В отличие от дождя с градом, который выпадает в тёплые сезоны (летом), снежные дожди знаменуют собой пограничные явления в природе, так или иначе, связанные с переходом через точку замерзания воды. Также отличается дождь со снегом и от мокрого снега, который представляет собой подтаявший снег, попавший во время выпадения в зону положительных температур.
...и туман, который, как удушливое бремя, давит город своею свинцовою тяжестью, и меленькая острая жидкость ― не то дождь, не то снег, <...> всё это, вместе взятое, дает городу какую-то поэтически улетучивающуюся физиономию…[1]
Она помолчала, посмотрела в окно, где мутная завеса дождя и снега застилала окрестности, подумала о том, что сегодня вечером, несмотря на отвратительную погоду, скучные соседи непременно явятся...[4]
...усиливалась непогода, или правильнее сказать «она усугублялась», во всяком случае сначала пошел снег, потом дождь со снегом, потом наоборот, а потом и просто снег повалил...[11]
...ночью Андрей Сахаров умер. Мы поспешили к ним домой и прочитали прощальную молитву. Было ещё очень раннее утро, лишь несколько людей были с Еленой Боннэр. В день похорон, 18 декабря, погода была отвратительной, снег с дождём, гололёд, но это не помешало людям прийти, чтобы проститься. По официальным оценкам проводить Андрея Сахарова в последний путь пришли около сотни тысяч человек...[17]
Ноябрьскиесумерки беспросветны. Мелкий снег с дождём. Мокрое крошево под ногами; старые ботинки медленно сыреют, сердце сладко замирает от ужаса, как будто бы он только что прыгнул с крутой высоты, и еще не знает: уйдет от погони или расшибется в лепешку. Оставим Солженицына возле забора марфо-мариинской шарашки; он будет гадать о своей судьбе, мы же с тобой пока погадаем об исторических судьбах пишущей машинки.[13]
В сентябре по вечерам в московских окнах появляется уют. Еще не тот уют, который бывает в ноябре, когда бесконечный дождь бесконечно превращается в снег и обратно, и не тот предновогодний уют-уют, когда сквозь метель и узорчатый тюль нам тепло подмигивают разноцветные лампочки ёлочных гирлянд, но обычный кухонный уют запотевшего от закипающего чайника оконного стекла, на котором можно рисовать пальцем палки, огуречики и кривые рожицы.[16]
В час ночи поворотили к берегу; ветр тогда перешёл от WSW к WNW и был сопровождаем мокрым снегом и дождем. Ртуть в термометре стояла только на 1,9° выше точки замерзания.[19]
Плавание становилось однообразно и, признаюсь, скучновато: все серое небо да желтое море, дождь со снегом или снег с дождем ― хоть кому надоест. У меня уж заболели зубы и висок. Ревматизм напомнил о себе живее, нежели когда-нибудь. Я слег и несколько дней пролежал, закутанный в теплые одеяла, с подвязанною щекой. Только у берегов Дании повеяло на нас теплом, и мы ожили.[2]
В другой раз он являлся в мрачном, подавленном состоянии духа, тяжело опускался в кресло и начинал таким образом: “Нет, господа, воля ваша, в Петербурге жить невозможно! Взгляните в окно: снег вокруг, как саван; с неба валит не то дождь, не то какой-то чичер… Все это на меня действует вот до какой степени; жена скоро должна родить (эту новость сообщал он несколько раз в году)… дети больны… Доктор не выходит из дома…“[5]
Бежать навсегда. И утром, когда Семён ушёл на работу (он уже работал народным судьёй), я поспешно собрала все свои дневники, все письма мамы за эти страшные дни и бросила их в пылающую печку. Когда они догорели, я завернула Шурика и вышла из дома. Я даже не обернулась и пошла по улице. Падал снег с дождём. Была унылая, грязная погода.[20]
