У этого термина существуют и другие значения, см. Гроза (значения).
Пе́рвая гроза́, под которой обычно имеется в виду гроза весенняя, точнее говоря, первая гроза после зимы — сильный весенний дождь (ливень), сопровождаемый столкновением массивных воздушных фронтов и грозовыми явлениями в атмосфере. Как правило, весенние грозы знаменуют окончательный приход весны и её поворот к лету. К примеру, в Подмосковье первая весенняя гроза обычно приходится на начало месяца: 2 мая (средняя дата), самая ранняя была отмечена 23 марта (в 1915 году), самая поздняя — 31 мая (в 1908 году). Заморозки воздуха оканчиваются в среднем около 6 мая.
Первые весенние грозы производят сильное эмоциональное воздействие, вызывая ощущение очищения земли после долгой зимы.
На привале путешественников настигла первая тропическая гроза. Она смутила даже самого начальника партии: небо беспрерывно полосовали белые, оранжевые и ярко-красные молнии, а тропический ливень чуть не смыл палатку…[9]
...прогремел первый гром, пролил весёлый светлый дождь, и этот молодой гром разбудил сад к жизни. Наутро все деревья окутались зелёной дымкой, а еще через несколько дней в ветвях словно запуталось легкое облако: зацвели вишни.[10]
...первая гроза, даже самый сильный тайфун приходятся, как правило, на определённый день года. Японцы находят радость в том, чтобы не только следить за этой переменой, но подчинять ей ритм своей жизни.[11]
Вчера, 25 апреля, в исходе первого часа пополудни, над Москвой пронеслась первая весенняя гроза с проливным дождем и сильными ударами грома.[14]
— «Московский листок», «Первая гроза», 9 мая 1902
Между прочим, из Ярославской губернии получаются такие сведения: «Кто умоется водой во время первой грозы, тот в течение целого года не будет хворать никакой болезнью».[6]
Сочетание муссонных ветров, теплого морского течения и субтропических широт сделало Японию страной своеобразнейшего климата, где весна, лето, осень и зима очерчены чрезвычайно четко и сменяют друг друга на редкость пунктуально. Даже первая гроза, даже самый сильный тайфун приходятся, как правило, на определенный день года. Японцы находят радость в том, чтобы не только следить за этой переменой, но подчинять ей ритм своей жизни.[11]
Сильная жара днем и душные ночи снова к нам вернулись, моя милейшая жинка. Предпочитаю жару сырости, хотя в моем сарае плохо спится, когда душно на дворе. Впрочем погода теплая продолжится лишь до первой грозы, за которой польют дожди, и воздух освежится, как всегда у нас бывало (как ты припомнишь) в конце августа или в начале октября.[2]
Во второй половине мая считалось 11 снежных дней и только однажды, да и то за перевалом к р. Ды-чю, шел дождь. Первая гроза, довольно сильная, случилась вместе с метелью 20 мая; затем еще две небольшие грозы выпали до конца описываемого месяца. Вообще теперь, видимо, наступал период атмосферных осадков, столь обильных летом в Северо-восточном Тибете.[3]
В день моего приезда ― в теплый майский день ― над нашей стороной пронеслась первая весенняя гроза. Когда дождь перестал и солнце выглянуло из-за темных клочков разорвавшихся туч, я отправился в деревню, к своему старому другу-приятелю, Алексею-кузнецу. Деревня показалась мне такой жалкой, такой убогой, какой я никогда еще не видал ее. Я увидел покривившиеся избы с подслеповатыми оконцами, бревенчатые стены, почерневшие от недавнего дождя, серые полусгнившие соломенные крыши, поразметанные ветрами, грязную улицу и груды соломы и навоза в проулках между избами и на задворках.[16]
— Павел Засодимский, История одной уставной грамоты (Из деревенских летописей), 1886
