Тарака́ны или тарака́новые (лат.Blattoptera, или Blattodea) — подотряд насекомых отряда тараканообразных. Иногда выделяется в отдельный отряд. Некоторые виды являются синантропными.
― ...Что из того, что вам, может быть, неприятно съесть с малинойполевогоклопа, проглотить муху или взять в руки таракана? Ведь не могут же некоторые люди есть землянику ― разве она оттого что-нибудь дурное?
― А для вас тараканы то же самое, что земляника?
― Да чем же они не хороши? Если разглядеть их повнимательней, то нельзя не признать известной изящности в очерке их крыльев, в лихо скрученных усиках. Они в своём роде также прекраснейшие произведения природы.[2]
...я еще не настолько проголодался, чтобы рѣшиться ѣсть эти двусмысленныя блюда послѣ нашихъ роскошныхъ обѣдовъ, и съ ужасомъ замѣтилъ, что мой маленькій сосѣдъ спокойно вынулъ изъ своей порціи супа что-то черненькое, что мнѣ показалось тараканомъ; но теперь; вспоминая, воскрешая передъ собой форму этой черненькой вещи, я думаю, что это былъ просто уголекъ, хотя, если разсудить строго, то вѣдь и тараканъ могъ измѣнить свою фигуру въ супѣ?
— У васъ тараканъ былъ въ супе? — рѣшился я спросить у маленькаго хладнокровнаго человѣка.
— Нѣтъ, эвто юзюминка.
— Какая юзюминка?
— А ужъ объ этомъ спроси у Тараса: онъ всякую черную штуку изъ кушанья на зубъ пробуетъ, да юзюминкой называетъ.
Меня поразило въ моемъ сосѣдѣ то, что онъ отвѣтилъ на оба мои вопроса разными голосами: на первый поддѣльнымъ басомъ, на второй — дѣтскимъ голосишкомъ.
— Неужели этотъ Тарасъ и таракановъ ѣстъ? — спросилъ я.
— Да отчего же ихъ и не ѣсть, коли они на изюминку похожи?[3]
Съевши первую ложку щей, он, то есть тот, у которого была булавка с жемчужиной, покрутил головой и сказал насмешливо:
— Эти балбесы умудряются даже свежей капусте придавать запах тухлятины. Невозможно есть. Послушай, любезный, неужели у вас тут все живут по-свински? Во всем городе нельзя достать порцию мало-мальски приличных щей. Это удивительно!
Затем он стал говорить что-то по-французски своему товарищу-иностранцу. Из его речи мы помним только слово «кошон». Вытащив из щей прусака, он обратился к половому и сказал:
— Я не просил щей с прусаками. Болван.
— Сударь, — ответил половой, — ведь не я его в щи посадил, а он сам туда попал. А вы не извольте беспокоиться: тараканы не кусаются.[4]
Этот способ интриги очень забавен, и, наверное, получивший такое письмо долго будет ломать себе голову и перебирать в памяти всех знакомых, стараясь угадать остряка.
Многие изобретательные люди посылают <на 1-е апреля> своим знакомым дохлого таракана в спичечной коробке. Но это тоже хорошо изредка, а если каждый год посылать всем тараканов, то очень скоро можно притупить в них радостное недоумение, вызываемое этой тонкой штучкой.[5]
― Ну, а за чистописание почему? Дай-к-а твою тетрадку... Бог ты мой, как наляпано! Почему у тебя на каждой строке клякса, а здесь между страниц таракан раздавлен? Фу, гадость какая! ― Клякса, мам, оттого, что нечаянно, а про таракана я вовсе не виноват. Ведь что это такое, на самом деле, ― ко всему придираешься!
«Мясной суп из рыжих тараканов»
Приблизительно 180 граммов тараканов вымой в холодной воде, залей их неполным поллитром воды и поставь варить. Пока содержимое не загустеет, помешивай, чтобы тараканы не пристали ко дну. Как только они разварятся, перенеси кастрюлю на менее жаркое место, чтобы всё могло постепенно тушиться. Можно также варить тараканов на пару. Когда вода сверху уже совсем выкипит, а тараканы станут достаточно мягкими, добавь кусочек масла величиной примерно с кокосовый орех, положи десяток желтков, а затем всё как следует перемешай. После этого залей содержимое бульоном и неси к столу, только будь осторожен, не споткнись и не ошпарь кого-нибудь.
