Цику́та (лат.Cicúta virósa) или вёх ядови́тый, а также коша́чья петру́шка, вя́ха, оме́г, оме́жник, водяная бе́шеница, водяной болиголо́в, му́тник, собачий дя́гиль, гориголова́, свиная вошь — характерного облика болотное травянистое растение из семейства зонтичные, достаточно широко распространённое по всей Европе, включая даже Северную. Своим обликом цикута напоминает самые обыкновенные зонтичные «дудки». Однако простота его обманчива: вёх — это одно из самыхядовитых растений вообще. Ядовиты и цветы, и листья, и стебли, но особенно ядовито — корневище. Цикута очень коварна своим приятным морковным запахом ботвы, листья похожи на петрушку, а корневище по вкусу напоминает брюкву или редьку. Надземные части каждую осень отмирают, а корневища зимуют в земле. Легендарную известность цикуте принесла смерть Сократа. Исторически считается, что он покончил с собой (по приговору афинского суда), выпив именно сок цикуты.[комм. 1] В некоторых случаях утверждается, что собственно болиголов пятнистый — и носил в Афинах название цикуты, выполняя функцию «государственного яда»,[1] и только позднее это название перешло к другому, хотя и похожему растению, современной цикуте.
В русской народной медицине корни и корневища цикуты применяли наружно при некоторых кожных заболеваниях, ревматизме, подагре.
Продик <...> уморён афинянами цикутою за мнимое развращение малолетних; и таким образом, будучи Учителем Сократа, был его предшественником и в смерти.[2]
Точно веточки цикуты,
Колебал прохладный ветер
Перья в косах Гайаваты.[3]
— Иван Бунин, «Песня о Гайавате» (VIII. Гайавата и Мише-Нама), 1903
Сограждане приговорили Сократа к смерти. Ученики советовали маститому философу отправиться лучше путешествовать. Но тот отказался за старостью лет и стал пить цикуту, пока не умер.
Картина отравления <цикутой>. <...> Характерно чувство холода во всём теле, нарушении равновесия, понижение кожной чувствительности. <...> Смерть может наступить от остановки дыхания на фоне острой сердечно-сосудистой недостаточности.[9]
— Борис Орлов и др., «Ядовитые животные и растения СССР», 1990
Можно принять за съедобную зелень другого очень опасного растения — цикуты, или веха ядовитого...
Это растение хорошо отличается от других зонтичных своим толстым корневищем с поперечными перегородками. К сожалению, ранней весной эти перегородки почти незаметны, но в этом случае на разрезе корневища появляются капли жёлтого сока.[10]
Отравления цикутой чаще всего наблюдаются весной, когда ещё мало зелени. В это время зелёные побеги растения и мясистое, выступающее из земли корневище легко привлекают к себе внимание. Чаще всего отравления встречаются у детей...[11]
— Пётр Зориков, «Ядовитые растения леса», 2005
...Слава хотел попробовать на вкус цикуту. Глеб обещал принести.[12]
Некоторые исторические источники отмечают, что смерть от болиголова была мучительной и характеризовалась удушьем и конвульсиями. Это хороший пример того, почему полезно знать о возможном неправильном переводе или неправильной идентификации: судороги являются симптомом отравления болиголовом водяного рода (Cicuta), а не болиголовом пятнистым (C. maculatum).[13]
— Фез Инкрайт, «Магия растений: убийцы и целители», 2016
Картина отравления <цикутой>. Через 15-20 минут после попадания яда в пищеварительный тракт развивается головная боль, тошнота, рвота, боли в животе. Характерно чувство холода во всём теле, нарушении равновесия, понижение кожной чувствительности. По мере развития отравления отмечаются клонико-тонические судороги, обильное выделение густой слюны. Смерть может наступить от остановки дыхания на фоне острой сердечно-сосудистой недостаточности.[9]
— Борис Орлов и др., «Ядовитые животные и растения СССР», 1990
Отравления цикутой чаще всего наблюдаются весной, когда ещё мало зелени. В это время зелёные побеги растения и мясистое, выступающее из земли корневище легко привлекают к себе внимание. Чаще всего отравления встречаются у детей, однако взрослые тоже подчас становятся жертвами этого растения.