Первая гроза. Чуть не погорел Мариинский театр. Я ходил на площадь, но кроме пылающих пожарных факелов ничего не видел.[17]
...билась над сочинением, но, увы, кроме вступления, ничего не придумала. На уроках доделать не смогла, даже не могла сосредоточиться. Во-первых, Андрей Иваныч по своей привычке всё время говорил о посторонних делах. Во-вторых, была первая гроза, очень сильная. После неё так хорошо стало на улице — свежо, тепло. Тополя распускаются. Вечером выкатилась огромная Луна.[18]
— Зинаида Лелянова, из дневника, 1963
В Володин день рождения прогремел первый гром, пролил весёлый светлый дождь, и этот молодой гром разбудил сад к жизни. Наутро все деревья окутались зелёной дымкой, а ещё через несколько дней в ветвях словно запуталось легкое облако: зацвели вишни. И если подойти поближе, то услышишь, как деревце гудит.[10]
Над Жегулями собирались тучи. В лесу было сумрачно и так тихо, как будто все, что ни есть в природе, притаило дыханье. Лист шелестя упадет с дерева, птица пугливо затрепещет крылом, сухая хворостинка хрустнет под ступнею зайца ― все эти звуки чутко слышатся в пригнетенном, недвижном воздухе. Над горами скапливалась гроза ― первая весенняя гроза. Дело шло к вечеру, был час восьмой в начале.[19]
Сдѣлавъ нѣсколько шаговъ, она внезапно повернулась, подошла ко мнѣ, схватила обѣими руками мою голову и съ не женскою силой прижала ее къ груди. Страстные, безумные поцѣлуи посылались на меня. Я онѣмѣлъ подъ ихъ отуманивающимъ потокомъ.
Вдругъ она словно опомнилась, съ неимовѣрнымъ усиліемъ разжала руки, такъ что даже пальцы хрустнули, и быстро удалилась.
Когда я пришелъ въ себя, было уже почти темно: небо заволокло тучами, молнія сверкала часто и ярко. Я всталъ и машинально вышелъ изъ парка, дошелъ до лѣса и побрелъ попавшеюся тропинкой. Гроза, первая весенняя гроза, разыгралась съ полною силой. Лѣсъ гудѣлъ и трещалъ. На меня напало опять то же притупленное состояніе, какъ и послѣ полученія письма, заставлявшее меня смотрѣть какъ-то со стороны на то что дѣлалось со мной. Дождь полилъ какъ изъ ведра. Какое-нибудь отдѣльное, ни къ чему не относящееся слово, вдругъ приходило мнѣ въ голову и неотвязно повторялось нѣсколько сотъ разъ. Къ утру, совершенно измокшій, я случайно очутился подлѣ Парашина. Я пробрался черезъ никогда не запиравшійся балконъ къ себѣ въ комнату и легъ на постель.[20]
Над самой моей головой прогремел гром... «Последняя гроза за это лето», — подумал я. Вспомнилась мне одна из первых гроз... Точно такой же гром гремел когда-то в лесу, когда я первый раз был в домике лесничего... Я и девушка в красном стояли тогда у окна и глядели на сосны, которые освещала молния... В глазах прекрасного создания светился страх. Она сказала мне, что мать ее умерла от молнии и что она сама жаждет эффектной смерти...[21]
В эту минуту сверкнула ослепительная молния и разом раздался треск грома, почти оглушивший нас.
— Славный удар! — заметил я.
— На меня всегда это страшно неприятно действует, — отрывисто сказал Иванов.
― Неужели? А я очень люблю эти первые вешние грозы, ― проговорил я.
― Не знаю, что тут можно любить, ― сказал он и разом смолк.
Новая молния, прорвавшая зигзагами тьму, и новый рассыпавшийся треском удар грома заставили его замолчать.
― Наверное, случилось какое-нибудь несчастье, ― прошептал он. Мимо будки пробежал кто-то что-то крича, потом в противоположную сторону пробежало несколько человек, и мы услыхали крики: ― Убило! паренька убило!
Иванов как-то нервно, почти со злостью обратился ко мне:
― Вот они, первые-то вешние грозы.