Тепло. Приветливо потрескивает, слегка дымя, лучина в светце, падая мелкими головешками в лохань с водой. Тараканы жёлтые домовито ползают по Илье Муромцу и генералу Бакланову… Тепло им, как и мне. Хозяйка то и дело вставляет в железо высокого светца новую лучину… Ели кашу с зелёным льняным маслом. Кошка вскочила на лавку и начала тереться о стенку.[6]
...Тут оборотился он к мальчику в козацкой свитке, принесшему перину и подушки: «постели постель мне на полу посереди хаты! Смотри же, сена повыше наклади под подушку! да выдерни у бабы из мычки клочёк пеньки заткнуть мне уши на ночь! Надобно вам знать, милостивый государь, что я имею обыкновение затыкать на ночь уши с того проклятого случая, когда в одной русской корчме залез мне в левое ухо таракан. Проклятые кацапы, как я после узнал, едят даже щи с тараканами. Невозможно описать, что происходило со мною: в ухе так и щекочет, так и щекочет... ну, хоть на стену! Мне помогла уже в наших местах простая старуха.
Таракан <…> по-своему элегантен. В нём есть стремительная пластика маленького гоночного автомобиля.
Таракан не в пример комару — молчалив. Кто слышал, чтобы таракан повысил голос?
Таракан знает своё место и редко покидает кухню.
Таракан не пахнет. Наоборот, борцы с тараканами оскверняют жилища гнусным запахом химикатов…
Мне кажется, всего этого достаточно, чтобы примириться с тараканами. Полюбить — это уже слишком. Но примириться, я думаю, можно!
Я, например, мирюсь.
И, как говорится, — надеюсь, что это взаимно!
Вы вот спрашиваете, сударыня: «Почему?» Ответ на дне этой басни, огненными литерами! ― Прочтите вашу басню. Жил на свете таракан, Таракан от детства, И потом попал в стакан, Полный мухоедства... ― Господи, что такое? ― воскликнула Варвара Петровна. ― То есть когда летом, ― заторопился капитан, ужасно махая руками, с раздражительным нетерпением автора, которому мешают читать, ― когда летом в стакан налезут мухи, то происходит мухоедство, всякий дурак поймёт, не перебивайте, не перебивайте, вы увидите, вы увидите...
Этого Осипова все у нас знали, да и немцам он дал себя знать. Вы перед ним мозгляк, молодой человек! Громадина, в плечах полсажени, рыжий как таракан, весь в веснушках, как клопами усажен; веснушки ― во! Брови рыжие, и душа-то у него была какая-то рыжая. Но стрелять, действительно, мог из пушки по воробью, да ещё и влёт. Это он, Васька Осипов, садит сейчас по этим мишеням.[8]
Во многих местах с днём Семёна-летопроводца связывается «потешный» обычай хоронить мух, тараканов, блох и прочую нечисть, одолевающую крестьянина в избе. Похороны устраивают девушки, для чего вырезывают из репы, брюквы или моркови маленькие гробики.[10]
— Сергей Максимов, «Нечистая, неведомая и крестная сила», 1903
Страх и жадность, жадность и страх, всегда вместе, одно с другим, тараканом движет именно жадность, она ведёт вперёд, к луже вязкой жижи, где он пирует, — почти неконтролируемое желание получить, взобраться и сожрать, но его останавливает страх.
Горы Азии (Копет-Даг, другие), это родина и моя. Удивительно, что родина человечества столь пустынна и нелюдима. Что здесь связывало людей? Русский ― таракан. Туркмен ― каракурт. Сцену на колодце развить максимально. Бай умирает от тоски по ослу, батрак ― от тоски по жене.[11]
Очевидно, что когда эти две энергии встречаются, то из этого всегда происходит нечто весьма любопытное. Нет бунта, но и покорности настоящей нет. Есть что-то среднее, чему мы видали примеры при крепостном праве. Бывало, попадётся барыне таракан в супе, призовёт она повара и велит того таракана съесть. Возьмёт повар таракана в рот, видимым образом жуёт его, а глотать не глотает. Точно так же было и с глуповцами: жевали они довольно, а глотать не глотали.
― Нет, уж ты лучше... да что ты жуёшь? что ты всё жуёшь? ― Афоня проворно подносит ко рту руку и что-то выплёвывает. ― Таракан залез-с! ― отвечает он. ― Ах ты, дурной, дурной! (Марья Петровна решилась не омрачать праздника крепкими словами).