Цикута привлекает к себе внимание совокупностью таких факторов, как естественное весной желание полакомиться свежей зеленью, своеобразный запах растения, напоминающий запах таких привычных суповых приправ, как петрушка и сельдерей, и, наконец, неосведомлённость о ядовитых свойствах растения. Для развития отравления необязательно попадание цикуты в желудок. Описаны два закончившихся смертью случая, когда отравление возникло после нанесения сока растения на оцарапанную кожу в качестве лечебного средства. Ядовиты все части растения. Тот факт, что причиной отравления обычно являются корневища, связан с их довольно аппетитным внешним видом и запахом, кроме того, содержание яда в них особенно высоко.
Действие цикуты развивается очень быстро. Через 5-10 минут после того, как был проглочен первый кусок корневища (не важно, сырой он был, печёный или варёный), человеку уже становится не по себе.
После очень короткого недомогания быстро развиваются основные признаки отравления: появляются головная боль, головокружение, общая слабость, обильное выделение слюны, тошнота, рвота. Вскоре сознание утрачивается, и начинаются судорожные припадки, частота возникновения которых зависит от количества попавшего в организм яда. Обычно во время судорог можно заметить выделение изо рта густой слюны и пены. Распознать отравление помогают сведения, полученные от очевидцев, либо осмотр места происшествия.[11]
Продик впоследствии, сделавшись гнусным сребролюбцем, свои уроки продавал подобно столовым запасам. Всякой слушатель за каждое из риторических творений должен был платить ему пятьдесят драхм. Наконец он уморён афинянами цикутою за мнимое развращение малолетних; и таким образом, будучи Учителем Сократа, был его предшественником и в смерти. Жил, по свидетельству Евсевия, около 85-й Олимпиады т. е. в 436 году пред Рождеством Христовым.[2]
Здесь персидский царь гоняет море сквозь строй, так же мало понимая нелепость поступка, как его враги афиняне, которые цикутой хотели лечить от разума и сознания. А что это за белая горячка была, вследствие которой императоры гнали христианство! Разве трудно было рассудить, что эти средства палачества, тюрем, крови, истязаний ничего не могли сделать против сильных убеждений, а удовлетворяли только животной свирепости гонителей?
Перед нами переполненный зрителями амфитеатр; «Облака» Аристофана отравляют толпу ядом остроумного издевательства. Со сцены осмеивают — и с нравственной, и с физической стороны — замечательнейшего мужа Афин, спасшего народ от тридцати тиранов, спасшего в пылу битвы Алкивиада и Ксенофонта, осмеивают Сократа, воспарившего духом выше богов древности. Сам он тоже в числе зрителей. И вот, он встаёт с своего места и выпрямляется во весь рост, — пусть видят хохочущие Афиняне, похожа ли на него карикатура. Твёрдо, несокрушимо стои́т он, возвышаясь надо всеми.
Сочная, зёленая, ядовитая цикута! Тебе служить эмблемою Афин, а не оливковой ветви!
Семь городов спорили о чести считаться родиной Гомера — после его смерти. А при жизни? Он проходил эти города, распевая свои песни ради куска хлеба; волоса его седели при мысли о завтрашнем дне! Он, могучий провидец, был слеп и одинок! Острый тёрн рвал в клочья плащ царя поэтов.
Речь птиц заканчивается великолепными ораторскими периодами: «Человек настолько тщеславен и глуп, что вообразил он себе будто мы созданы единственно для него; несмотря на свою разумную душу, он не может однакож отличить толчёный сахар от мышьяка и ест цикуту, принимая её за петрушку, по внушению своего здравого рассудка; утверждая, что мы мыслим только на основании свидетельства чувств, человек обладает самыми слабыми, медленными и лживыми чувствами; в довершение всего, создав его уродом, природа, вместе с тем, внушила человеку честолюбивые желания повелевать всеми животными и истреблять их!»
Можно принять за съедобную зелень другого очень опасного растения — цикуты, или веха ядовитого (Cicuta virosa), растущего на влажных местах, часто прямо в воде.
Это растение хорошо отличается от других зонтичных своим толстым корневищем с поперечными перегородками. К сожалению, ранней весной эти перегородки почти незаметны, но в этом случае на разрезе корневища появляются капли желтого сока.