— Нина Лашина (Покровская), «Дневник русской женщины», 1929
Лица утомленные: в эту ночь никто не спал. Нервы напряжены до предела, у всех одна мысль: «Удастся ли вылететь?» Идет мелкий снег с дождем. Метеорологи торопят нас: «Вылетайте, товарищи». И в то же время видно, что они тревожатся: а вдруг обледенение? С машинами маленькая задержка: на одном из моторов при запуске пробило током проводник, на другом остыла вода, надо ее подогреть. Лётчики бегают от синоптиков к машинам и обратно, на пути останавливаются и, подняв голову, долго всматриваются в небо, как бы пытаясь разглядеть, что ждет их под этими густыми, медленно ползущими облаками, изредка сеющими мелкий снег или дождь…[21]
Петроградская осень приготовила самую отвратительную погоду. Снег с дождем... Однако, несмотря на погоду, Зимний дворец был взят с редким энтузиазмом.[22]
22/III. Погода ― сволочь: снег пополам с дождём, сыро, грязно, слякотно. Конец месяца, конец квартала ― и, конечно, «гонют план». Поэтому и работы больше, чем обычно. Сегодня я впервые познакомился с камнем, и камень, соответственно, знакомился со мною.[8]
Почти все время, пока Аля у меня, идет отвесный снег с дождем. Алена даже попросила задернуть занавески: рябит в глазах, а я — будто на фоне окна несусь вверх.[23]
Вдруг по телевидению — наша кинохроника. Голос диктора многозначительный, без юмора, и такие знакомые кадры, такие странные, когда их смотришь отсюда… Женщины в ватниках. Платочки. Унылый мотив аккордеона. Невеселые улыбки. Дети в детском саду в невероятно убогих платьицах что-то тоскливо пляшут с веточками в руках. Все это и дома невесело смотрится, но — привычно. А тут видишь наглядно такой контраст всему, что тебя окружает! Жутковато. Огромные грязные дороги, грузовики, грузовики, лица шофёров, снег с дождём.[9]
В один из этих дождливых промозглых дней умерла моя бабушка, намучившись и изболевшись. В день ее похорон дождь неожиданно сменился снегом. За те несколько минут, которые понадобились, чтобы дойти от машины до крематория, все лицо мое искололо острым мелким снегом, и потом, под каменными сводами зала, в центре которого на странном возвышении лежала какая-то помолодевшая, неузнаваемая моя бабушка, исколотое лицо начало гореть, как будто его потерли колючей заледеневшей варежкой.[24]
Его смерть была страшной, как и вся его жизнь. Мы стараемся не думать о смерти, но как скоро соглашаемся с фактом! Похороны на Долгопрудном кладбище невозможно забыть. Ледяной ветер, снег с дождем, свистящая мгла и вихрь. На высоких ногах заколоченный гроб с бедными цветами. А рядом согнутые, сбитые кучей его соратники юности — Пудалов, Калинин, Курочкин, Васильев, Прозоровский, Тимашев и еще многие — онемевшие, в мокрых пальто (потрясенные эгоистическим ужасом смерти, не в силах плакать об умершем друге).[12]
— Зана Павлинская, «Мой Ерофеев», ноябрь 2003
Мы поспешили к ним домой и прочитали прощальную молитву. Было еще очень раннее утро, лишь несколько людей были с Еленой Боннэр. В день похорон, 18 декабря, погода была отвратительной, снег с дождём, гололёд, но это не помешало людям прийти, чтобы проститься. По официальным оценкам проводить Андрея Сахарова в последний путь пришли около сотни тысяч человек…[17]
Через несколько лет я оставлю трон царьградский, постригусь, посвящу слезам и молитве остальные дни мои, пойду пешком в Иерусалим... Господь помилует меня!