От чего пословица прошла: «Сверчоктьму таракан победил», понеже черниговские князи прежде звались тмутараканские, а тьма значит 10000 тараканов.[12]
— Василий Татищев, из второго тома «Истории российской», 1750
От прусаков. Известно, что прусаки завезены к нам из Германии, а потому вполне законно и основательно ходатайствовать о высылке их административным порядком на место родины.[13]
Ходит главный врач журавлиным шагом по госпиталю, обход производит. <…> Хочь бы один таракан для смеха попался: красота, чистота.
<…> дневальный санитар из офицерской палаты ласточкой вылетает да за дежурным ординатором вдогонку: ― Ваше скородие! Дозвольте доложить, господа офицеры перо-бумагу требуют, рапорт писать хочут... В подполковничьем молоке чёрный таракан захлебнувшись. Ругаются они до того густо, нет возможности вытерпеть... И в канцелярии шум-грохот.[14]
Тишина кругом. Будто старушкуогуречным рассолом залило. В задумчивости он пришёл, в полсвиста походный марш высвистывает. Таракан через мизинный перстень рысью перебежал: ― что оно по пензенскимприметам означает: чирий на лопатке вскочит, альбо денежное письмо получать? Тьфу, до чего мамаша голову задурила![14]
— Саша Чёрный, «Катись горошком», 1932
Соловей очень смешно топорщится, садится на крылышки и смотрит, как огорошенный. Мы смеёмся. Потом отец запускает руку в стеклянную банку от варенья, где шустро бегают чёрные тараканы и со стенок срываются на спинки, вылавливает ― не боится, и всовывает в прутья клетки. Соловей будто и не видит, таракан водит усиками, и... тюк! ― таракана нет. Но я лучше люблю смотреть, как бегают тараканы в банке. С пузика они буренькие и в складочках, а сверху чёрные, как сапог, и с блеском.
Но со мною не напрасно Неба лучший дар —
Ты, очищенный прекрасно, Галльский скипидар. <...> Но покой, увы, не долог. Вижу, новый враг. Изо всех щелей и щелок Повалил прусак.
Ах, и мне воинским жаром Довелось гореть
И французским скипидаром Прусаков огреть.
Все погибли смертью жалкой — Кончилась борьба.
Терпентином и фиалкой Пахнет вся изба.[17]
что слышу я?
как буд то бы фитиль трещит
как буд то мышь сребёт
как буд то таракан глотает гвоздь
как буд то мой сосед
жилец судьбоюодинокий
рукой полночной шарит спичку
и ногтем сволочь задевает
стаканы полные воды...[20]
Я придумал число-обезьянку
И число под названием дом.
И любую аптечную склянку
Обозначить хотел бы числом.
Таракан, и звезда, и другие предметы ―
Все они знаменуют идею числа. Свечи, яблоки, гвозди, портреты ―
Всё, что выразить в знаках нельзя.
Таракан к стеклу прижался
И глядит, едва дыша...
Он бы смерти не боялся,
Если б знал, что есть душа.
<...>
И стоит над ним лохматый
Вивисектор удалой,
Безобразный, волосатый,
Со щипцами и пилой.
Ты, подлец, носящий брюки,
Знай, что мёртвый таракан ―
Это мученикнауки,
А не просто таракан.
↑Гиляровский В.А. Собрание сочинений в четырёх томах, Том 4. Москва, «Правда», 1989 г.
↑Житков Борис «Джарылгач». Рассказы и повести. - Ленинград, Издательство «Детская литература», 1980 г.
↑Казаков Ю.П. Избранное: Рассказы. Северный дневник. Москва, «Художественная литература», 1985 г.
↑С.В.Максимов «Нечистая, неведомая и крестная сила». — Санкт-Петербург: ТОО «Полисет», 1994 г.
↑Платонов А.П. Записные книжки. Материалы к биографии. Москва, «Наследие», 2000 г.
↑ 12Татищев В.Н. История российская в семи томах. Том второй. Москва-Ленинград, «Издательство Академии наук СССР», 1963 г.
↑Чехов А. П. Сочинения в 18 томах, Полное собрание сочинений и писем в 30 томах. — М.: Наука, 1974 год — том 4. (Рассказы. Юморески), 1885—1886. — стр.185
Статья в Википедии
Медиафайлы на Викискладе
Новости в Викиновостях
