У этого термина существуют и другие значения, см. Дождь (значения).
У этого термина существуют и другие значения, см. Вода (значения).
Дождева́я вода́ — одна из самых распространённых форм атмосферных осадков. Основной источник дождевой воды — испарения наземных растений, а также поверхности влажной почвы и водоёмов. Водные массы, которые одновременно находятся в земной атмосфере, по-настоящему огромны, к примеру, одно дождевое облако способно содержать в себе до нескольких сотен тонн воды.
Дождевая вода обычно имеет слабокислую реакцию. Происходит это, как правило, вследствие растворения в ней углекислого газа СО2. С другой стороны, если речь не идёт о загрязнённых или кислотных дождях, дождевая вода почти не содержит минеральных примесей, это очень мягкая вода. Во многих местностях Земли дождевая вода является главным источником влаги для растений и животных.
...главным переносчиком «манны» служат потоки дождевой воды ― они смывают ее с больших площадей и сносят в низины и овраги...[7]
— Владимир Мезенцев, «Чудеса: Популярная энциклопедия» (том первый), 1991
Дождевая вода в научно-популярной литературе и публицистике[править]
Однако добрую и здоровую воду можно познать, ежели она светла, без всякого вкуса и легка, ежели она скоро скипит и белье бело вымывает, мыло распускает, жито мягко уваривает и, ежели она выпарена будет, то не оставляет она на дне никакой соли. Самая чистая есть дождевая вода, ежели она наипаче в марте месяце на поле в глиняный сосуд собрана и к употреблению под прикрытием сохранена будет. Сей последуют текущие воды всех ближе и напоследи те, которые из живых ключей протекают. Если между сими никакой чистой воды не сыщется, то можно нечистую, которая есть, перегоня, вычистить, или с пережженным оленьим рогом выварить. Долго бы очень было, что многие примеры и свидетельства о пользе воды во здравии представить, которые в медицинских книгах находятся. Ридлин показывает, что дождевая вода, ежели она таким образом, как минеральная, употреблена будет, чахотку прогоняет.[1]
«При таком вспыхе, ― продолжает он, ― меркурий раздробляется в толь мелкие части, что все, что заключает он в себе, выходит опять на свободу, сам же после сего совершенного разрушения упадает с жидкостию на поверхность земли…»
После грому обыкновенно кроме дождя другой жидкости не упадает; то неправда, чтоб в дождевой воде находился меркурий, ибо, по испытаниям всех химиков, дождевая вода есть самая чистейшая, ни с какими посторонними телами не смешана и не содержит в себе меркурия; а потому надобно заключить, что некоторая часть меркурия действует в голове у бредящего писателя.[8]
— Пафнутий Батурин, «Исследование книги о заблуждениях и истине», 1790
Амстель, протекающий по одной только половине города, стоящей за плотиною, и который можно назвать более ручьем, нежели рекою, ниже моря, и не протекает. Воды его стоячи, нездоровы и смешаны с соленою, проницающую сквозь искусственные берега водою; в прочих каналах морская вода также горька и, застаиваясь, причиняет смрадный запах, несмотря на густые деревья, посаженные по берегам и много способствующие к очищению воздуха. От сего водяной откуп один из богатейших торговых компаний в городе. Воду привозят издалека и продают дорого. На крышке каждого дома сделаны хранилища для дождевой воды, которой ни одна капля не упадает даром, но иногда целые месяцы нет дождя, одной росы недостаточно для хранилищ — тогда компания торжествует.[9]
Паcсадный ветр от ОNО стоял тихий. В продолжение ночи небо было светло, на юге висели густые тучи, иногда освещаемые зарницею. В 9 часов ветр усилился, и пошёл проливной дождь. Чтоб собрать более дождевой воды, приказано было растянуть шханечный тент, приготовленный на сей случай, и опустить пришитые к оному для стоку воды рукава, к которым привешены были ядра. Всем служителям велено выйти на верх, вымыть бельё. Мы собрали дождевой воды две бочки и десять анкерков, которую впоследствии употребляли для скота и птиц.[3]