Казалось, он за что-то упрекал меня. Дождь уже прошел, гроза уже рокотала в отдалении, и мы пошли посмотреть на убитого паренька. Он, в белой рубахе, босоногий, с белыми, как лён, волосами, с бледным лицом, казалось, спал под старым высоким деревом, под которым он укрылся от ливня, и только одна огромная ветвь дерева, отодранная грозой от расщеплённого и обожженного местами ствола, беспомощно и бессильно повисла над лежавшим на земле мертвецом.[4]Александр Шеллер-Михайлов, «Вешние грозы» (рассказ), 1892
Он что-то видел во сне: не то экзамены, не то смертную казнь. Было томительно и жутко. И наяву это состояние не покидало его. Он скоро понял его причину: была гроза, первая весенняя гроза. Протяжно и сдержанно грохотал гром, как будто кто-то тяжелый пробегал по крыше, а в промежутках, сквозь щели ставней в сумрак комнаты прорывался мгновенными струями свет молнии. Потом пошёл дождь. Сначала на черепичную крышу падали только капли, потом пошёл крупный ровный дождь, и весь дом наполнился шумом, похожим на шум ссыпаемого хлеба. Золото, золото падает с неба, с улыбкой прошептал Сева.[7]
На привале путешественников настигла первая тропическая гроза. Она смутила даже самого начальника партии: небо беспрерывно полосовали белые, оранжевые и ярко-красные молнии, а тропический ливень чуть не смыл палатку… Еще трое суток шлюпка поднималась вверх по Куарре.[9]
Наползали тени, ветер укрылся в деревьях, по-кошачьи перебирая мягкие листья. Потемнело. Вместе с душной темнотой опускалась тишина, ясно слышная сквозь шум города. Несколько тяжёлых капель звучно ударили о землю. Первая пристрелка, сигнал тревоги. Лебеди на пруду быстро плыли к дощатой будке. Тулин поднял руку.
— Давай! — негромко скомандовал он, взмахнул, и тотчас, включая грозу, вспыхнула молния. Еще. Еще, и крупный, сильный дождь наполнил парк плещущим шумом. В беседку отовсюду сбегались люди. Отряхивались, смеялись, любуясь первой грозой. С карниза полилась, набухая, толстая, чуть поблескивающая струя. Ветвистый лиловый зигзаг молнии прорезал небо наискосок, упал где-то рядом, и холодный металлический свет проблеснул на тысячах мокрых листьев.
— Хорошо! — одобрил Тулин. Гром взорвался над головами, сотрясая воздух. В беседке ахнули. Тулин поднял мокрое лицо навстречу грохочущим обвалам. Стихи пришли сами собой, старинный торжественный ямб свободно ложился на могучий аккомпанемент грозы.[22]
Цирк еще спал, тишина владела цирком, и только изредка ко мне сюда доносилось легкое весеннее погромыхивание, словно невдалеке собиралась освежающая первая гроза и для начала рассыпала по небу, раскатывала над полями первые громовые шары. Но это было не так, сейчас стояла осень, осенью гроз не бывает, и я отлично знал, откуда эти мощные звуки, долетающие сюда под крышу, я знал, что это Цезарь, царь зверей, старый, с пломбированными зубами лев плохо спит, мучимый ревматизмом...[23]
«Эх-ма, жизнь ― тьма, а держаться человека надо…» И тогда отдали они неприступному посланцу солнечных стран ручные часы «Победа», принадлежавшие Учёному, и на них выпили столько вина, что началась первая весенняя гроза, и грохотал гром, и шумел воздух, а они шли по улице и пели, и ливень хлынул, и влюбленные уже прятались в телефонные будки, стеклянные телефонные будки, по которым вились водяные жгуты, а друзья шли простоволосые, шли и спрятались в подворотне, где и нашли меня. А так как давно не ценили меня за гордость и сочинительство, то после короткого разговора набили мне морду.[24]
— Евгений Попов, «Страдания фотографа Ученого», 1970-е
