Мать-и-мачеха
Ма́ть-и-ма́чеха, мать-трава, подбел [комм. 1] (лат. Tussilágo)[комм. 2] — известнейшее в России раннецветущее растение из монотипного рода многолетних травянистых растений мать-и-мачеха семейства астровых (или сложноцветных).[комм. 3]
Мать-и-мачеха — один из самых выносливых, неприхотливых и ранних весенних цветов. Его мелкие жёлтые корзинки появляются ещё по снегу, на голой земле, задолго до появления листьев растения, обычное время цветения в условиях европейской части России — апрель. Издревле мать-и-мачеха известна как лекарственное растение.
Мать-и-мачеха в научно-популярной литературе и публицистике[править]
Листья цветущего ириса и Tussilago склонились над водою, выше виднеется темная листва вечно зеленых кустарников. Как на горах цветет у него весной азалея и под осень одевается ярким пурпуром клён, летом же над верандой свешивает свои изящные нежно-фиолетовые кисти глициния. Свойства вулканических туфов впитывать воду позволяет японцам делать из них искусственные скалы, прививать на них карликовую сосну, крошечный бамбук и другие растения и, раскидав их на поверхности пруда, создать подобие тех ландшафтов из тысячи островов, какие представляют побережье их отечества.[1] | |
| — Дмитрий Анучин, «Япония и японцы», 1907 |
В Донской области деревья и кустарники зазеленелись 5-10 апреля. Одним из первых вестников пробуждающейся флоры у нас является цветение мать-и-мачехи, распускающейся до появления листьев, 6-8 апреля она уже зацвела в Орловской и Тверской губерниях, 10-11 ― в Ярославской и Костромской губерниях.[2] | |
| — Даниил Святский, «Весеннее движение в природе», 1907 |
Мать-и-мачеха в беллетристике, мемуарах и художественной прозе[править]
Черта сердитого моря была выше на береге и далеко за мною; видна была граница, до которой докатывались бурные волны; тут они оставляли обломки, обрывки снастей и пену своей ярости. Трава не смела расти на месте, подверженном их нападению; но далее за границей расцветали в безопасности и подорожник, и цикорий, и серебристая мать-и-мачеха.[3] | |
| — Николай Бестужев, «Трактирная лестница», 1826 |
Деревья, как расслабленные, тяжело дремали, опустив свои размягченные жаром листья, и колосистая рожь стояла неподвижным зелёно-бурым морем, изнемогая под невыносимым дыханием летнего бога, наблюдающего своим жарким глазом за спешною химическою работою в его необъятной лаборатории. Только одни листья прибрежных водорослей, то многоугольные, как листья «мать-и-мачеха», то длинные и остроконечные, как у некоторых видов пустынной пальмы, лениво покачивались, роскошничая на мелкой ряби тихо бежавшей речки.[4] | |
| — Николай Лесков, «Некуда», 1864 |
Это мы твои братья, это мы твои сестры. И те, что здесь, белые, пышные, ждут тебя дальше, и мы ― твои, с детства знакомые… Все мы и сестры, и братья, одинаково равны перед небом, и север, и юг, и закат, и восход… Жёлтые были цветочки ― мать и мачеха… ― ещё свернуты в мягких и толсто-пушистых пелёнках сочного стебля. Ещё свернуты были, полуродившись, в низкой ложбинке у края дороги. Долго, склонившись, Алёша глядел. Первые, жёлтые птенчики, вы ещё спите теперь под мягким пушистым покровом, там… далеко… где село над холодной рекой с холодными, мокрыми рыбами… там, где отец его, братья… Тронуть рукой их ― так захотелось… Пальцам приятна свежая голая кожица; по-детски доверчиво прилегли они к пальцам. И, смутившись, отдаваясь безотчетному влечению, склонялся всё ниже Алёша, и вот наклонился совсем, и приложился губами к тонкой, холодноватой их кожице, и взял один ― тот, что поцеловал… Не поцеловал ― приложился ― как к иконе святой, как к Божьему чуду.[5] | |
| — Иван Новиков, «Во Имя Господне», 1906 |
А в полях кипит не знающая устали весенняя разноголосая жизнь! Жаворонок с песнями кружится над рожью. Стрекоза, подогнув книзу вытянутое тельце, стрекочет стеклянными крылышками и покачивается на высоких кустах татарника. Ленивый жук с размаху бестолково шлёпается в песок. И никто не даёт Гараське ответа на его мысли. Он срывает большой круглый лопух мать-мачехи и прикладывает к щеке.[6] | |