И болиголов и цикута смертельно опасны в малых (до 5 г) дозах и очень быстро вызывают тяжелое, а часто и смертельное отравление. Кроме этих двух растений в средней полосе России есть еще пять-шесть видов ядовитых зонтичных, так что в незнакомом месте лучше ранней весной их вообще не собирать, особенно если вы делаете это в первый раз. Особенно осторожны будьте с растениями, стоящими в воде. Практически все они смертельно ядовиты.[10]
― Наша фишка в том, что «ДиКСи» по индивидуальным критериям и запросам предоставляет такие блоги для самовыражения, которые даже лучше, чем Мавзолей для слова «жопа».
― Надо как-нибудь попробовать, ― заинтересовался Слава.
― Да всегда пожалуйста…
В общем-то, Слава хотел попробовать на вкус цикуту. Глеб обещал принести. Орли не возразила.
― А какую работу вы могли дать мне? ― спросила она.[12]
Некоторые исторические источники отмечают, что смерть от болиголова была мучительной и характеризовалась удушьем и конвульсиями. Это хороший пример того, почему полезно знать о возможном неправильном переводе или неправильной идентификации: судороги являются симптомом отравления болиголовом водяного рода (Cicuta), а не болиголовом пятнистым (C. maculatum). Истинный болиголов был выбран греками из-за его осторожной, неторопливой натуры: смерть от болиголова занимает несколько часов и приближается настолько постепенно, что иногда уже во время казни доза оказывалась недостаточной и ее нужно было повторить. Так случилось во время казни Фокиона, афинского государственного деятеля, известного своей честностью. Согласно протоколам, начальной дозы болиголова было недостаточно, и палач, пользуясь своим положением, отказался готовить вторую дозу, пока ему не заплатят дополнительные 12 драхм.[13]
— Фез Инкрайт, «Магия растений: убийцы и целители», 2016
Сократ сперва ходил, потом сказал, что ноги тяжелеют, и лёг на спину: так велел тот человек. Когда Сократ лёг, он ощупал ему ступни и голени и немного погодя — ещё раз. Потом сильно стиснул ему ступню спросил, чувствует ли он. Сократ отвечал, что нет. После этого он снова ощупал ему голени и, понемногу ведя руку вверх, показывал нам, как тело стынет и коченеет. Наконец прикоснулся в последний раз и сказал, что когда холод подступит к сердцу, он отойдёт.
Холод добрался уже до живота, и тут Сократ раскрылся — он лежал, закутавшись, — и сказал (это были его последние слова):
— Критон, мы должны Асклепию петуха. Так отдайте же, не забудьте.
— Непременно, — отозвался Критон. — Не хочешь ли ещё что-нибудь сказать?
Но на этот вопрос ответа уже не следовало. Немного спустя он вздрогнул, и служитель открыл ему лицо: взгляд Сократа остановился. Увидев это, Критон закрыл ему рот и глаза.[комм. 2]
Таков, Эхекрат, был конец нашего друга, человека — мы вправе это сказать — самого лучшего из всех, кого нам довелось узнать на нашем веку, да и вообще самого разумного и самого справедливого.[14]
Тучи комаров и гнуса. Болотные топи вокруг посёлка. Заросли ядовитого тростника. Антон говорил, что в этом тростнике содержится страшный яд ― цикута.[комм. 3] Теперь все мои мысли рвались в Магадан. В столицу! В центр колымской цивилизации.[8]
Явственно, холодно, с спокойной отчётливостью прозвучали эти простые слова в моих ушах и, подобно расплавленному свинцу, шипя, проникли в мой мозг. Пройдут годы, но память об этом мгновении никогда не изгладится. Хотя я и не позабыл цветы и вино, но цикута и кипарис покрывали меня денно и нощно своей тенью.
— Но ведь и та постель, на которой я умер, тоже находилась в моём временном владении. Её дал мне на время добрый Протис, тюремный сторож.
— А! если б я знал, к чему ты склоняешь речь, я не стал бы отвечать на твои коварные вопросы. Ну, слыхано ли, о Геракл, подобное нечестие: он равняет себя со мною! Но ведь я мог бы уничтожить тебя, если на то пошло, двумя словами…
— Произноси их, Елпидий, произноси без страха. Едва ли можно уничтожить меня словами больше, чем это сделала цикута…
— Ну вот! Это-то я и хотел сказать. Несчастный, ты умер по приговору суда, от цикуты!