Крупные тяжелые слёзы катятся по лицу юноши, и от каждого слова проклятия он закрывает глаза, словно его бьют палкой по лицу, но головы не опускает, продолжая смотреть куда-то ввысь, поверх людей, скорбящих и беснующихся, несчастных и торжествующих. ― … да будешь ты, Азриель да Сильва, проклят и днем и ночью, да будешь ты проклят, когда ложишься и встаешь, да будешь ты проклят при входе и при выходе… Загрохотал гром, на землю упали тяжёлые капли дождя, началась первая весенняя гроза. Голубые потоки воды отвесно падают на землю, на закате светит красное яростное солнце, и полнеба опоясано громадной, как ворота в иной прекрасный мир, радугой. Остро пахнет морем, пряностями и горьким тополиным мёдом.[25]
Издавна знакомо: коли туча из тряса, из того гнилого угла ― жди дождя. Там сине становится, фиолетовое бучило клубит, ворочается, там ярится и пашет борозды неистовая сила, она наползает на Спас медленно, с неохотою, натужно, обкладывает деревню грозной осадою, и селенье гнетуще притихает, словно грядет конец света, а не благословенный дождь. И загромыхает вдруг, в набухшей утробе высветит молоньей, а после мгновенного листобойного ветра, когда по всему селенью птицами летят сучья взъерошенных ветел, станет на миру серо, задумчиво, опустело, и на эту грустную улицу прольет небесной влагой, прополощет рассыпчатые пески. Вот и нынче с вечера над трясом затучило, загрозило первой вешней грозою, оттуда потянуло влажным бархатным ветром. Кто-то всю ночь бродил по засторонкам небосклона с тревожным фонарем, да так и ушел в сторону Воскресения, а на Спас под утро упал редкийзвучный дождь, заколотился в стену, промыл залысевшие за зиму окна, и в эти вязкие часы спалось особенно глубоко, провально.[12]
Ближе к ночи на Москву с востока наползла черная туча. Далёкие громы недовольными собаками ворчали в ее глубине, картинные зигзаги молний прошивали набухшее влагой тело. На город надвигалась первая весенняя гроза, и предвестником ее, на фоне яркого закатного неба, уже начинал накрапывать слепой, редкий дождик. Он барабанил по стеклянной крыше ГУМа, капли его разбивались о брусчатку площади, и рано зажженные прожектора отражались в ее влажной, блесткой поверхности. Лукарий вступил под арку вечно закрытого подъезда универмага, закурил.[13]
Люблю грозу в начале мая,
Когда весенний, первый гром,
Как бы резвяся и играя,
Грохочет в небе голубом. Гремят раскаты молодые, Вот дождик брызнул, пыль летит, Повисли перлы дождевые, И солнце нити золотит.
С горы бежит поток проворный,
В лесу не молкнет птичий гам,
И гам лесной, и шум нагорный ―
Всё вторит весело громам.[1]
↑ 12Ф.И.Тютчев. Полное собрание стихотворений. Библиотека поэта. Большая серия. — Л.: Советский писатель, 1987 г.
↑ 12Н. П. Игнатьев, Походные письма 1877 года. — М.: РОССПЭН, 1999 г.
↑ 12Н. М. Пржевальский. «От Кяхты на истоки Желтой реки». Исследование северной окраины Тибета и путь через Лоб-Нор по бассейну Тарима. — М., Государственное издательство географической литературы, 1948 г.
↑Стечкина Л. Я. Первая гроза. — СПб.: журнал «Русскій Вѣстникъ», № 7, 1875 г.
↑Чехов А. П. Сочинения в 18 томах, Полное собрание сочинений и писем в 30 томах. — М.: Наука, 1974 год — том 3. (Рассказы. Юморески. «Драма на охоте»), 1884—1885. — стр.249
↑Даниил Гранин, «Иду на грозу». — М., «Молодая гвардия», 1966 г.
↑Виктор Драгунский. «Сегодня и ежедневно». ― М.: Издательство Астрель, АСТ, Планета детства, 2000 г.
↑Е. Попов, Собрание сочинений в 2 томах. Том 1. — М.: «Вагриус», 2001 г.
