, да и многое другое почти иссякло.[6]
Целы ли книги в Риге? Не у кого спросить о них. Краски порошковые: кобальт, оранжевый кадмий, красный кадмий. <...> Краски мы употребляем лишь порошковые (кобальт, оранжевый кадмий).[6]
К ним наведывались, просачиваясь из ближних переулков, ещё старухи, ― и простенькие, кургузенькие, в платочках, и прямоспинные, с генеральской выправкой, шуршавшие стеклярусом и щелкавшие складными лорнетами; «крепостная» на ощупь разводила самовар, и все пили морковный чай из недобитого ― кобальт с золотом ― сервиза, отчужденно следя за передвижениями слушателей и ревнителей искусств.[16]
Подойдя к дому типичной среднепоместной усадьбы, уютному и трогательному в своей бесхитростной архитектуре, мы заглянули в окно. Солнечные лучи косо упирались в вощеный паркет, на овальном столике в фарфоровой вазе стояли блёклые цветы, кобальтовое стекло старинного полуштофа отсвечивало яркой синевой, корешки книг золотились в шкафу, перед печкой лежала охапка дров, накидка ручной работы была брошена на спинку кресла.[18]
Дыру в полу соседней комнаты заделали, и меня туда теперь пускают. Вообще-то там мало интересного, окон нет, из мебели только две кровати и большой письменный стол, который делал ещё папа. В столе, правда, кое-что интересное попадается. Вот, например, папина кисточка для бритья, станок безопасной бритвы, а вот папины масляные краски: это кобальт, это краплак, а вот берлинская лазурь…
— Бабушка, а почему лазурь — берлинская, её что — в Берлиненемцы делают?
Не отвечает. Что ж я опять напроказил?..[12]
— Владимир Ланг, «Калейдоскоп детства», 2013
Кобальт синий в беллетристике и художественной прозе
Годы уходят, никогда прежде я не боялась смерти, а теперь боюсь, потому что ничего не успела. Вот почему, милый друг, я ничего не могу сообщить тебе о младотурках и Кемаль-паше. Зато могу сообщить, что на Босфоре ― воздух голубой, цвета кобальта.[7]
Это очень, очень трудный вопрос. Пустой двор, вечер синий сегодня, не ультрамарин, нет. Светлее — кобальт синий, вот как называется этот цвет. Голубой свет смешан с белым. Кобальт синий. Цвет весеннего неба. А в другие времена года такого неба не бывает. <...>
— Ультрамарин, окись хрома и жёлтый пигмент. И ещё кобальт синий.
— А что такое кобальт этот? — Слово красивое, Серый слышит его в первый раз.
— Кобальт — это синяя краска, только она не совсем синяя, а голубая. И не совсем голубая, а матовая.
— А ну тебя! — вдруг рассердился Серёжа. — Голубая — не голубая. А голубая — так и скажи по-человечески. Кобальт какой-то выдумают, голову людям морочат.[8]
Самое трудное — рисовать портрет, это знают все художники. А в портрете самое трудное — глаза. Это всем понятно. Кира касается кисточкой бумаги — кобальт синий раз и два. Глаза. Синие? Нет, скорее, голубые. Но и не голубые, а немного светлее синих и ярче голубых. Кобальтовые, вот какие. Кира склоняет голову набок, долго смотрит на портрет. Похож? <...>
Не только ей одной кажется прекрасным это лицо — ямка на подбородке, коричневый чубчик, глаза цвета весеннего неба. Кобальт синий.[8]
↑ 1234567Б. Казаков. Кобальт. ― М.: «Химия и жизнь», № 6, 1965 г.
↑ 12Карл Эдуард фон Эйхвальд, Ориктогнозия преимущественно в отношении к России и с присоввокуплением употребления минералов. — Санкт-Петербург: Типография К. Вингебера, 1844 г. — X, 377 c.
↑ 12Д.В. Григорович. Сочинения в трёх томах. Том 3. — М.: «Художественная литература», 1988 г.
↑ 12М. Кузмин. Стихотворения. Новая библиотека поэта. — СПб.: Академический проект, 2000 г.
↑ 12К. А. Коровин. «То было давно… там… в России…»: Воспоминания, рассказы, письма: В двух книгах. — Книга 1. «Моя жизнь»: Мемуары; Рассказы (1929—1935 гг.) — М.: Русский путь, 2010 г.
↑ 123Николай Рерих. Листы дневника. В трёх томах. Том 3. — М.: Международный Центр Рерихов, 1996 г.
↑ 12В. Каверин. «Пурпурный палимпсест», — М.: «Аграф», 1997 г.
↑Русский энциклопедический словарь, издаваемый профессором С.-Петербургскаго университета И. Н. Березиным. — Санкт-Петербург: тип. т-ва «Общественная польза», 1873-1880 гг.
↑А. М. Портнов, Алмазы на конвейере. ― М.: «Юный натуралист», №2, 1976 г.
↑М. Волошин. «Суриков». — Ленинград, Художник РСФСР, 1985 г.
↑А.С.Эфрон. О Марине Цветаевой: Воспоминания дочери. — М., Советский писатель, 1989 г.
