Рододендрон

Цветущий рододендрон понтийский

Рододéндрон (лат. Rhododéndron), иногда альпи́йская ро́за — так называются вечнозелёные, а также листопадные и полулистопадные кустарники, небольшие деревья и совсем маленькие кустарнички из крупного рода (более восьмисот видов) Рододендрон семейства Вересковых (лат. Ericaceae). К роду рододендрон в сравнительно недавнее время были присоединены такие широко известные в цветоводстве (садовом, комнатном и оранжерейном) растения как азалия, а также несколько видов лесных багульников, выделяемые некоторыми систематиками в подрод.

Многие рододендроны — необычайно красиво и обильно цветущие растения. За века их культивирования были выведены сотни сортов и гибридов, известных как под именами «азалий», так и собственно рододендронов. Во многих странах существуют целые парки рододендронов, в период цветения покрытые сплошным ковром цветов.

Рододендрон в прозе

Я люблю и теперь взбираться мыслию по этим отвесным утесам восточной Швейцарии, на которых рука трудолюбивого Сирийца иссекла бесчисленные уступы, сделав из них лестницу, ведущую на небо, и куда из пропастей принесла она землю, питающую ряды стройных шелковичных дерев и виноградных лоз, обвешанных огромными гроздами, или скромный ячмень. Люблю переноситься на этот нагой и съёженный гранит, как бы преграждающий вселенную чёрною грудью своею, вспаханный человеком от подошвы до самых облаков, из любви к независимости, из ненависти к кровавому притеснителю. Вижу ещё под моими ногами эти глубокие долины с зелёным дном, с голубым шумящим потоком, с розовою полосою цветущего подле воды рододендрона...

— Осип Сенковский, «Воспоминания о Сирии», 1822

Два часа. День на день не приходится. Сегодня я и в маленьком ресторане почти ничего не ел. Стыдно сказать отчего. Я всегда завидовал поэтам, особенно «антологическим»: напишет контурчики, чтоб было плавно, выпукло, округло, звучно, без малейшего смысла: «Рододендрон-Рододендрон» - и хорошо. В прозе люди требовательнее, и если нет ни таланта, ни мысли, то требуют хоть какого-нибудь доноса. А мне именно приходится написать такую «антологическую прозу».

— Александр Герцен, «Скуки ради», 1869

Рододендрон (Rhododendron dauricum) ― весьма распространён в окрестностях озера Байкала и по Амуру, довольно редко попадается в Уссурийском крае, где растёт по горам. Сирень (Syringa amurensis) встречается, хотя и не особенно часто, по берегам и островам рек. Лещина (Corylus manshurica, С. heterophylla) во множестве растёт по всему краю. В особенности распространён первый вид, который образует густейшие, непроходимые заросли и в лиственных лесах.

— Николай Пржевальский, «Путешествие в Уссурийском крае», 1870

	Слыша теперь завывание бури, я благодарил судьбу, что успел добраться до жилья, а то пришлось, бы целую ночь мёрзнуть на дворе. Замечательно, что ещё накануне этой метели я нашёл в лесу вторично расцветший куст рододендрона, который так отрадно было видеть среди оголённых деревьев и иссохших листьев, кучками наваленных на землю.
	— Николай Пржевальский, «Путешествие в Уссурийском крае», 1870

	― Вы можете любить? ― О! ― начал было он, но в это время одна из танцующих дам подвела ей двух кавалеров: ― Гиацинт или рододендрон? ― Гиацинт, ― ответила она и умчалась скользить по паркету. Через три месяца, на Красную горку, была их свадьба.
	— Михаил Салтыков-Щедрин, «Мелочи жизни», 1887

	Япония представляет из себя как бы роскошный парк, местами дикий, с непроходимыми чащами, с потоками, ключами, утёсами гор самого разнообразного вида и с красивыми долинами, покрытыми как ковром цветами азалий и рододендронов.
	— Надежда Лухманова, «Японцы и их страна», 1901

	Налево от нас, за поворотом, начинается Via Tasso. Это — широкая, почти вечно пустая улица; справа тянутся заборы, за ними, по террасам высоких гор, громадные виноградники; изредка: куща рододендронов, высокие зонты пиней да широколистые пальмы какого-нибудь парка, окружающего поэтично белую виллу, с опущенными зелёными жалюзи окон, которые почему-то говорят мне о тайне любви.
	— Надежда Лухманова, «Исповедь (Не посланное письмо)», 1901

