Хризанте́ма (лат.Chrysánthemum)[комм. 1] — один из самых известных садовых цветов, происходящий из небольшого рода хризантема однолетних и многолетних травянистых растений семейства астровых (или сложноцветных).[комм. 2] Однако, несмотря на весьма скромное число видов, хризантема имеет, без преувеличения, тысячи самых разных сортов и гибридов (мелкоцветных и крупноцветных), которые, прежде всего, и ассоциируются со словом «хризантема». Некоторые виды хризантем с успехом можно выращивать в условиях России под открытым небом, иные — только в оранжереях, но все они ценятся за яркость красок, продолжительное цветение и лёгкость выращивания.
В качестве декоративных растений открытого грунта в средней полосе России чаще других используют хризантему корейскую с её многочисленными сортами и гибридами.[комм. 3]
Если жизнь — это дурной фарс, лишённый цели и изначального порождения, и раз уж мы полагаем, что должны выбраться из всей этой истории чистыми, как омытые росой хризантемы, мы провозглашаем единственное основание для понимания: искусство.
Новая железная, машинная жизнь, рёв автомобилей, блеск электрических огней, ворчание пропеллеров — разбудили душу, которая задыхалась в катакомбах старого разума и вышла на сплетение дорог неба и земли. Если бы все художники увидели перекрёстки этих небесных дорог, если бы они охватили этот чудовищный пробег и сплетения наших тел с тучами в небе — тогда бы не писали хризантемы.
Образы, которые он выбирает, всегда такие же шикарно-будуарные: Ножки пледом закутайте, дорогим ягуаровым <… > Виконт сомневался в своей виконтессе <… > Вы прислали с субреткою мне вчера хризантемы <… > Дворецкий ваш… на мраморной террасе Лакированная, парфюмерная, будуарно-элегантная душа! Он глядит на мир сквозь лорнет, и его эстетика есть эстетика сноба.[3]
Тысячи различных цветов наполняли воздухоранжереи своими ароматами: пёстрые с терпким запахом гвоздики; яркие японские хризантемы; задумчивые нарциссы, опускающие перед ночью вниз свои тонкие белые лепестки; гиацинты и левкои — украшающие гробницы; серебристые колокольчики девственных ландышей; белые с одуряющим запахом панкрации; лиловые и красные шапки гортензий; скромные ароматные фиалки; восковые, нестерпимо благоуханные туберозы, ведущие свой род с острова Явы; душистый горошек; пеонии, напоминающие запахом розу...
Мусме Хана давно мечтала о таком оби. Он должен был быть нежно-розовый, как отблеск солнца в час восхода на голубой поверхности моря, он должен был быть воздушный и лёгкий, как вздох лотоса, и мягкий, мягкий, как лепесток царственной хризантемы ― самого любимого в Японии растения. Мусме Хана надеялась, что у неё будет именно такой пояс.[1]
Я попрощался с ними обоими и устало сказал:
— От Гогена мы ушли и к Зулоаге не пристали… Прощайте! Кланяйтесь от меня притаившемуся Моавитову, пожмите руку Бурдису и поцелуйте легкового извозчика, шепчущего прозрачную сказку городской околдованности. И передайте Булюбееву, что, если он будет менее остро подходить к бархатистому заданию — для него и для его престарелых родителей будет лучше.
Редактор вздохнул. Молодой господин вздохнул, молча общипывая хризантему на своей узкой провалившейся груди…
Баранов, посвистывая, жевал стебелёк. И вдруг, как бы согласуясь с нашим плохим настроением, река перестала блестеть. Солнце, готовясь уснуть, куталось в облака; огромные воздушные хризантемы их, налитые красным и розовым светом, причудливо громоздились на горизонте, а цвет воды стал серым и тусклым.[5]
Убедившись, что никого нет, он вошёл в комнату и развернул находившийся в руках большой свёрток… Полдюжины роскошных жёлтых хризантем выглянули из бумаги своими мохнатыми курчавыми головками.
Клинков взял глиняную вазу с сухими цветами, выбросил их, вставил свои хризантемы, налил воды, поставил это нехитрое сооружение на стул перед дверьми маленькой комнаты и, отойдя, даже полюбовался в кулак — хорошо ли?..