Белые, оборванные тучи перетягивались через вершину горы и уединенный монастырь, озаренный лучами солнца, казалось плавал в воздухе, несомый облаками. Бешеная балка также явилась мне во всем своем величии: овраг, наполнившийся дождевыми водами, превосходил в своей свирепости самый Терек, тут же грозно ревевший. Берега были растерзаны; огромные камни сдвинуты были с места и загромождали поток.[10]
— Александр Пушкин, «Путешествие в Арзрум во время похода 1829 года», 1835
Гибралтар получает все свое продовольствие из Танхера и из Испании, равно как и воду, потому что колодцев здесь нет, а есть только систерны ― водохранилища, в которых сохраняется дождевая вода; но эти систерны и провиантские магазины так велики, что могут вмещать в себя провианта на три года.[11]
Самая крепостца из дикого камня; много плиты; есть большие тесаные камни. С возвышения видны сухие резервуары для дождевой воды; колодцев не видать; все пространство крепостцы, с отдельными башнями бывшими и тут вероятно стенами, значительно: в диаметре не менее четверти версты по склону; с того места, где кирпичные остатки, вид прекрасный на долину и деревни; виден и город. <...> С вершины перевала Мюрвари, мы видели впереди, на равнине, Декке и место слияния Эльвенда с Диалой (Сирваном); вправо, за Сирваном, пальмы Зенг-абада и курган; впереди нас были еще три деревни. Отсюда, спустившись в равнину, мы поехали влево; сделали остановку у рытвины с дождевой водою...[4]
По прошествии пяти лет выросшая ива весила сто шестьдесят девять, фунтов и три унции. Сосуд поливался, когда оказывалось нужным, всегда дождевой или перегнанной водой. Сосуд был широк и зарыт в землю, а для того, чтобы предохранить его от пыли, я его закрыл жестяным листом с большим числом отверстий… Я не взвешивал листьев, которые потеряло растение в четыре предшествовавшие осени… <...> Мы знаем, сколько на известную площадь земли выпадет дождя, мы знаем, сколько эта дождевая вода может извлечь питательных веществ из почвы, знаем, с другой стороны, сколько золы заключается в целой жатве, снятой с той же площади земли; этих данных достаточно для того, чтобы разрешить вопрос: в состоянии ли растения довольствоваться этой жидкой пищей?[12]
Любовь к морю – детское чувство. Она не мешает ненавидеть купание. И в этом большой смысл. Нас тянет в огромные пространства вод не потому, что мы водолюбивые существа. Мы можем утонуть даже в бочке дождевой воды. Мы любим не воду, а ощущение свободы, которое дарят моря. Наш плененный дух всегда мечтает о свободе, хотя мы редко даем себе в этом отчет.
...главным переносчиком «манны» служат потоки дождевой воды ― они смывают ее с больших площадей и сносят в низины и овраги, где она оседает. Поэтому «манна» особенно обильно «выпадает» в дождливые месяцы. В тех же местах известен другой вид «манны небесной», по вкусу напоминающей мёд. Этот питательный продукт дает вечнозеленое растение тамариск.[7]
— Владимир Мезенцев, «Чудеса: Популярная энциклопедия» (том первый), 1991
Увы, начиная с XX в. люди перестают верить в кровавые дожди: если на них начинают падать алые яркие капли воды из облаков или влага иных цветов, они прежде всего предполагают (и почти никогда не ошибаются), что дело тут не в природном феномене, а в очередном злостном нарушении экологических норм со стороны химических, металлургических и иного рода предприятий, способных выбросить в небо такие залпы красителей, что никакой Сахаре, а уж тем более ― бабочкам, и не снились. В нашей стране подлинный чемпион по кислотным дождям ― Норильск, где дымят могучие трубы металлургических заводов комбината «Норильский никель» ― крупнейшего отечественного производителя цветных металлов. С неба нередко льётся вода чуть ли не всех цветов радуги: и красная, и синяя, и жёлтая. В той же палитре зимой выпадает снег.[13]