Капитан Г. только что приехал с высоты 521, приглашает к себе: — Поедемте завтра ко мне, вот и увидите, как мы воюем. Есть наука военного дела, стратегия. В этой науке всё рассчитано на то, что люди могут передвигаться большими массами в известном порядке… Чтобы воевать на Кавказе, нужно всякие стратегии позабыть. Здесь не ходят, а лазят как обезьяны. Если не скалы, так перевитой колючим плющом рододендрон — не продраться. Выше — снега. А он сверху жарит!.. Великое вдохновение нужно для такой войны!

— Степан Кондурушкин, «Вслед за войной», 1915

Слезли с лошадей и по узкой тропинке, среди перепутанной зелени рододендронов взбираемся на батарею. Картина перед нами величава и прелестна. Тихое утро, горные снега, тёмная синева ущелий и гроза войны под снежными вершинами. Прекрасно и жутко. Против солнца смотреть трудно. В бинокль видно, как по гребню подснежной высоты в щетине опавших лесов испуганно бегают турки. <...> Гребень обстрелян достаточно, орудия замолкают. Солдаты предаются отдыху на солнце, лежат на рододендронах и папоротниках мечтательно и тихо. Сидим с одним в стороне рядом, ноги под гору, лицом к ущелью. Он снял фуражку и вынул из тульи письмо, просит прочитать. Я читаю, взволнованный любовной нежностью, которой проникнуто письмо.

— Степан Кондурушкин, «Вслед за войной», 1915

	Рододендроны (Rhododendron dahuricum L.) были теперь в полном цвету, и от этого скалы, на которых они росли, казались пурпурно-фиолетовыми. Долину Фудзина можно назвать луговой. Старый дуб, ветвистая липа и узловатый осокорь растут по ней одиночными деревьями. Невысокие горы по сторонам покрыты смешанным лесом с преобладанием пихты и ели. Дикая красота долины смягчалась присутствием людей.
	— Владимир Арсеньев, «По Уссурийскому краю», 1917

Сразу с бивака мы повернули вправо и пошли по ключику в горы. Подъём был продолжительный и трудный. Чем выше мы подымались, тем растительность становилась скуднее. Лесные великаны теперь остались позади. Вместо них появились корявый дубок, маньчжурская рябина (Sorbus ancuparia L.) с голыми ветками и слабо опушёнными листьями, жёлтая берёза (Betula ermanii Cham.) с мохнатой корой, висящей по стволу лохмотьями, рододендроны (Rhododendron dahuricum L.) с кожистыми, иногда зимующими листьями и белая ясеница (Dictamnus albys L.)

— Владимир Арсеньев, «По Уссурийскому краю», 1917

Весёлый шофер звонким ударом согнул железный флажок таксометра, мимо полилась улица, и Фред то и дело соскальзывал с кожаного сиденья и всё смеялся, ворковал сам с собою. Он вылез у входа в Гайд-Парк и, не замечая любопытных взглядов, засеменил вдоль зелёных складных стульев, вдоль бассейна, вдоль огромных кустов рододендрона, темневших в тени ильмов и лип, над муравой, яркой и ровной, как бильярдное сукно.

— Владимир Набоков, «Картофельный эльф», 1924

Всё это производило впечатление марта месяца. 30 июня мы подошли к водоразделу и здесь увидели любопытную картину. Почва была совершенно промерзшей, мох хрустел под ногами. Всюду лежал снег, который под влиянием солнечных лучей принял фирновую структуру, и рядом с ним большие заросли золотистого рододендрона с ветвями вышиной до плеч человека, усаженными кожистыми блестящими тёмно-зелёными листьями и с шапками золотисто-жёлтых цветов.

