У этого термина существуют и другие значения, см. Гроза (значения).
У этого термина существуют и другие значения, см. Май (значения).
Ма́йская гроза́ — сильный весенний дождь (ливень) , выпадающий на землю в последний месяц календарной весны, в месяце мае, и сопровождаемый столкновением массивных воздушных фронтов с грозовыми явлениями в атмосфере. Именно конец апреля и весь месяц май в средней полосе России и северной Европе известен своими особенно яркими весенними грозами.
Переходный от весны к лету месяц май в умеренной климатической зоне, включающей среднюю полосу России и всю северную Европу, известен наиболее частыми весенними грозами.
Майская гроза в мемуарах, публицистике и документальной прозе[править]
Во второй половине мая считалось 11 снежных дней и только однажды, да и то за перевалом к р. Ды-чю, шел дождь. Первая гроза, довольно сильная, случилась вместе с метелью 20 мая; затем еще две небольшие грозы выпали до конца описываемого месяца. Вообще теперь, видимо, наступал период атмосферных осадков, столь обильных летом в Северо-восточном Тибете. Быстрому образованию облаков способствовало и быстрое таяние выпадавшего снега под отвесными, почти солнечными лучами.[1]
В день моего приезда ― в теплый майский день ― над нашей стороной пронеслась первая весенняя гроза. Когда дождь перестал и солнце выглянуло из-за темных клочков разорвавшихся туч, я отправился в деревню, к своему старому другу-приятелю, Алексею-кузнецу. Деревня показалась мне такой жалкой, такой убогой, какой я никогда еще не видал ее. Я увидел покривившиеся избы с подслеповатыми оконцами, бревенчатые стены, почерневшие от недавнего дождя, серые полусгнившие соломенные крыши, поразметанные ветрами, грязную улицу и груды соломы и навоза в проулках между избами и на задворках.[2]
— Павел Засодимский, История одной уставной грамоты (Из деревенских летописей), 1886
Последствия бури. 10 мая над Москвой разразилась гроза с проливным дождем. Грозе предшествовала буря, не обошедшаяся на этот раз без человеческих жертв. Проживающий в доме Павлова на Наличной улице кр. Иван Филиппов был застигнут бурей в тот момент, когда он вместе со своим сыном, десятилетним мальчиком Семёном, проходил Аннегофской рощей. Вихрем с громадной сосны сорвало сук, длиной более четырех аршин, который ударил мальчика в голову и пробил ему левый висок. Мальчик, обливаясь кровью, упал на землю и тут-же через несколько минут умер.[3]
— Хроника, «Московский листок», 25 мая 1902
22. V. 65. Неделю здесь. За окном лучшая, нежнейшая пора неполного листка, первой зелени, первых майских гроз и дождей. Когда случалось пропускать весну, не посадив ничего, как нынче, ― даже ракитовые палки, что принес из лесу, остались валяться на дровосеке ― это оставалось укором на весь год, по крайней мере ― на все лето ― до осени, когда можно восполнить это упущение.[4]
12 мая. Дивная майская гроза. Какая-то зеленая туча, беспрерывный гром и шум ливня оглушают, как водопад.<ref>М. С. Харитонов. Стенография конца века. Из дневниковых записей. — М.: Новое литературное обозрение, 2002 г.</ref>
— Марк Харитонов, Стенография конца века. Из дневниковых записей, 1982
ЦУП обещает завтра связать нас по телефону с домом ― как там наша доча? Пойдет завтра в школу или еще посидит дома? Серега сказал, что в Подлипках гроза ― это прекрасное время ― май, гроза и океан весенних запахов. Природные запахи ― это пожалуй то, чего мы совершенно лишены на станции. Уже так привыкли, как будто живем здесь очень давно, а что самое главное ― нет чувства временщика, отработал и домой.[5]
Вдруг открылось, всем сразу и каждому в отдельности, какая нас волнует чепуха, на какую дрянную мелочь ― на окурки, на грязные тарелки ― мы размениваем нашу экспедицию, наш славный кораблик, нашу мужскую общность, рожденную в суровой работе под свист ветра и рев океанских валов. Каждый взглянул на соседа, усмехнулся несмело и смущенно… И грянул хохот, целительный, очищающий, как майская гроза. Сантьяго привалился к плечу Карло, Норман шутливо ткнул меня под микитки, Жорж кошкой вскарабкался на мачту за шампанским. И на «Ра-2» начался пир![6]
Первые серьезные надломы в душе, первые разочарования; они, как кислота, разъедали ритуальные взгляды ― медленно, но неумолимо. В то же время победная поступь нашей армии пьянила, всем существом своим я продолжал воевать, разные сомнения и разочарования становились как бы мелкими, никчемными, недостойными. Я помню утро Дня Победы. Весть о конце войны прогремела, как майская гроза. По улицам бежали люди, стучали во все окна и кричали, кричали… Все ринулись на площадь у Театра имени Волкова.[7]