Ужасный порыв ветра заревел мимо окон будуара; снег и дождь хлынули в окна, и буря завыла, как будто дьяволы смеялись вдалеке над словами Феофании. В страхе, крепко зажала она глаза руками и с криком испуга и ужаса упала на подушки дивана.[25]
Ветер выл в опустелых улицах, вздымая выше колец черную воду Фонтанки и задорно потрогивая тощие фонари набережной, которые в свою очередь вторили его завываниям тоненьким, пронзительным скрипом, что составляло бесконечный, пискливый, дребезжащий концерт, весьма знакомый каждому петербургскому жителю. Шёл дождь и снег разом. Прорываемые ветром струи дождевой воды прыскали чуть-чуть не горизонтально, словно из пожарной трубы, и кололи и секли лицо несчастного господина Голядкина, как тысячи булавок и шпилек. Среди ночного безмолвия, прерываемого лишь отдаленным гулом карет, воем ветра и скрипом фонарей, уныло слышались хлёст и журчание воды, стекавшей со всех крыш, крылечек, желобов и карнизов на гранитный помост тротуара. Ни души не было ни вблизи, ни вдали, да казалось, что и быть не могло в такую пору и в такую погоду.[26]
Печальное и неприятное зрелище представляет Петербург в десять часов вечера, и притом осенью, глубокою, темною осенью. Разумеется, если смотреть на мир с точки зрения кареты, запряженной рьяною четверкою лошадей, с быстротою молнии мчащих ее по гладкой, как паркет, мостовой Невского проспекта, то и дождливый осенний вечер может иметь не только сносную, но даже привлекательную физиономию. В самом деле, и туман, который, как удушливое бремя, давит город своею свинцовою тяжестью, и меленькая острая жидкость ― не то дождь, не то снег, <...> все это, вместе взятое, дает городу какую-то поэтически улетучивающуюся физиономию…[1]
А знаете ли вы, что такое чичерь? Это всё, что хотите, то есть и сухая, едкая крупа, и крупный дождь с мелким снегом, и крупный снег с дождём пополам, и опять крупа — стучит и прыгает, и опять очередная... Так и думалось, что настанет зима, подмёрзнет, подтрусит снежку, и начнутся пороши. Однако ж не подмерзло, не запорошило; наутро переменился ветер, перемежающаяся чичерь обратилась в скучную, однообразную слякоть... настала тишина, обуяла лень, дремота, всё утихло, все насупилось; молча, без мысли и желания, глядишь, как мелкий дождик сечет по кожаному фартуку, слушаешь, как чавкают лошадиные копыта, а там уставятся глаза на обод колеса и тупо глядят, как клубится и плывет по нём мутная вода...[3]
То ей кажется, что все на ней и бедно, и гадко, так что все на нее уставятся, как только она выглянет на улицу, и все закричат: «Вон, смотрите, царская дочь какой шлюхой ходит!» Все она у себя перерыла, все перебросала, то наденет, то опять сбросит, вся измучилась, а часы летят себе, не дожидаются, и уже вечер на дворе, темный осенний вечер, и снег с дождём в окна колотит.[27]
В конце ноября вместе с дождем повалил снег. Поля оделись серою пеленой. На грязных дорогах появились точно заплаты из белого сукна. Никодим, ездивший на станцию за газетами, воротился мокрый до последней нитки. Зато в газетах оказались интересные новости: в Москве ждали постановки новой оперы и приезда знаменитого трагика на гастроли. <...>
― Не съездить ли нам в Москву, Marie? Это, должно быть, очень интересно! ― сказал он, заглядывая ей в глаза. Она помолчала, посмотрела в окно, где мутная завеса дождя и снега застилала окрестности, подумала о том, что сегодня вечером, несмотря на отвратительную погоду, скучные соседи непременно явятся «повинтить», а за обедом пойдут непременные разговоры о кухарке Аксинье или о вчерашнем «шлеме», который открыл Сергей Петрович, и проговорила:
― Хорошо, я согласна.[4]
Было раннее ненастное сентябрьское утро. Шел то снег, то дождь с порывами холодного ветра. Все арестанты партии, четыреста человек мужчин и около пятидесяти женщин, уже были на дворе этапа и частью толпились около конвойного-старшо́го, раздававшего старостам кормовые деньги на двое суток, частью закупали съестное у впущенных на двор этапа торговок. Слышался гул голосов арестантов, считавших деньги, покупавших провизию, и визгливый говор торговок.[6]
Порою раздаётся сдавленный крик возмущения, но он звучит тускло и неуверенно, как будто человек ещё не решил: пора возмущаться или уже ― поздно? Усталые лица полицейских озабочены, озлоблены. Капли дождя тускло блестят на шапках и усах. И на людей, ― побеждённых без боя, ― вместе с дождём лениво падают крупные, липкие хлопья снега ― опускается угрюмая печаль.