| — Александр Богданов, «Гараськина душа», 1913 |
— Ой ты, мать-и-мачеха! Сильный дух в тебе, помогаешь ты от тоски, от горя! Иди в корзинку! | |
| — Мария Конопницкая, «История о гномах и о сиротке Марисе», 1916 |
― Вы не математик, Антон Сергеич, ― суетливо продолжал Алфёров. ― А я на числах, как на качелях, всю жизнь прокачался. Бывало, говорил жене: раз я математик, ты мать-и-мачеха… Горноцветов и Колин залились тонким смехом. Госпожа Дорн вздрогнула, испуганно посмотрела на обоих. | |
| — Владимир Набоков, «Машенька», 1926 |
Постепенно развозит дороги, наступает распутица, бездорожье. На реках появляются во льду первые промоины с чёрной водой, а на буграх ― проталины и проплешины. По краю слежавшегося снега уже желтеет мать-и-мачеха. Потом на реках происходит первая подвижка льда...[8] | |
| — Константин Паустовский, «Золотая роза», 1955 |
То ли деревня была беднее нашей, то ли вообще повыше там стояла культура по освоению дикорастущих, но жена распахнула передо мной такие горизонты, что я пожалел даже, что ничего этого мы не знали в детстве. Названия большинства растений установить не удалось. Так, например, она настойчиво рассказывала про какие-то лепёшечки, довольно безвкусные, но которые тем не менее пожирались будто бы горстями, а также про некие нюньки, вылавливаемые из воды во время весеннего половодья. Стебельки мать-и-мачехи, этого раннего подснежника, а также молодые, нежные стебельки тмина я, по её совету, попробовал, но, наверное, и тогда, в детстве, они не понравились бы мне: очень уж приторно пахучи. Трубочки одуванчиков с ободранной кожицей всё-таки неприятно горьки, а молоденькие листья липы, наоборот, пресноваты. Но что оказалось действительно вкусным и о чём действительно можно пожалеть, что не знали тогда, в детстве, ― это свербига. Горьковатая, пряная, отдающая слегка хреном, она и теперь нам так понравилась, что мы съели её по пучку.[9] | |
| — Владимир Солоухин, «Капля росы», 1959 |
Мы выезжаем в деревню в последних числах марта, чтобы успеть проскочить по зимнему пути и застать всю весну, начиная с капелей, через полное таяние снегов до цветения яблонь. В первых числах апреля всё рушится, плывёт, курится паром. Поют жаворонки, расцветает мать-и-мачеха, грачи хлопотливо таскают на старые липы тяжёлые ветки, отламывая их на старых же полуразвалившихся вётлах. | |
| — Владимир Солоухин, «Третья охота», 1967 |
В воздухе заметно потеплело, пахло забродившей землей, горелым навозом. Пряслинские ребята несли первую рыбу от реки — вязанку серебристых ельцов. Но удивительнее всего были первые цветы. Много их, золотистых звездочек мать-и-мачехи, загорелось за нынешний день на взгорках, на межах, на закрайках полей, и девки, и бабы помоложе на ходу срывали их, подносили к носу, а Груня Яковлева, с часу на час поджидавшая мужа-фронтовика, стала собирать из цветов букетик. | |
| — Фёдор Абрамов, «Две зимы и три лета», 1968 |
― Завянет, ― сказал брат, ― по пути. | |
| — Леонид Зуров, «Иван-да-марья», 1969 |
Ранняя весна была ― начало мая. Воскресенье ― порт не работал и был тих и пустынен. Первая зелень трав вдоль проездов. Вспышки жёлтых одуванчиков и мать-и-мачехи. Какие-то голубые цветочки между шпал.[12] | |
| — Виктор Конецкий, «Начало конца комедии», 1978 |
Подбирая изодранный белый подол, зима поспешно отступала с фронта в северные края. Обнажалась земля, избитая войною, лечила самое себя солнцем, талой водой, затягивала рубцы и пробоины ворсом зелёной травы. Распускались вербы, брызнули по косогорам фиалки, заискрилась мать-и-мачеха, подснежники острой пулей раздирали кожу земли. <...> | |
| — Виктор Астафьев, «Пастух и пастушка. Современная пастораль», 1989 |
― Каждый год переселялся туда с первыми весенними деньками. С первыми цветами мать-и-мачехи. | |
| — Еремей Парнов, «Александрийская гемма», 1990 |
| — Наталия Медведева, «Любовь с алкоголем», 1993 |
