Кисе́ль (от русск.киселъ, кислый, квашеный) — жидкое, полужидкое или студенистое блюдо, приготавливаемое из крахмала или из зерновых культур (овёс, рожь, пшеница, конопля, горох). Кисели бывают кислые зерновые (в источниках: русский, белый или традиционный кисель); фруктово-ягодные сладкие (иногда также называемые красным киселём); а также не сладкие кисели-студни, которые едят с мясными блюдами (гороховый, овсяный, ржаной или пшеничный).
Овсяные, ржаные, пшеничные кисели относятся к древнейшим русским кушаньям. Кисели были повседневным блюдом, а также и обрядовым на поминках или тризнах. В горячем виде овсяный кисель чаще ели с льняным или конопляным маслом, а остывший и загустевший (дежень) резали ножом и ели с молоком, вареньем или жареным луком.
Масса мозга ― нечто такое неопределенное <...>, что как будто бы уже составляет переход <...> к какому-то полужидкому киселю вроде тех, которыми начинается превращение неорганической материи в органическую. Этот бесформенный кисель сохраняет известное очертание только потому, что удерживается внешними костяными оградами; освободившись от них, он расплывается, будто кусок жидкой грязи.[3]
— Николай Чернышевский, «Критика философских предубеждений против общинного владения (К вопросам по опостылому делу, статья первая)», 1858
—— Так почему же они жили на дне колодца? <...>
— Потому что в колодце был кисель. <…> И надо вам сказать, что эти три сестрички жили припиваючи…
— Не будь чем кисель разливают. Будь чем кирзу раздают!..
— Сергей Довлатов, «Виноград» (из сборника «Холодильник»), 1990
...как сварили когда-то ушат киселя, как засунули его в колодец, чтобы обмануть печенегов, вот мол, смотрите, нас голодом не заморишь, мы кисель из колодца черпаем, так с тех пор десять веков тот кисель и хлебают, всё никак расхлебать не могут...[8]
Яхонты шлифуютъ въ Европѣ алмазнымъ порошкомъ, и полируютъ наждакомъ. Но въ Голкондѣ шлифуютъ ихъ посредствомъ лучка сложеннаго изъ двухъ желѣзныхъ проволокъ, одна съ другою свернутыхъ на подобіе снурка, и покрытыхъ порошкомъ бѣлаго наждака, разведеннаго въ большемъ количествѣ воды въ видѣ киселя.[1]
— Василий Севергин, «Начертаніе технологіи минеральнаго царства...», 1821
Что же это за масса, развитие которой составляет венец стремлений природы? Масса мозга ― нечто такое неопределенное по своему виду, что как будто бы уже составляет переход от мускулов, имеющих столь определительные качества по своей форме и внутреннему составу, к какому-то полужидкому киселю вроде тех, которыми начинается превращение неорганической материи в органическую. Этот бесформенный кисель сохраняет известное очертание только потому, что удерживается внешними костяными оградами; освободившись от них, он расплывается, будто кусок жидкой грязи. В его химическом составе самый характеристичный элемент ― это фосфор, имеющий неудержимое стремление переходить в газообразное состояние; венец животной жизни, высшая ступень, достигаемая процессам природы вообще, нервный процесс состоит в переходе мозговой материи в газообразное состояние, в возвращении жизни к преобладанию газообразной формы, с которой началось планетное развитие.[3]
— Николай Чернышевский, «Критика философских предубеждений против общинного владения (К вопросам по опостылому делу, статья первая)», 1858
Куприн поэт, когда жизнь — застывший кисель; он посредственный raconteur и фразёр очень дурного тона, когда жизнь — движение и неожиданность.[11]
...картины, писанные киселем и молоком, нас не удовлетворяют и стихи, построенные на па-па-па, пи-пи-пи, ти-ти-ти и т. п. Здоровый человек такой пищей лишь расстроит желудок.[4]
Обед из двух блюд с куском говядины в супе стоил семнадцать копеек, а без говядины одиннадцать копеек. На второе ― то котлеты, то каша, то что-нибудь из картошки, а иногда полная тарелка клюквенного киселя и стакан молока.