― Загоняй во двор! ― крикнул кто-то осипшим голосом.[28]
4 мая. После теплых, как будто летних, дней, вдруг опять зима. Холод, ветер, мокрый снег с дождем. По Неве идет ладожский лёд. Говорят, впрочем, что здесь выпадает снег и в июне. Наш «дворец» доведен до такого запущения, что крыша оказалась дырявою, и сегодня ночью, во время сильного дождя, в спальне ее высочества текло с потолка, хорошо еще, что мимо постели. На полу образовалась лужа.[29]
Февральский сильный ветер дул с моря, хлеща дождем и снегом вдоль улицы, лепил глаза, барабанил по верхам экипажей, забивал хлопьями огромные усы городовому, брызгал из кадок и надувал полосатую парусину на подъезде спортивного клуба барона Зелькена…
Придерживая полы раздувающейся шубы, прикрываясь воротником, в подъезд быстро вошел небольшого роста человек; сдерживая нетерпеливые движения, сдернул перчатки, сбросил великану швейцару шубу и, положив ладонь на пробор, вгляделся у зеркала в суженные свои зрачки; лицо его было нервное, худое, с небольшими усами и русой бородкой. Оглянув себя, поморщился…[30]
Тьма, а потом появляется скупо освещенная свечечками, прилепленными у икон, внутренность монастырской церкви Неверное пламя выдирает из тьмы конторку, в коей продают свечи, широкую скамейку возле нее, окно, забранное решеткою, шоколадный лик святого, полинявшие крылья серафимов, золотые венцы. За окном ― безотрадный октябрьский вечер с дождем и снегом. На скамейке, укрытая с головой попоной, лежит Барабанчикова. Химик Махров, в бараньем тулупе, примостился у окна и все силится в нем что-то разглядеть.
Фуфлыгина сидела в ней в прежней позе, словно она с утра не выходила из экипажа. Она дожидалась мужа, получавшего деньги в конторе. Неожиданно пошел мокрый снег с дождём. Кучер слез с козел и стал поднимать кожаный верх. Пока, упершись ногой в задок, он растягивал тугие распорки, Фуфлыгина любовалась бисерно-серебристой водяной кашей, мелькавшей в свете конторских фонарей.[31]
— И одет-то по-чудному, — рассматривала его старушка, — сам в летнем, а на голову и ноги уже зимнее напялил.
— По погоде, бабушка, и оделся, — ответил доктор. — Видишь, снег с дождём перемешался, ни зима, ни осень. Плащ мне в самую пору.
По раскисшей дороге вдоль железнодорожного полотна шла колонна арестованных. Люди с трудом вытаскивали ноги из густой грязи.
— И сколько их гонют! — пригорюнилась бабка. — Почитай, уже три года на каторгу людей гонют, и конца-краю не видать.[32]
Алевтина уже сильно не в духе: был бы математик, он бы отвёз их на машине домой ― надо было, конечно, поехать втроём, ― в тридцать лет хорошо спать дома, какая, к чёрту, романтика… К тому же мокрый снег. Снег идёт вполовину с дождём и бьёт по подоконнику дряблым кашеобразным стуком.
― Чего бы я не хотела в старости, ― мрачно сообщает Алевтина, ― так это помереть в такой вот гостинице. И ещё ворчит: ― Ну и дыра.[33]
Уже стемнело, но фонари ещё не горели. Ветер носил перемесь дождя и снега. Был тот час, когда ты, если ты ленинградец, понимаешь, что это такое: и стояла тьма над бездною. Как раз в такую погодливость неведомая сила загнала Германна в одну из главных улиц Петербурга.[10]
У неё оказалась машина с открытым верхом, «мерседес», что ли. Пока ехали к городу, усиливалась непогода, или правильнее сказать «она усугублялась», во всяком случае сначала пошел снег, потом дождь со снегом, потом наоборот, а потом и просто снег повалил, вернее, полетел на их башки свирепыми зарядами. Нора чертыхалась: механизм, поднимающий крышу, заело. Остановились на обочине, пытались вручную, ничего не получалось, выход один ― целоваться взахлеб! Иные из проезжающих успевали ткнуть в них пальцем, обхохотать. Поехали дальше и прибыли к дому со снежными пирожками на макушках.[11]
