Остальное о роботах

«Остальное о роботах» (англ. The Rest of the Robots) — авторский сборник Айзека Азимова 1964 года из 8 рассказов и 2 романов («Обнажённое солнце» и «Стальные пещеры») из цикла о роботах.

Цитаты

	Промышленная революция ширилась и углублялась и мотив Фауста сменился, временно, приподнятой верой в прогресс и неизбежное приближение к утопии посредством науки. Мечта эта, увы, была разрушена Первой мировой войной. Эта ужасная катастрофа показала довольно ясно, что наука может, в конце концов, быть врагом человечества. <…> Вследствие этого Злой Учёный или, в лучшем случае, Бездарный Учёный-Святотатец стали типичными персонажами в научной фантастике после неё.
	The industrial revolution broadened and deepened and the Faustian motif gave way, temporarily, to a buoyant belief in progress and an inevitably approaching utopia-through-science. This dream, alas, was shattered by World War I. That horrible holocaust made it quite plain that science could, after all, be an enemy of humanity. <…> Consequently the Evil Scientist or, at best, the Foolishly Sacrilegious Scientist became a stock character in post-World War I science fiction.
	— предисловие

	ЗЗ-3 сказал: — Похоже, местность не слишком гостеприимна. ЗЗ-2 подошёл к нему и задумчиво обозрел опустошенный ураганами пейзаж. <…> ЗЗ-1 слышал их разговор, но не добавил ни слова. Он был первым в серии, наполовину экспериментальным, вследствие чего довольствовался положением младшего, держался скромно, лишнего не говорил. — перевод: Н. Сосновская, 1994 (с уточнением)
	ZZ Three said, 'It appears to be a rather desolate place.' ZZ Two joined him and regarded the wind-blasted landscape somberly. <…> Across the room ZZ One listened, but made no reply. He was the first constructed of the three, and half experimental. Consequently he spoke a little less frequently than his two companions.
	— «Непреднамеренная победа» (Victory Unintentional), 1942

	В Трёх Законах было как раз столько двусмысленности, чтобы обеспечивать конфликты и неопределённости, необходимые для новых рассказов, и этого, к моему великому облегчению, оказалось достаточно для выдумывания новых углов зрения на шестьдесят одно слово Трёх Законов.
	There was just enough ambiguity in the Three Laws to provide the conflicts and uncertainties required for new stories, and, to my great relief, it seemed always to be possible to think up a new angle out of the sixty-one words of the Three Laws.
	— предисловие к «Первому закону»

	… Эмма-2 принялась выкидывать номера: пряталась по углам, забивалась под штабеля ящиков, и выманить её оттуда было не так-то просто. — перевод: Г. Орлов, 1979
	… Emma Two began acting up. She kept wandering off into corners and under bales and had to be coaxed out.
	— «Первый закон» (First Law), 1956

Давайте объединимся

или «Давайте соберёмся вместе» (Let’s Get Together), 1957; перевод: Н. Сосновская, 1994

Перекрёстно опыляющие друг друга потоки исследователей двигались в обоих направлениях <на конференции> по строгой квоте — один к одному, соблюдавшейся со времён Эйзенхауэра и Хрущева. Существовало великое множество побудительных причин для такого обмена: честное признание наднационального характера науки, импульсы дружелюбия, которые трудно полностью уничтожить в каждой отдельно взятой личности, желание узнать свежую и интересную точку зрения и увидеть, как твою слегка заплесневевшую мысль приветствуют как свежую и оригинальную.

There had been a cross-fertilizing trickle of researchers moving in both directions on a strictly one-for-one basis for years, dating back to the days of Eisenhower and Khrushchev. There were a great many good motives for that: an honest appreciation of the supranational character of science; impulses of friendliness that are hard to wipe out completely in the individual human being; the desire to be exposed to a fresh and interesting outlook and to have your own slightly stale notions greeted by others as fresh and interesting.

	Помощник президента был импозантен, сед, решителен, вдумчив и политически ненавязчив, каким именно должен быть помощник президента.
	Presidential Assistant was an impressive man, handsome in a white-baked and just-a-trifle-jowly fashion, solid, thoughtful and as unobtrusive, politically, as a Presidential Assistant ought to be.