Оглядываться в своих действиях на образцы — общечеловеческая слабость. Не только государственная и корпоративная, но и всякая частная жизнь старается выстроить себя в ориентации на тот или другой идеальный тип. Западая из классики, высокой поэзии, философии, религии в устроительное сознание, идеи своей мощью, разумом, волей возбуждают, захватывают, мобилизуют его и, переходя в практику, производят бурю в вещественном мире. Так брызги бессмертного питья богов, шутя пролитые ветреной Гебой на землю, гремят и кипят в майской грозе. В конечном итоге всем, что передвигается ползком, по слову Гераклита, правит удар божественной молнии.[8]
Он оставляет велосипед под бетонным козырьком и заходит внутрь. Парень расчищает ногой место на бетонном полу, садится туда и смотрит в проём на улицу. Он видит благородные сосновые стволы в ливневом дыму. Он примеряет к тому, что видит, тютчевское стихотворение про майскую грозу, и с радостью понимает, что здесь совсем не то, ― и вовсе не из-за того, что сейчас июль, а из-за того, что каждая гроза для каждого места и каждого человека имеет своё стихотворение.[9]
Бодрая, без всякой думы о смерти, она уехала к умирающей сестре своей. Но волею судьбы сестра воскресла, Марья же Кирилловна пережила знойный май, грозу, любовную речь Ильи Сохатых и, нечаянно убитая неумелым и жестоким человечьим словом, возвращается домой белыми майскими снегами в тихом гробу своем. И сквозь крышку гроба дивится тому, что совершилось. Таков скрытый путь жизни человека. Но этого не знает, не может вспомнить человек. И ― к счастью.[11]
А в середине мая была гроза и такой ливень, что по улице ― она была не ровная, а покатая, ― бурно катилась целая река желтой воды. Река эта хлынула через ворота к ним на двор и сразу затопила его и весь сад, и она, Женя, помогала матери и Митрофану, который оказался в этот день дома, делать перед воротами запруду из глины и камней. При этом не только мать подоткнула юбку до колен, но даже и важный Митрофан, хотя и ругался все время, но засучил брюки и рукава рубахи; она же, Женя, радостно мокла вся сплошь, и потом, когда сделали уже плотину и отвели от себя воду, минут пять с визгом носилась под дождем: все равно уж намокнуть до нитки, а потом переменить платье!.. Но главное было тогда не это, а то, что после ливня высоко, почти посредине неба, засияла радуга, незабываемая, совершенно исключительная, единственная из радуг, огромнейшая, широчайшая, в которой было целых три лиловых дуги одна за другою с небольшими промежутками. И в новом сухом платье Женя опять выбежала на двор смотреть на эту радугу и ахать от восторга, складывая руки лодочкой перед грудью.[12]
В городе многие улицы казались тесны от садов и тополей, рядами тянувшихся вдоль дощатых «пешеходов», на которых часто можно было встретить гордую грудастую девку в обтянутой по бёдрам плахте, с тяжёлым водоносом на сильном плече. Тополи были необыкновенны своей высотой и мощью, восхищали нас; стоял май, много было гроз и ливней, и как блестяще зеленели они своей крепкой листвой, как свежо и смолисто благоухали! ― Весна тут была всегда яркая, веселая, лето знойное, осень ясная, долгая, зима мягкая, с влажными ветрами, санные извозчики ездили с бубенчиками, с их прелестным глухим бормотаньем.[13]
Она приходила, и первым долгом надевала фартук, и в узкой передней, где находилась та самая раковина, которой гордился почему-то бедный больной, на деревянном столе зажигала керосинку, и готовила завтрак, и накрывала его в первой комнате на овальном столе. Когда шли майские грозы и мимо подслеповатых окон шумно катилась в подворотню вода, угрожая залить последний приют, влюблённые растапливали печку и пекли в ней картофель. От картофеля валил пар, чёрная картофельная шелуха пачкала пальцы. В подвальчике слышался смех, деревья в саду сбрасывали с себя после дождя обломанные веточки, белые кисти. Когда кончились грозы и пришло душное лето, в вазе появились долгожданные и обоими любимые розы.[14]