— Друг! Я это знал с самого дня смерти и даже значительно ранее. А ты, о счастливый Елпидий, скажи мне, отчего ты умер?
— О, я совсем другое дело! У меня, видишь ли, сделалась водянка в животе. <...>
— Скажи же мне: смерть от водянки доставила тебе большое наслаждение?
— О, злой Сократ, не смейся надо мной! Говорю же тебе: она принималась душить меня три раза… Я кричал, как бык под ножом мясника, и молил Парку поскорее перерезать нить, связывающую меня с жизнью…
— Это меня не удивляет. Но тогда, добрый Елпидий, откуда ты заключаешь, что водянка сделала своё дело лучше, чем цикута, которая покончила со мной в один раз?[15]
Травы росли, колыхались, тянулись к чему-то бессознательно и неуклонно. Вот скерда, — на сухом песке взошла, и всё тянется. Вот шелковисто-серый астрагал с лиловыми цветками лепится на песчаном обрыве. Вот ядовитый вех, томясь на болоте, раскинул свой белый зонтик. Из цветов любее всех стали Саше в эти дни одуванчики, хрупкие да чуткие, как и он. Уже когда созревали их круглые серенькие корзиночки, ему нравилось, лёжа в траве, развеивать их, не срывая, лёгким дыханием, и следить за их неторопливым полётом.
Сограждане приговорили Сократа к смерти. Ученики советовали маститому философу отправиться лучше путешествовать. Но тот отказался за старостью лет и стал пить цикуту, пока не умер.
Многие уверяют, что Сократа нельзя ни в чём винить, потому-де, что он весь целиком был выдуман своим учеником Платоном. Другие замешивают в эту историю и жену его Ксантиппу (398 г. до Р. Х.)
Друг подарил тебе любовь, а ты вменил ему любовь в обязанность. Свободный дар любви стал долговым обязательством жить в рабстве и пить цикуту. Но друг почему-то не рад цикуте. Ты разочарован, но в разочаровании твоем нет благородства. Ты разочарован рабом, который плохо служит тебе.[5]
Когда копаешься в саду, самое время пофилософствовать. Никто об этом не догадывается, никто тебя не обвиняет, никто и не знает ничего, а ты становишься заправским философом — эдакий Платон среди пионов, Сократ, который сам себе выращивает цикуту. Тот, кто тащит на спине по своей лужайке мешок навоза, сродни Атласу, у которого на плечах вращается земной шар. Сэмюэл Сполдинг, эсквайр, сказал однажды: «Копая землю, покопайся у себя в душе». Вертите лопасти этой косилки, Билл, и да оросит вас живительная струя Фонтана юности.
У самого подножия каменной ограды, разделявшей наши участки, подлая ведьма насадила целую плантацию петрушки. О, как прекрасна, развесиста и кучерява была петрушка у мерзейшей старухи! Кажется, никогда прежде за всю свою жизнь — я не видывал такой славной петрушки (разве что сельдерей).
И вот, словно вечный сеятель плевел (подобно великому Сократу), десятками щедрых горстей я закидывал её вылизанные грядки семенами цикуты — смертельно ядовитого сорняка, внешний вид которого почти невозможно отличить от петрушки, но зато вкус... Ох, что за дивный это был вкус, мой бедный друг Сократ! — и я заранее преклоняю голову, если этот вкус оказался — дороже истины![16]
«Знай: честный пыл моих учений, Моя вражда, любовь моя Достигнут дальних поколений. Глупец! и это ль я отдам За лишних две иль три минуты?..»
Сказал ― и страшный яд цикуты
Поднёс к бестрепетным устам.[18]
Куря́тся облака, померкнул блеск лазури,
Но сад души моей цветёт ещё сильней,
Ещё роскошней он среди дыханья бури,
Но пусть он исцелял мой дух во дни скорбей,
В нём распускается цикута с белладонной…
Вот в нём забил фонтан струёю оживлённой...[4]
Ты испытал, Демьян, всего один арест —[комм. 4]
И то скулишь: «Ах, крест мне выпал лютый».