— Сергей Филатов, «Кровавые дожди», 2012
Дождевая вода в мемуарах и художественной литературе[править]
Струи дождевой воды
С рассветом я проснулась от холода и снова пошла лесом, без дороги. Жажда мучила меня, но сильное нравственное потрясение сделало перелом в моей болезни. Испив дождевой воды из лужи, я почувствовала себя сильнее и бодрее прежнего. Но вспомнив, что ты остался без кормилицы, я горько заплакала и поручила тебя попечению Того, Который питает слабых птенцов и несчастных сирот.[2]
Я стараюсь во сне забыть, что мне есть хочется, однако ж это не помогает. Наконец улан, которому я поручена была в смотрение, и имевший еще и теперь власть ментора, заметя, что на седле моем сакв нет и что лицо мое бледно, предложил мне три больших заплесневелых сухаря; я с радостью взяла их и положила в яму, полную дождевой воды, чтобы они несколько размокли. Хотя я не ела более полутора суток, однако ж не могла съесть более одного из этих сухарей, так они были велики, горьки и зелены. <...>
С самого утра идет сильный дождь; я дрожу; на мне ничего уже нет сухого. Беспрепятственно льется дождевая вода на каску, сквозь каску на голову, по лицу за шею, по всему телу, в сапоги, переполняет их и течет на землю несколькими ручьями! Я трепещу всеми членами, как осиновый лист! <...>
Место, нам доставшееся, так неудобно для оборотов кавалерии, что при первом натиске неприятеля мы не удержим его за собою; все это поле изрыто, усеяно мелкими кустами и перерезано рытвинами так, что при каждом быстром движении эскадронам пришлось бы перескакивать на каждом шагу или ров, или куст, или яму. Так как здесь брали глину для кирпичей, то ям было бесчисленное множество, и, сверх того, все они были полны дождевой воды.[14]
Старая ива тихо шевелила ветвями на ветру; с зелёных листьев падали крупные дождевые капли; дерево будто плакало, и воробьи спросили его:
— О чём ты? Посмотри, как славно кругом, как светит солнышко, как бегут облака! А что за аромат несётся от цветов и кустов! О чём же ты плачешь, старая ива?
Ветер выл в опустелых улицах, вздымая выше колец черную воду Фонтанки и задорно потрогивая тощие фонари набережной, которые в свою очередь вторили его завываниям тоненьким, пронзительным скрипом, что составляло бесконечный, пискливый, дребезжащий концерт, весьма знакомый каждому петербургскому жителю. Шел дождь и снег разом. Прорываемые ветром струи дождевой воды прыскали чуть-чуть не горизонтально, словно из пожарной трубы, и кололи и секли лицо несчастного господина Голядкина, как тысячи булавок и шпилек. Среди ночного безмолвия, прерываемого лишь отдаленным гулом карет, воем ветра и скрипом фонарей, уныло слышались хлёст и журчание воды, стекавшей со всех крыш, крылечек, желобов и карнизов на гранитный помост тротуара. Ни души не было ни вблизи, ни вдали, да казалось, что и быть не могло в такую пору и в такую погоду.[15]
— Что вы, что вы? — вскричал, выходя из избы, небольшого роста мужик с калмыковатым лицом, косматой головою и жиденькой светло-русой бородкой. — Не смейте поить здесь лошадей!.. Не оскверняйте воды небесной!
— Воды небесной? — повторил Ферапонт. — А! вот что!.. Это у тебя дождевая водица… Так что ж, дядя: и по лужам-то везде дождевая вода… Чем она лучше другой?
— То по лужам, а разве ты не видишь, что это купель?
— Купель?.. Что ты, перекрестись!.. Какая это купель! <...>
— Скажи мне, Аксинья Никитична, — спросил Лев-шин, оставшись один со старухою, — что ж это за человек такой живет недалеко отсюда, у самой дороги, — что, из ваших, что ль?
— Наш, батюшка, наш!.. Так, убогий человек, юродивый — Павел, по прозванию Калмык. Он, верно, хотел вас крестить в дождевой воде?