— Владимир Арсеньев, «Сквозь тайгу», 1930

	Были парники, была маленькая оранжерея. Смутно помню тёплый, парной её воздух, узорчатые листья пальм, стену и потолок из пыльных стёкол, горки рыхлой, очень чёрной земли на столах, ряды горшочков с рассаженными черенками. И ещё помню звучное, прочно отпечатавшееся в памяти слово «рододендрон». На всё, что кругом, отец не мог смотреть, не пытаясь вложить в это своих знаний и творчества.
	— Викентий Вересаев, «Воспоминания», 1935

— С прислугой осторожно! — предупреждал доктор Сомов, покачивая головой, а на темени её, в клочковатых волосах, светилась серая, круглая пустота. Взрослые пили чай среди комнаты, за круглым столом, под лампой с белым абажуром, придуманным Самгиным: абажур отражал свет не вниз, на стол, а в потолок; от этого по комнате разливался скучный полумрак, а в трёх углах её было темно, почти как ночью. В четвертом, освещённом стенной лампой, у кадки с огромным рододендроном, помещался детский стол. Черные, лапчатые листья растения расползались по стенам, на стеблях, привязанных бечевками ко гвоздям, воздушные корни висели в воздухе, как длинные, серые черви.

— Максим Горький, «Жизнь Клима Самгина (Сорок лет)», 1936

Белые круги с чёрной «свастикой» смягчают резкость красного цвета полотнищ. Везде ― цветы. В садах зацветает белый и розовый боярышник, висят на голых ветвях большие лиловые колокольчики японских магнолий. У памятников на площадях, в тенистых, укромных уголках Тиргартена ― нежная белая паутина цветущих кустов рододендрона. Погода ― праздничная. По синему небу, играючи, плывут белые облака, как яхты по озеру Ваннзее. С утра прохладно.

— Пётр Краснов, «Ложь», 1939

	На гольцах кое-где еще лежали сугробы снега, хотя лето уже перевалило на вторую половину. Некоторые впадины на склонах гольцов можно было считать карами, оставшимися от ледникового периода. Склоны гольцов были частью покрыты густыми, но не высокими зарослями рододендрона с крупными жёлтыми цветами, частью же осыпями камня. Цветущий рододендрон я видел впервые.
	— Владимир Обручев, «Мои путешествия по Сибири», 1948

Поднявшись на кафедру, она открывала журнал и кого-нибудь вызывала: ученик такой-то, расскажите о рододендронах. Тот начинал что-то говорить, говорить, но что бы он ни рассказывал, и что бы ни рассказывали о рододендронах другие люди и научные ботанические книги, никто никогда не говорил о рододендронах самого главного ― вы слышите меня, Вета Аркадьевна? ― самого главного: что они, рододендроны, всякую минуту растущие где-то в альпийских лугах, намного счастливее нас, ибо не знают ни любви, ни ненависти, ни тапочной системы имени Перилло, и даже не умирают, так как вся природа, исключая человека, представляет собою одно неумирающее, неистребимое целое. Если где-то в лесу погибает от старости одно дерево, оно, прежде чем умереть, отдаёт на ветер столько семян, и столько новых деревьев вырастает вокруг на земле, близко и далеко, что старому дереву, особенно рододендрону, ― а ведь рододендрон, Вета Аркадьевна, это, наверное, огромное дерево с листьями величиной с небольшой таз, ― умирать не обидно. И дереву безразлично, оно растёт там, на серебристом холме, или новое, выросшее из его семени. Нет, дереву не обидно. И траве, и собаке, и дождю.

— Саша Соколов, «Школа для дураков», 1976

	Над сундуком висели два неродных портрета, тщательно и прекрасно написанных масляной краской. На одном был купец, бородатый, с глазами как незабудки, скатерть кружевная, на которой лежала купцова рука с перстнем, а на другом ― его жена в зелёном платье. Позади купца было растение рододендрон, а позади жены ― бордовая штора.
	— Михаил Анчаров, «Самшитовый лес», 1979

Рододендрон в поэзии

Цветы рододендрона даурского

	Рододендрон! Рододендрон! Пышный цвет оранжереи, Как хорош и как наряден Ты в руках вертлявой феи! Рододендрон! Рододендрон! Рододендрон! Рододендрон! Но в руках вертлявой феи Хороши не только розы, Хороши большие томы И поэзии и прозы!
	— Афанасий Фет, «Рододендрон», 1856

См. также

• Вереск
• Багульник
• Клюква
• Морошка
• Голубика