Я перемыл руки и окончательно убедился, что бабушка сегодня не в духе. Причиной тому был «вонючий старик», что в переводе с бабушкиного языка обозначало моего дедушку. Дедушка сидел в кухне на табуретке и сосредоточенно ковырял вилкой винегрет из рыночных овощей. Прогневил он бабушку тем, что рассыпал лист мать-и-мачехи. Неделю назад бабушка заварила такой с душицей в фарфоровом чайнике, потом поставила этот чайник на видное место и по сей день не могла найти. <...> ― Бабушкин взгляд упал на стол, где осталось немного просыпанной мать-и-мачехи, и настроение её снова ухудшилось.[16] | |
| — Павел Санаев, «Похороните меня за плинтусом», 1995 |
Это была типичная библиотека, уходящая корнями ещё в собирательскую страсть её отца. Основу её составляли второстепенные собрания сочинений, растянутые на манер мехов гармони, которые, если ужать их до одного тома, издают бледный звук лопнувшей струны. И этим печальным звуком они лепились к художественной литературе. Стоило взять один томик в руки, как из него сыпались на пол скелетики пижмы, мать-и-мачехи, с щемящим шорохом сгинувших в перегное лета, обрывки газет, в которых, как в стоячих болотцах, клубились испарения какой-то фантастической реальности, уже вступившей в химическую реакцию с текстом самой книги.[17] | |
| — Ирина Полянская, «Прохождение тени», 1996 |
| — Ольга Славникова, «Стрекоза, увеличенная до размеров собаки», 1999 |
Мать-и-мачеха в поэзии[править]
| — Николай Гумилёв, «Детство», 1916 |
| — Михаил Савояров, «Матерное» (из сборника «Сатиры и сатирки»), 1921 |
Комментарии[править]
- ↑ Мать-и-мачеха — далеко не единственное имя этого известнейшего в народе растения. Другие русские названия: двоелистник, подбел, камчужная трава, лапуха студёная, мать-трава, односторонник, царь-зелье...
- ↑ Нижняя сторона листьев мать-и-мачехи, покрытая многочисленными волосками, испаряет воду намного слабее голой верхней стороны листьев, поэтому нижняя сторона (мать) на ощупь значительно теплее и мягче верхней (мачехи), холодной и гладкой, словно бы отталкивающей (и несмачивающейся) — отсюда и происходит русское название растения.
- ↑ Монотипный род мать-и-мачеха включает в себя один вид: мать-и-мачеха обыкновенная (лат. Tussilágo fárfara).
Источники[править]
- ↑ Д.Н.Анучин, «Географические работы». — М.: Государственное издательство географической литературы, 1959 г.
- ↑ Д. О. Святский, «Весеннее движение в природе». — М.: «В мастерской природы», №5-6, 1924 г.
- ↑ Николай Бестужев, «Трактирная лестница», впервые опубликовано в альманахе «Северные цветы» за 1826 год, стр. 107-145, под псевдонимом Алексей Коростылёв.
- ↑ Лесков Н.С. Собрание сочинений в 12 томах, Том 4. — Москва, «Правда», 1989 г.
- ↑ И.А.Новиков. «Золотые кресты»: Роман. Повести и рассказы. — Мценск, 2004 г.
- ↑ А. А. Богданов. Избранная проза. — М., 1960 г.
- ↑ Набоков В.В. Собрание сочинений в 4 томах — М.: Правда, 1990 г. Том первый
- ↑ К.Г. Паустовский. «Золотая роза». — М.: «Детская литература», 1972. г.
- ↑ Солоухин В. А. Собрание сочинений: В 5 т. Том 1. — М.: Русский мир, 2006 г.
- ↑ Ф. А. Абрамов, «Две зимы и три лета». — Л.: Советский писатель, 1969 г.
- ↑ Л.Ф.Зуров. «Иван-да-марья». — М., журнал «Звезда», 2005 г. № 8-9
- ↑ Конецкий В. Начало конца комедии. Повести и рассказы. — М.: «Современник», 1978 г.
- ↑ Астафьев В.П. «Так хочется жить». Повести и рассказы. — Москва, Книжная палата, 1996 г.
- ↑ Е.И. Парнов, «Александрийская гемма». — М.: «Московский рабочий», 1992 г.
- ↑ Медведева Н., «Любовь с алкоголем». — М.: Вагриус, 2001 г.
- ↑ Павел Санаев, «Похороните меня за плинтусом». — М., журнал «Октябрь», 1996 г. №7.
- ↑ Полянская И., «Прохождение тени». — М.: Вагриус, 1999 г.
- ↑ Ольга Славникова, «Стрекоза, увеличенная до размеров собаки». — М.: Вагриус, 1999 г.
- ↑ Н. Гумилёв. Стихотворения и поэмы. Библиотека поэта. Большая серия. — Л.: Советский писатель, 1988 г.
- ↑ Михаил Савояров. «Слова», стихи из сборника «Сатиры и сатирки»: «Матерное»
См. также[править]
- Арника
- Белокопытник
- Бессмертник
- Календула
- Крестовник
- Кульбаба
- Пижма
- Пупавка
- Скерда
- Тысячелистник
- Иван-да-марья
 Поделитесь цитатами в социальных сетях: |
.svg){kind=logo}