Май. До сердца доходи-ит… Бульди. У меня еще нет. Юля. Вот! Вот! Бульди. До зубов! До корней волос! Ау. Спортивное всё… Куртка, брюки вельвет… Маечки… Комбинезон… Май. Май прекрасен, люблю грозу в начале мая! Май свеж, душист! Ау. Шарф длинный, кофта длинная, крупной вязки… Понятно? Перчатки лайковые, зеленые, сумка лайка, сапоги хром на каблуке. Я лучше давайте запишу. Шаль как у Абрамовой.[15]
...в ту пору Устинов маялся по трем пашням, ни на одной избушки не ставил, колодцы не копал, и приходилось ему либо каждый день ездить домой, в деревню, верст по семи в один конец, либо ночевать в поле под телегой, бросивши на землю охапку сена, прикрывшись тулупчиком. И тут однажды ночью, в пахоту, застал его под этакой ненадежной крышей дождь, майская гроза, хлебородная, но и ледяная тоже, и спустя чуть времени у него зуб на зуб не попадал. И сверху полощет, и снизу подтекает под него, и Устинов подумал: «Пропаду! Простыну, проболею весь посев, а то и дальше посева!»[16]
Последнее официальное упоминание об оружии возмездия относится к тому дню, когда по радио был зачитан приказ Гиммлера, в соответствии с которым любой немецкий солдат был обязан убить любого другого немецкого солдата, встретив его вдали от шума битвы. После этого приказа в эфир пошла обычная программа «Горизонты завтрашнего дня», в которой были названы сроки применения оружия возмездия: «еще до первых знойных дней, до первых майских гроз». Было также повторено ― очевидно, в связи с попытками если не заключить перемирие с англичанами и американцами, то хотя бы задобрить их, ― что оружие возмездия будет применено только против «азиатских жидобольшевиков».[17]
Через двое суток начнется май. Самый опасный месяц весны. (А в марте, кажется, двадцать шестого числа, на юго-западе, на краю леса как закрутит метель! Я там была в тот день). Кстати, та майская гроза так и не началась. Погремело, погремело и ушло: было светло до самой ночи, и во дворе кричали дети. После того как набегается собака по последнему льду этого года, наступит май и в мае вечер, когда не началась гроза. Хотя казалось, что вот-вот. Зря кто-нибудь переживал, как я там, перед грозой. Переживал даром.[18]
Анна глазам не верила: яичная жижа вытряхнулась из скорлупы нехотя, и желток с белком было не разобрать. Все взялось как кристаллами и распустилось в миске отчетливыми остриями и гранями. Что это было, Анна так и не поняла, но Олег, действительно, перестал шарахаться от каждого громыхнувшего чугунка, и даже майские грозы не произвели на него никакого впечатления. А других громких звуков тут и не было. Только ветер шелестел в бурьянах да море шумело.[19]
― Нам посланный, как знак Зевеса, ― вдруг брякнула я, совершенно неожиданно для себя самой. Понятия не имею, откуда он забрел в мою бедную голову, этот «знак Зевеса». Надо думать, сработал «майский гром». «Люблю грозу в начале мая…» ― а там уже недалеко до последней строфы, в которой «ветреная Геба», как известно, «кормя Зевесова орла»… В общем, что-нибудь в этом роде…
― Как, как ты сказала? ― завопил Никита. ― Ирка, ты гений! Блеск! Неплохо у нас получается: я тебе посвящаю стихи, а ты их сама сочиняешь! Повтори-ка еще разок, я наберу.[20]
— Вера Белоусова, «По субботам не стреляю», 2000
Следующий день выдался душным и жарким, в воздухе парило, дышать было тяжело, и все предвещало первую майскую грозу. На службе часы тянулись медленно от духоты и головной боли. Окна были открыты, но это помогало мало. Со двора, от нагревшихся на солнце стен, поднимался горячий воздух. Мальчишек-кантонистов то и дело посылали за квасом. Со стороны Казанки на самом горизонте собирались тучи.[21]
Конечно, ветер носит, но в архитектурных войсках то лаяли, то ветер. Поэтому Флореску вернулся в Сороки без выходного пособия и женился на Мэриуце Думбравэ, которая была, как яблоневый сад в майскую грозу. Она родилась на морозном, безжалостном мартовском ветру и через пятнадцать с половиной лет не оставила Юлиану Флореску никакого выбора.[22]
Связавшись с ним в ноябре, Вера сбежала с первой майской грозой, и небесный грохот поглотил хлопок двери. Вера ступала по опадающим на затоптанную лужайку лепесткам и отирала капли, сыплющиеся то ли с неба, то ли с потягивающихся после зимней спячки веток. Она отводила мокрую прядь и улыбалась, как улыбаются девушки в кинофильмах минувших романтических времен. Покинутый сквернословил ей в спину.[23]
Но вот уж тучи будто выше,
Пробились жаркие лучи,
И мягко прыгают по крыше
Златые капли, как мячи. И тех уж нет… В огне лазури Закинут за спину один, Воспоминаньем майской бури Дымится чёрный виксатин.