А что б когда тебе Голгофский выпал крест
Иль чаша с едкою цикутой?
Теперь они из мрамора. С их уст
Не упадут невидимые путы
И мир, как чаша выпитой цикуты
Лежит у ног их, призрачен и пуст.[7]
— Владимир Злобин, «Мудрецы» («О, мир их мучал, вставших на дыбы...»), 1950-е
На остров Цитеру. Выпьем в пути.
Ну что? Цикута в бокале?
И горький миндаль. Миндаль? Почти Цианистый калий.[20]
— Игорь Чиннов, «На остров Цитеру. Выпьем в пути...», 1970
Я на ночь равнодушно пью Цикуту чёрную мою.
А звёзды свысока глядят
На грустный мир, на мутный яд, Где проливает синеву Ночь в голубую трын-траву,
Где трын-трава растёт ночным Противоядием земным.[20]
— Игорь Чиннов, «Как будто серной кислотой...», 1978
Помню, бывало в бреду: В чаше — вино или яд? Кажется, в прошлом году Видел я небо ― и ад.
Чаша с цикутой. ― Гряду!
Стражники, тёмные, спят.
Ночь в Гефсиманском саду.
Мускулы римских солдат.[20]
— Игорь Чиннов, «Ночью в приморском саду...», 1984
бьют и будут бить покуда
мир не потеряет цвета
став прозрачным как цитата
но и горьким как цикута[21]
↑Несколько современных версий «расследования» (на основании сохранившихся свидетельств учеников и друзей) утверждают, впрочем, что Сократ отравил себя другим ядом (хотя и родственного растения) — якобы, это был настой болиголова. (см. Enid Bloch. «Journal of the International Plato Society», Hemlock Poisoning and the Death of Socrates: Did Plato Tell the Truth? — №1, March 2001 A version of this article was also printed in «The Trial and Execution of Socrates: Sources and Controversies», Thomas C. Brickhouse (Editor), Nicholas D. Smith (Editor), ISBN 978-0195119800, 2001)
↑В диалоге Платона «Федон» — клиническая картина смерти Сократа описана хотя и кратко, но достаточно отчётливо. В частности, указаны такие её особенности, как постепенное остывание (окоченение) тела, начиная с конечностей, а также спокойный характер умирания. В конце раздела «Цикута в прозе» помещена цитата из книги Зорикова «Ядовитые растения леса», которая позволяет сравнить смерть Сократа с клиническими признаками отравления цикутой, а затем (в статье Болиголов) — и с картиной отравления болиголовом.
↑«Антон говорил, что в этом тростнике содержится страшный яд ― цикута» — этот пассаж, более чем странный с ботанической точки зрения, оставляю без комментариев.
↑Это стихотворение Сергея Есенина, написанное им незадолго до собственной смерти, также известно под названиями: «Ответ Демьяну Бедному», «Послание Демьяну Бедному», «Я часто думаю — за что его казнили?..»
↑ 12Е. Булгар, С. Платонов (перевод). «Рассуждение против ужасов смерти»: Платон (Левшин) митрополит Московский, «Из глубины воззвах к тебе, Господи...» ― М.: Паломник Русский дом, 1996.
↑ 1234И. А. Бунин. Стихотворения. Библиотека поэта. — Л.: Советский писатель, 1956 г.
↑ 12Г. Оболдуев. Стихотворения. Поэмы. — М.: Виртуальная галерея, 2005 г.
↑ 12В. А. Злобин. После её смерти (сборник стихов). — Paris, 1951.
↑ 12Е.С. Гинзбург. Крутой маршрут. — Москва, «Советский писатель», 1990 u. «Крутой маршрут: Часть 2» (1975-1977)
↑ 12Б.Н. Орлов и др., «Ядовитые животные и растения СССР», — М., Высшая школа, 1990 г., стр.199
↑ 12Наталья Замятина. Кухня Робинзона. Рецепты блюд из дикорастущих растений и цветов. — М.: Институт технологических исследований, 1994 г. — 656 с.
↑ 12П.С.Зориков, «Ядовитые растения леса», — Владивосток, Российская Академия Наук, Дальневосточное отделение; изд. «Дальнаука», 2005 г., ISBN 5-8044-0524-1. — стр.29-30
_(2804123968).jpg)