Клубни стрелолиста нарезают и сырыми, а затем высушивают и хранят в таком виде до варки в пищу. Клубни стрелолиста можно после сушки смолоть и приготовить из них муку, как и из клубней клубнекамыша. Если муку из клубней стрелолиста просеять, то получится довольно чистый крахмал, пригодный даже для киселя. Из крахмала тонко просеянной корневищной или клубневой муки перечисленных растений готовят кисели так же, как из картофельной муки.[6]
— Георгий Боссэ, «Готовьте из диких весенних растений», 1942
...тухнет наша планетка, трясет её как попало, словно какой-то убийца перед смертью ее решил в последний раз насладиться, но потом и его убьют, что потом? Да суп с котом и вода на киселе, а уж апокатастасис — нам грешным не понять, не успеть...[12]
— Александр Миронов, «Воспоминания о встречах с Е.А.Шварц, ну и не только», май 2010
Дождь собирался с самого утра, но… сначала не было туч вообще, и никто не знал, куда они подевались, потом они появились, но мелкие, потом не было ветра, потом он подул, но слабо, потом подул сильнее, но гром не гремел, а глухо ворчал где-то за тридевять земель и кряхтел, точно старый дед к перемене погоды. Воздух стал душным и так сгустился, что шмели со стрекозами вязли в нем, как в киселе, еле-еле шевелили крыльями и гудели ниже низкого, с перебоями, а некоторые и вовсе глохли, точно у них засорились инжекторы или воздух попал в топливные шланги.[10]
Там фальсифицировали в основном красное вино, и думаю, что главной составляющей была черника. А ну-ка, Толюша, давай попробуем устроить к завтрашнему дню глинтвейн. Мой Толюшка живо вернулся из аптеки с черникой, гвоздикой и корицей и через час притащил ко мне стаканчик глинтвейна. Разница с красным вином была значительная, но напиток, который можно было назвать жидким кисельком со спиртом, был настолько недурён, что мы решили приготовить его уже в большом количестве.[14]
— Владимир Аничков, «Екатеринбург – Владивосток», 1917-1922
Межиров ― юноша с огромными голубыми глазами пятилетней девочки. Он рассказал, что у Недогонова беда, жена больна, и есть уже совершенно нечего ― нет картошки, едят один кисель. Но это мне не удалось в этот проклятый день.[15]
— Лидия Чуковская, «Полгода в «Новом мире». О Константине Симонове», 1947
18.00. Опять наперекор всем прогнозам ― полный штиль. <...> Штиль был абсолютный и мягкий ― как будто на кухне погоды сварили для нас кисель из голубики и подали его на стол Енисейского залива с молоком…[7]
Я не выдержал и сам расхлипался по её примеру. У меня — знаете! — сердце русское, дворянское, мягкое, как кисель. Я нежно обнял мою баронессу рукою, стал называть её своею бедною доброю, верною Ренцывеною, Ренцывенушкою, Рынею, душою, душенькою, кошечкой, голубушкою… Мы были очень нежны и растроганы.[2]
— А что они ели? — спросила Алиса. Её всегда интересовало, что люди едят и пьют.
— Кисель, — отвечала, немного подумав, Соня.
— Всё время один кисель? Это невозможно, — мягко возразила Алиса. — Они бы тогда заболели.
— Они и заболели, — сказала Соня. — И очень серьёзно. <…>
— Так почему же они жили на дне колодца?
Соня опять задумалась и, наконец, сказала:
— Потому что в колодце был кисель. <…> И надо вам сказать, что эти три сестрички жили припиваючи… <…> Кисель.
— Сахарного песку не нашли! — проворчал Шмель. — Тоже мне поисковая партия!
— «На обратном пути обнаружили озеро киселя. Берега озера были сине-белыми и походили на фаянс. Во время снятия пробы приключилось несчастье — два члена экспедиции были поглощены…»
На второе блюдо ему подали шпинат с крутыми яйцами, а Надежде Фёдоровне, как больной, кисель с молоком. Когда она с озабоченным лицом сначала потрогала ложкой кисель и потом стала лениво есть его, запивая молоком, и он слышал её глотки, им овладела такая тяжёлая ненависть, что у него даже зачесалась голова.[17]
— Купите у меня эти вещи для Чеховского музея. Замечательные реликвии. <…> Неужели и салфетка для вас пустой звук? Видите, какая?
— Да. Грязная.
— Святая грязь! Однажды проникновенный творец «Лошадиной фамилии» ел у себя в Мелихове кисель. И вдруг ложкой как тяпнет по тарелке!.. <…> Это у него бывало. Задумается, а потом вдруг рассмеётся своим мелодичным смехом неизвестно чего, да ложкой по тарелке — хлюп! Так и тут. Ну, кисель весь на белые брюки фонтаном. Покойный Тихонов присутствовал при этом — можете проверить. Что тут был за переполох — нельзя себе представить! Брюки-то восемь, а то и все десять рублей стоили. Все оцепенели прямо. А он, как ни в чём не бывало, схватил со стола салфетку, да и давай чистить брюки.
Перец, отворив дверцу вездехода, смотрел в заросли. Он не знал, что он должен увидеть. Что-то похожее на тошнотворный кисель. Что-то необычайное, что нельзя описать.[18]
...Никитин, разом ощутив промозглую влагу гамбургских улиц, постукивание капель по зонтам, запах синтетических плащей в теплоте магазинов, где уже бледно горел внутри неоновый свет, сказал по-русски:
― Как осенний день на Невском. А, Платон?
― Кисель, ― отозвался Самсонов, завозившись за спиной.[19].