Холодный ветер нанёс ворохи серых, в середине чернью клубящихся туч и с раннего утра по переменке хлестал по земле то дождём, то липким снегом. Всё живое умело попряталось куда могло и сидело в тёплых лесных крепях под сухими пихтами да елями, под скирдами, в норах, в гнёздах... Он и ещё что-то вышлёпывал мокрыми губами, стараясь сквозь пелену дождя со снегом увидеть небо и того, кто там, на нём, на небе, обретается и призван всем помогать. Помогать, помогать, и только, других у него дел и обязанностей нету.[34]
Осень давным-давно уже кончилась, а весна еще и не думает начинаться. На улице снег с дождём. Все лобовое стекло в слезах. Дворники смаргивают, смаргивают… За окнами автобуса темно, расплывчато. Под глазами у фонарей круги сине-желтого, больного света.[14]
Чтобы утром на половицах ― теплые солнечные квадраты. Но за окном снег с дождём. Снег вовсе не белый. Он серый и сыплется с серого неба. Но я уже знаю, что однажды небо станет белым и земля станет белой. Это днем. А ночами небо будет синим и снежная земля тоже синей.[15]
Антон подъехал к условленному месту, припарковался, оперся затылком о подголовник и опустил стекло. Не то дождь со снегом, не то снег с дождём. 1 декабря, первый день зимы, а на деле – не пойми что. Скоро каникулы у детей, надо что-то думать, куда-то их отправлять покататься на лыжах, что ли, или просто воздухом подышать…[35]
Отчаянье штриховало жизнь, серым по листу, штрих к штриху — или это Теплый рисовал дождь? Мама, ну, какой же это дождь, это снег пошел. Из тучи выросла вниз стена, снежная, но не плотная, можно пройти насквозь. Пролететь. Это чайка, смотри. Она летит к берегу есть черепашат, помнишь, мы видели? Тетя не помнила, но боялась признаться. Где? Разве они видели чаек? В музее, подсказывает Теплый. Ах, да, в музее... Там была чайка?[36]
Был снег, и дождь, и снег с дождём,
И ветер выл в трубе.
От армии освобождён
Я по статье три-Б.[7]
— Николай Глазков, «Был снег, и дождь, и снег с дождём...» (из цикла «Дорога далёка»), 1939
Шел снег вперемежку с дождем,
светало, и в ситничке редком
я видел себя малолетком
в том ситцевом городе, в том
чужом полуночном саду,
где были знакомы все щели,
где яблоки райские зрели ―
ах, как они вязли во рту!
— Олег Чухонцев, «Всю ночь громыхал водосток...», 1969
Кинфия, душа твоя ― растенье и не может в росте уменьшаться, но растет и зреет и трепещет. Есть у цвета смысл сокровенный, есть у цвета тайное значенье. Дождь ― есть снег, глубоко постаревший, оба же они ― одна вода, так душа собою остается у младенца и у старика. Все же знать нам нужно ― снег ли, дождь. Снег не может вдруг пойти в июне, Дождь не льется мутно в январе. Краснобай ты жалкий и нелепый.
И от всех от этих разговоров
почернела вся моя душа.[38]
— Елена Шварц, «Грек, ты помнишь ли — во сколько обошёлся?..» (из цикла «Кинфия», из книги «Оркестр»), 1978
Лязгает поздняя осень, знобит все живое,
Падает влага со снегом с небес городских, Холод настиг пребывающих в вечном покое,
В грязных и нищих квартирах все больше больных.[40]
Алкогольная светлая наледь,
снег с дождём, и отечество, где
нет особого смысла сигналить
о звезде, шелестящей в беде.
Спит сова, одинокая птица.
Слышишь, голову к небу задрав,
как на крыше твоей копошится
утешитель, шутник, костоправ?
↑ 12Геннадий Горелик. «Андрей Сахаров. Наука и свобода». — М.: Вагриус, 2004 г.
↑Иван Лапин в сборнике: Купеческие дневники и мемуары конца XVIII ― первой половины XIX века. ― М.: РОССПЭН, 2007 г.
↑Ф.Ф. Беллинсгаузен. «Двукратные изыскания в Южном Ледовитом океане и плавание вокруг света в продолжение 1819, 20 и 21 годов, совершенные на шлюпах «Востоке» и «Мирном» под начальством капитана Беллинсгаузена командира шлюпа «Восток», шлюпом «Мирным» начальствовал лейтенант Лазарев». — Государственное издательство географической литературы. — М., 1949 г.
↑Покровская Н. С.. Дневник русской женщины. Том 1. 1929-1945 гг. — М.: Культурно-просветительский центр «Преображение», 2011 г.
↑Записки лётчика М. С. Бабушкина. 1893-1938. — М.-Л.: Издательство Главсевморпути, 1941 г.
↑Юрий Анненков. «Дневник моих встреч». М.: Захаров, 2001 г.
↑Евгений Мравинский, Записки на память: Дневники. 1918-1987. Сост., публ. и вступ. ст. А. М. Вавилиной-Мравинской. — Спб.: Искусство-СПБ, 2004 г.