Сквозь гуденье крови, сквозь туман и жар я видел волшебные опаловые стекла, за которыми цвели удивительные зори и росли каменные городские сады. Там было пламенно-синее море, и розы, и смуглая девочка с японскими глазами играла на пианино перед чёрной лаковой доской, на которой росли две жёлтые хризантемы, два японских солнца, золотясь на раскрытых нотах, на крылах белоснежной цапли, собирающейся улететь из смуглых рук гейши.[6]
Витенька, здесь я вижу много плохих людей ― жадных, трусливых, хитрых, даже готовых на предательство, есть тут один страшный человек, Эпштейн, попавший к нам из какого-то польского городка, он носит повязку на рукаве и ходит с немцами на обыски, участвует в допросах, пьянствует с украинскими полицаями, и они посылают его по домам вымогать водку, деньги, продукты. Я раза два видела его ― рослый, красивый, в франтовском кремовом костюме, и даже жёлтая звезда, пришитая к его пиджаку, выглядит, как жёлтая хризантема.[7]
...у этого злостного франкмасона полковника Аурелиано Буэндиа — упокой, Господи, его душу — хватило дерзости спросить, почему она заслужила эту привилегию, не потому ли, что испражняется хризантемами, представьте себе, так он и сказал, этими самыми словами, — а Рената, её собственная дочь, нагло подсмотрела, как она справляет большую нужду в спальне, и потом рассказывала, что горшок действительно весь золотой и со многими гербами, но внутри его простое дерьмо, самое обыкновенное дерьмо, и даже хуже, чем обыкновенное...
Оборачиваюсь ― сияющий Алик. Сел он рядышком ― и сразу же засиял и я. Мой цветок (астра? хризантема?) стоит у меня на тумбочке в бокале, и вся секция ходит любоваться им. И нюхают.[8]
Она говорила об этом каждое утро, на летучке, причём подробно рассказывала, как она выбилась в люди «из простых». Прежде, мол, она и говорить-то правильно не умела. Всё, бывало, говорит не «физика», а «хвизика», не «Фёдор», а «Хвёдор». Заведующая мило смеялась над своей тогдашней темнотой и добавляла горделиво, что теперь-то она знает твёрдо: не хвизика, а физика, не хризантема, а ФРИзантема…[9]
...из светлого танцующего зала на ночной летний балкон, на просторный полукруг над благоухающим хризантемами садом, впрочем, их запах, белый, сухой и горький ― это осенний запах, он уже заранее предвещает осень, разлуку, забвение, но любовь всё живёт в моём сердце больном, ― это больной запах, запах прели и грусти, где-то вы теперь, Вера Васильевна, может быть, в Париже или Шанхае, и какой дождь ― голубой парижский или жёлтый китайский ― моросит над вашей могилой, и чья земля студит ваши белые кости?[10]
Критик Россовский в «Петербургском листке» назвал пьесу Елизаветы Виндинг «Хризантемы» «драматизированной судебной хроникой». В центре пьесы ― «хризантема», новый женский тип: нервная, пресыщенная дама из буржуазной среды, запутавшаяся во лжи и дошедшая до преступления. В этой пьесе Василий Розанов увидел повод для размышления о современной семье, из которой «вся поэзия и мистика брака, реальное её существо ушло… в так называемую любовь». Брак стал прозаичен, любовь поэтична. Она стала содержательна, разнообразна, душиста, тогда как семья и брак наполнились формальными» хризантемами».[11]
В том саду, где мы с вами встретились, Ваш любимый куст хризантем расцвёл, И в моей груди расцвело тогда Чувство яркое нежной любви...
Отцвели уж давно
Хризантемы в саду,
А любовь всё живёт
В моём сердце больном.
↑Название «хризанте́ма» лат.Chrysánthemum — греческого происхождения, от греч.χρῡσανθής, «златоцветный»; многие виды хризантемы имеют все тона жёлтой окраски соцветий: от солнечной до песочной.
↑Род хризантема небольшой, он включает в себя около тридцати видов (часто называется число 29). Однако точность видового состава условна, поскольку род хризантема очень близок к родам Тысячелистник и Пижма, куда нередко перемещаются (или, напротив, возвращаются) многие виды хризантем. Кроме того, имеются и другие дискуссионные вопросы. К примеру, многие распространённые в культуре сорта хризантем до недавнего времени были отнесены к исходным ботаническим видам дендрантема индийская (или мелкоцветковая лат.Dendranthema indicum) и дендрантема шелковицелистная (или хризантема крупноцветковая лат.Dendranthema morifolium).
↑У культуры декоративных садовых хризантем — тысячелетняя история. В Китае, откуда родом большая часть хризантем, садовые формы начали разводить ещё в 500-х годах до н.э. Затем хризантемы были завезены в Японию, где стали национальным цветком. В Европу растения попали в XVII веке, в Россию — в середине XIX века. Вопрос о происхождении гибридов хризантемы до настоящего времени остаётся дискуссионным. К примеру, ботаник Николай Цвелёв выдвинул предположение, что предковым видом мелкоцветковых гибридных хризантем является дендрантема, или хризантема индийская, «скрещенная с другими белоцветковыми и розовоцветковыми видами».