Ленни

Lenny, 1958 года; перевод; М. С. Нахмансон, 1992 (с некоторыми уточнениями)

	Роботы являлись для <Сьюзен Кэлвин> всем, что она понимала и любила; и, как всегда казалось Богерту, долгое общение с ними лишило её всяких признаков человечности. Увы, спорить с ней было так же бессмысленно, как с отключенным ядерным микрореактором.
	Robots were all she loved, and long association with them, it seemed to Bogert, had deprived her of any appearance of humanity. She was no more to be argued out of a decision than was a triggered micro-pile to be argued out of operating.

	— Всем известно о вашем роботе. Ходят слухи о том, что вы пытаетесь научить его разговаривать. Мы побились об заклад: умеет ли он уже говорить или нет. Некоторые парни… уфф… утверждают, что у вас даже воротный столб заговорит. — Я полагаю, — сказала холодно Сьюзен Кэлвин, — что это комплимент.
	"We all knew about your robot. The word is you were trying to teach it to talk like a musical instrument. There were bets going as to whether it talked or not. Some said—uh—you could teach a gatepost to talk." "I suppose," said Susan Calvin, freezingly, "that is meant as a compliment."

— В мои руки попал робот с дефектным мозгом. Я обучала его, и вы, Альфред, интересовались, какая от этого польза. В данном случае очень небольшая, так как Ленни в своём развитии не сможет подняться выше уровня пятилетнего ребёнка. А в общем? Огромная польза, если рассматривать мою работу как первую попытку решения абстрактной проблемы обучения роботов. Мне удалось нащупать условия, при которых начинается генерация новых нервных путей в позитронием мозге. Дальнейшие исследования позволят детально разработать соответствующую методику и тогда… <…> Предположим, мы имеем позитронный мозг, в котором установлены основные нервные связи — своего рода безусловные рефлексы, включающие, кстати, все Три закона. На этой основе с помощью специальных методов мы можем приступить к моделированию вторичных нервных связей. Это позволит подготовить робота к определённой деятельности, а затем, если необходимо, изменить его специализацию. Роботы могут стать такими же многогранными существами, как люди. Роботы могут учиться!

"I've been handed a robot with a brain almost completely stultified. I've been teaching it, and you, Alfred, asked me what was the use of that. Perhaps very little as far as Lenny itself is concerned, since it will never progress beyond the five-year-old level on a human scale. But what's the use in general? A very great deal, if you consider it as a study in the abstract problem of learning how to teach robots. I have learned ways to short-circuit neighboring pathways in order to create new ones. More study will yield better, more subtle and more efficient techniques of doing so. <…> Suppose you started with a positronic brain that had all the basic pathways carefully outlined but none of the secondaries. Suppose you then started creating secondaries. You could sell basic robots designed for instruction; robots that could be modeled to a job, and then modeled to another, if necessary. Robots would become as versatile as human beings. Robots could learn!"

О сборнике

	Безусловно, ни один писатель-фантаст не был так искусен в маневрировании своими книгами от издания к изданию, как Айзек Азимов. Он извлекает максимальную выгоду <…>. Осталось несколько рассказов о роботах, и вот они <…>. Большинство из них — довольно незначительные работы по азимовским стандартам, и парочка незначительна по любым стандартам.
	Surely no science fiction writer has been as adept at maneuvering his books through edition after edition as Isaac Asimov. He extracts maximum mileage <…>. There were some robot stories left over, and here they are <…>. Most of these are pretty minor jobs by Asimovian standards, and a couple of them are minor by anybody’s standards.
	— Роберт Силверберг

	Распространяющаяся практика включать в сборники рассказов объёмные комментарии автора в этой книге <…> вызывает особенно неблагоприятный эффект, поскольку они высасывают сок из, несомненно, очень живой прозы <…>. Мужчина не должен высказываться на собственных похоронах, даже если действительно надеется когда-нибудь вернуться от научной публицистики [к нф].
	This growing practice of having story collections include voluminous notes by the author <…> in the case of this book, the effect is particularly unfortunate, since it sucks the juice out of some very vivacious writing <…>. A man should not declaim at his own funeral, not even if he does hope to be back from science writing.
	— Альгис Будрис