Когда бы бури пролетали
И все так быстро и светло…
Но не умчит к лазурной дали
Грозой разбитое крыло.[26]
Не соловей ― то скрипка пела,
Когда ж оборвалась струна,
Кругом рыдала и звенела,
Как в вешней роще, тишина…
Как там, в рыдающие звуки
Вступала майская гроза…
Пугливые сближались руки,
И жгли смеженные глаза…[27]
— Александр Блок, «Смычок запел. И облак душный...», 14 мая 1914
Весело мне в этот вечер,
Я ― как майская гроза…
Ты запомнишь эти плечи
И раскосые глаза![28]
И ― словно майская заполыхает гроза,
Всё промывая до блеска и всё освежая:
«Помни меня! Я тебе никогда не чужая.
Помни меня, не забудь меня! Слышишь? Не за…»[30]
Вы любите грозу в начале мая, Когда в раскатах грозовых Звучит, рабочих в битву поднимая, АПРЕЛЬСКИХ ТЕЗИСОВ язык,
Вы любите грозу в начале мая,
Когда на сломанных крестах,
Гнездо фашизма черного ломая,
Войска врываются в рейхстаг. Вы любите грозу в начале мая, В начале юности своей ― Пускай зовет, внезапная, прямая, На подвиг ваших сыновей!
Да будет так! Играй, избыток жизни!
Греми, весенняя гроза!
Ударь дождем и молниями брызни
В ненасытимые глаза![31]
Дождь, звонкой пеленой наполнил небо майский дождь... Гром, прогремел по крышам, распугал всех кошек гром Я открыл окно, и веселый ветер разметал все на столе — Глупые стихи, что писал я в душной и унылой пустоте
Грянул майский гром, и веселье бурною, пьянящею волной
Окатило. Эй, вставай-ка и попрыгай вслед за мной,
Выходи во двор и по лужам бегай хоть до самого утра:
Посмотри как носится смешная и святая детвора...[33]
↑Н.М. Пржевальский. «От Кяхты на истоки Желтой реки». Исследование северной окраины Тибета и путь через Лоб-Нор по бассейну Тарима. — М., Государственное издательство географической литературы, 1948 г.
↑П. В. Засодимский в книге: Крестьянские судьбы: Рассказы русских писателей 60-70-х годов XIX века. — М.: «Современник», 1986 г.
↑Хроника. Городской отдел. «Московский листок», 1902 г.
↑А. Т. Твардовский, Рабочие тетради 60-х годов. ― М.: «Знамя», № 12, 2001 г. — № 1 2002 г.
↑Ю. В. Усачев Три жизни в космосе. — М.: Гелеос, 2004 г.
↑Юрий Сенкевич, «Путешествие длиною в жизнь». — М.: Вагриус, 1999 г.
↑Александр Яковлев. «Омут памяти». В 2-х томах. Том 1. — М.: Вагриус, 2001 г.
↑В.В.Бибихин, Сборник статей и выступлений. Другое начало. — СПб: «Наука», 2003 г.
↑Ю. И. Лунин, Три века русской поэзии. — Нижний Новгород: «Волга», № 7-8, 2016 г.
↑Чехов А. П. Сочинения в 18 томах, Полное собрание сочинений и писем в 30 томах. — М.: Наука, 1974 год — том 5. (Рассказы. Юморески), 1886. — стр.144
↑Шишков В. Я.: «Угрюм-река». В 2 томах. — М.: «Художественная литература», 1987 г.
↑Сергеев-Ценский С.Н. Собрание сочинений. В 12 томах. Том 3. — М.: «Правда», 1967 г.
↑Бунин И.А., «Жизнь Арсеньева»: Роман. Рассказы. - М.: Сов. Россия, 1991 г.
↑Булгаков М.А. Избранная проза. — М.: Худ. лит., 1966 г.
_and_hotel_Ukraine_in_storm_(2011)_by_shakko_01.jpg)