И дома, наконец, тепло, потому что на улице сильно потеплело, и очень хочется разглядеть три хлебных талона от рабочих карточек; их отдала ему соседка за немного сухого киселя для военного любовника, у которого сегодня в гостях командир, и вот она хочет сделать мусс (уже научились!) из манки (он привёз!) и сахарина (уже появился!)[20]
...всё напоказ, куда ни ткни, всё лишь снаружи, всё обман, а внутри пустота, труха, как сварили когда-то ушат киселя, как засунули его в колодец, чтобы обмануть печенегов, вот мол, смотрите, нас голодом не заморишь, мы кисель из колодца черпаем, так с тех пор десять веков тот кисель и хлебают, всё никак расхлебать не могут...[8]
— Все‑таки какая странная штука — землетрясение. Мы‑то свято верим, что земля под ногами — твердая и прочная. Даже фраза есть такая: «упираться ногами в землю». И вот однажды мы понимаем, что это не так. Прочная земля и скалы становятся мягкими, как кисель.
— Чем они вас там кормят в этом особом доме престарелых? — спросила озабоченная моим нездоровым видом Ирина.
— Каждый день на ужин одно и то же: очень жесткая курятина с жёлтой кашей на прогорклом подсолнечном масле. Я не знаю, как эта каша называется. У неё такие твердые, вязкие крупинки. Жуткая гадость! Да, ещё дают клюквенный кисель, густой, как жевательная резинка. Один сплошной крахмал. Ну никак не лезет в глотку, — пожаловалась я.
— Бедная девочка! — посочувствовала мне Ирина.[9]
Дети, овсяный кисель на столе; читайте молитву;
Смирно сидеть, не марать рукавов и к горшку не соваться;
Кушайте: всякий нам дар совершен и даяние благо;
Кушайте, светы мои, на здоровье; господь вас помилуй.Жуковский В. А. Полное собрание сочинений и писем. — М.: Языки славянской культуры, 2000 г.</ref>
Бранись, ворчи, болван болванов,
Ты не дождёшься, друг мой Ланов,
Пощёчин от руки моей.
Твоя торжественная рожа
На бабье гу́зно так похожа,
Что только просит киселей.
Где кисель, тут и сел, где пирог, тут и лег.
Киселем брюха не испортишь.
Киселю да царю всегда место есть.
Сыть дозела, не хочу и киселя.
Больному и киселя в рот не вотрешь.
Собрался, как голодный на кисель.
Кисель ноги подъел.
Кисель да сита бабья еда.
Баба не весела, что забыла сварить киселя.
Судила судьба киселем заговеться.
Ехать за семь верст киселя есть.
Привел Бог киселем заговеться, ино гущу на разговенье поставим.
Мышь не весела, объелась киселя.
Кисель зубов не портит.
Та же опара, да кисель другой.
Мужик простой, что кисель густой.
Постой, дедушка, не умирай: за киселем побежали!
Дать кому киселя, вытолкать коленком.
Был киселек, да съеден.
Женихи ваши-то и родились, да лих все киселем передавились.
Хоть мужик и божится, а кисель в приданое не годится!
Видел татарин во сне кисель, так не было ложки, лег спать с ложкой — не видали киселя.
Кисель бар, кашик иок; кашик бар, кисель иок.
На кисель, на блины, — а там, хоть святых менять понеси! (о похоронах и поминках).
Тит, поди молотить! «Брюхо болит». Тит, поди кисель есть! «А где моя большая ложка?»
↑ 12Севергин В. М. Начертаніе технологіи минеральнаго царства, изложенное трудами Василья Севергина... Томъ первый. С. Петербургъ. При Императорской Академіи Наукъ. 1821 г.
↑ 12Сенковский О.И. «Сочинения Барона Брамбеуса». — М.: Советская Россия, 1989 г.
↑ 12Н.Г.Чернышевский, Собрание сочинений в пяти томах. Том 4. Статьи по философии и эстетике. — М., «Правда», 1974 г.
↑К. И. Чуковский, «Куприн в „Яме“». Речь. — 1909 г. — 15 (28) июня.
↑Александр Миронов. «Воспоминания о встречах с Е.А.Шварц» и другая проза. — М.: „Новое литературное обозрение“ №115, 2012 г.
↑К.И. Чуковский. Собрание сочинений. Том 11: Дневник 1901-1921. — М., «Терра»-Книжный клуб, 2004 г.
↑Аничков В. П. «Екатеринбург - Владивосток» (1917-1922). — Москва, «Русский путь», 1998 г.
↑Лидия Чуковская. Из дневника. Воспоминания. — М.: «Время», 2010 г.
↑Аверченко А. Т. Собрание сочинений в 13 томах. Т. 11. Салат из булавок / Составление и комментарии В. Д. Миленко. — М.: Изд-во «Дмитрий Сечин», 2015. — С. 707.
↑Чехов А. П. Сочинения в 18 томах, Полное собрание сочинений и писем в 30 томах. — М.: Наука, 1974 год — том 7. (Рассказы. Повести.), 1888-1891 гг.
↑Стругацкие А. и Б. Улитка на склоне. Опыт академического издания. — М.: Новое литературное обозрение, 2006 г.
↑Бондарев Ю. «Берег». — М.: Молодая гвардия, 1975 г.
↑Асар Эппель. «Шампиньон моей жизни». — М.: Вагриус, 2000 г.
↑Хармс Д.И. Собрание сочинений в трёх томах. Санкт-Петербург, «Азбука», 2011 г.