— Да, бабушка!.. Я так и думал, что он безумный.[16]
Шторм был классический, во всей форме. В течение вечера приходили раза два за мной сверху, звать посмотреть его. Рассказывали, как с одной стороны вырывающаяся из-за туч луна озаряет море и корабль, а с другой ― нестерпимым блеском играет молния. Они думали, что я буду описывать эту картину. Но как на мое покойное и сухое место давно уж было три или четыре кандидата, то я и хотел досидеть тут до ночи; но не удалось. Часов в десять вечера жестоко поддало, вал хлынул и разлился по всем палубам, на которых и без того много скопилось дождевой воды. Она потоками устремилась в люки, которых не закрывали для воздуха. Целые каскады начали хлестать в каюту, на стол, на скамьи, на пол, на нас, не исключая и моего места и меня самого.[17]
Ехали мы ночью, казалось, без конца; однако наконец стала и заря заниматься, а скоро и солнце взошло; заря на Дарье непродолжительна. Крупный саксаульник сменился мелким; явились голые такыры; мне сказал подъехавший между тем Дащан, что чуть близко должна быть дождевая вода, и послал посмотреть, а меня пригласил сесть и покурить трубки, ― захваченную от меня трубку и мой же табак.[18]
Когда я добежал до будки сторожа, гроза была уже над нами, оглушая нас громом и ослепляя зигзагами молний. Порывами сильного вихря мимо нас несло ещё не до конца прибитую к земле пыль, крутящуюся дождевую воду, обрываемые листья, сухие ветки и разный мусор. Всё это кружилось и мчалось в какой-то бешеной пляске.[19]
Мутный осенний день уже смотрел в тусклые окна его комнаты. Из водосточных труб, журча, стекала вода. На лужах, под этими стеками, вздувались и лопались пузыри. Мелкий дождьсерой сеткой затягивал всю окрестность и сад, жалкий и унылый, с истлевшей травой, с побуревшим бурьяном у забора, с свернутыми в трубочку листьямидуба. Все это Степа хорошо видел из окна, с постели, и он не спешил вставать. Натянув до самого горла одеяло, он лежал в постели и думал: «Тоска! Боже, какая тоска! Хоть бы поскорее ночь!»[20]
Чтоб успокоиться, наклонился над бочкой с дождевой водой ― попить. В воде плавало много опавших листьев, я их вылавливал, дул на воду; она была сладкая, очень вкусная. Я еще подумал: если когда-нибудь доживу и увижу настоящий водопровод, все равно буду пить воду дождевую, она мне нравится.[6]
Вадик стоял под козырьком парадного подъезда. Школа наша красивая, белокаменная, с гранитными ступенями. Он стоял на гранитных ступенях, сентябрьский дождь косо доставал его русую голову, он поднял лицо, ловил ртом капли. Он набрал полный рот дождевой воды, притянул меня и из губ в губы напоил дождем. И я поняла: повестка.[21]
В ёмкостях и анализ будет производиться, и отмер. А вот там, где сейчас УКПР отплывает, ― терминал будет, танкеры станут подходить. И уверяю вас ― полная чистота! Даже дождевая вода с терминала не будет в море попадать ― сразу на флотацию, на очистку. Лебеди будут плавать ― уверяю вас! У меня на таллинском терминале ― плавают![22]
Ему приснился дом, который он снимал во Вьентьяне, находясь по службе в Лаосе. С дощатого балкона он наблюдает, как над городом собирается гроза. Пальмы вдоль улицы Самсентаи сделались выше. Острее пахнет красноземом. Гуще становится гул гонга в соседней пагоде… Крупные капли стучат по крыше. Ливень обрушивается такой силы, что кажется бутафорским. Мостки через кювет сорваны потоком, и они плывут среди лотосов и водяной повилики. Рикша, бросив коляску, влез по горло в канаву и ловит бог знает что в дождевой воде…[23]
С гумна стрелою мчится белый турман
И снежным комом падает к балкону,
За ним другой ― и оба долго, долго
Пьют из лазурной лужи, поднимая
Свои головки кроткие… Замрешь,
Боясь их потревожить, весь охвачен
Какой-то робкой радостью, и мнится,
Что пьют они не дождевую воду,
А чистую небесную лазурь.[24]
↑ 3,03,1Ф.Ф. Беллинсгаузен. «Двукратные изыскания в Южном Ледовитом океане и плавание вокруг света в продолжение 1819, 20 и 21 годов, совершенные на шлюпах «Востоке» и «Мирном» под начальством капитана Беллинсгаузена командира шлюпа «Восток», шлюпом «Мирным» начальствовал лейтенант Лазарев». — Государственное издательство географической литературы. — М., 1949 г.
↑ 4,04,1«Записки Кавказского отдела Императорского Русского географического Общества». Книга 9. — СПб., 1875 г.
.jpg)
_20070325,_deux_gouttes_de_pluie_IMG_0519b.JPG)
