Город

Великий Новгород, Детинец

Го́род, города́ — крупные населённые пункты, жители которого, как правило, не заняты земледелием или скотоводством. Города имеют более развитый комплекс хозяйства и экономики, чем на смежных с ними территориях и представляют собой концентрацию архитектурных и инженерных сооружений, обеспечивающих жизнедеятельность своего населения, постоянного и временного.

Исторически термин происходит от наличия вокруг поселения оборонительной ограды, огороды, крепости — земляного вала или стен. В Древней Руси городом называлось всякое крупное жилое место, окружённое такой оградой. Города представляют собой центры развития ремёсел, культуры, искусства, науки и технических достижений.

Город в афоризмах и коротких цитатах

	...города, населённые людьми, показались мне более всего похожими на муравейники.
	— Лукиан, «Икароменипп, или Заоблачный полёт», 161 г.

	Неприятель бежит в город — его пушки обороти по нем.
	— Александр Суворов, «Наука побеждать», 1790-е

	...городом называют здесь грязную улицу, обставленную маленькими кривыми домами, из досок, кажется, цветом похожих на шафран и земляные груши...
	— Василий Вонлярлярский, «Ночь на 28-е сентября», 1852

	На городской земле лучше всего растут налоги.
	— Чарльз Уорнер, 1880-е

	В городах, а паче в столицах, нет истины. Тут все комедии играют.
	— Феофан Затворник, «Что есть духовная жизнь и как на неё настроиться», 1880-е

	...город <...> ненавижу, как рабское сцепление людей, как многоглазое чудовище.
	— Константин Бальмонт, «Старая рукопись», 27 июля 1907

	Город гибнет. Люди с ним. Суша ― дно. Последних весть.
	— Велимир Хлебников, «Точно кровь главы порожней...», 1912

	Пивное заведение — это ключ к любому городу; знать, где можно выпить немецкого пива, — вот вам и вся география с этнологией.
	— Вальтер Беньямин, «Улица с односторонним движением», 1928

	И снится будущее мне ― как город на рассвете...
	— Глеб Семёнов, «Город на рассвете», 1961

	Стоит начать тратить деньги, имеющие хождение в чужом городе, и город приобретает реальность.
	— Митчелл Уилсон, «Встреча на далёком меридиане», 1961

	Нынешняя городская жизнь, которой обречена уже половина нашего населения, совершенно противоестественна, и все вы единодушно с этим согласны, ибо единодушно ежевечерне спасаетесь из города на загородные дачи.
	— Александр Солженицын, «Письмо вождям Советского Союза», август 1973

	Экономика не-гигантизма, с дробной, хотя и высокой технологией, не только позволит, но даже потребует построения рассредоточенных городов, мягких для человека.
	— Александр Солженицын, «Письмо вождям Советского Союза», август 1973

	Наши города как огромные надгробные плиты над похороненной под ними землей.
	— Николай Сладков, «Зарубки на памяти», 1970-1996

	В городе чужие мысли навязчивы, как комары в лесу! И от них так же приходится отмахиваться и отбиваться, чтобы не закусали.
	— Николай Сладков, «Зарубки на памяти», 1970-1996

	Города действуют как демографические «чёрные дыры».
	— Виктор Дольник, «Непослушное дитя биосферы», 1994

	Город всегда порочен.
	— Умберто Эко, «Имя розы», 1980

	Город – словно гигантское кладбище, которое жадно тянется за новыми телами праведников.
	— Max Payne, 2001

	В счётчике такси бьётся сердце города.
	— Рамон Гомес де ла Серна

Город в научно-популярной и исторической литературе

Город на гравюре XVI века

Города сего времени ответствовали уже состоянию народа избыточного. Немецкий летописец Дитмар, современник Владимиров, уверяет, что в Киеве, великом граде, находилось тогда 400 церквей, созданных усердием новообращенных христиан, и восемь больших торговых площадей. Адам Бременский именует оный главным украшением России и даже вторым Константинополем. Сей город до XI века стоял весь на высоком берегу днепровском: место нынешнего Подола было в Ольгино время еще залито водою.

— Николай Карамзин, «История государства Российского» (том первый), 1818

	Когда составляли в 1862 году десятивёрстную карту империи, вовсе и обозначать не хотели этот город. Но тут поползла муха и сделала точку. Стали эту точку измерять и, оказывается, прямёхонько на наш город муха сделала: такая аккуратная была муха, все градусы соблюла, и широту и долготу. Ну, конечно, карту портить жалко, приписали тогда обозначение, — и стал город.
	— А. Зорич, «Так было», 1930-е

У людей скучивание принимает несколько форм, но самая мощная из них — урбанизация, собирание в городах. Достойно удивления, что у многих народов плодовитость жителей гигантских городов (в отличие от маленьких) уже во втором поколении падает настолько, что не обеспечивает воспроизводство. Город засасывает из деревни молодёжь с высокой потенциальной плодовитостью и снижает её обычно до очень низкого уровня (в среднем это 0,7 дочери на мать). Так было в Древнем Риме времен империи, так и теперь повсюду: от Нью-Йорка или Мехико до Петербурга и Москвы, Токио или Сингапура. Такие города без притока людей извне сокращали бы свою численность примерно в два раза в течение всего двух поколений (0,7 х 0,7 = 0,49). Города действуют как демографические «чёрные дыры».

— Виктор Дольник, «Непослушное дитя биосферы», 1994

Уместно вспомнить, что безудержный рост городов ныне происходит не в индустриальных странах с низкой рождаемостью, а как раз в странах с высокой рождаемостью, где бы они ни были — в Азии, Африке или Латинской Америке. Стекающиеся в города-гиганты люди совсем не обязательно «находят себя». Здесь они часто влачат бессмысленное и неактивное существование. Урбанизация, сопровождающаяся коллапсированием в городах, может быть самым естественным, простым и безвредным путем снижения рождаемости в современном мире и в мире будущем. Для социолога или демографа это неожиданный и не бесспорный вывод. Но, прежде чем отвергать его, надо понять биолога. Биолог знает, что скучивание ведет к снижению плодовитости у многих видов животных; город для него — форма скучивания, и он знает от демографа, что рождаемость в городах ниже той, которая может компенсировать смертность. Отсюда биолог делает вывод, что, какую бы разнообразную роль ни играли города в жизни людей, для чего бы они ни возникали, попутно они срабатывают как коллапсирующие скопления.

— Виктор Дольник, «Непослушное дитя биосферы», 1994

Механизм депопуляции крупных городов, встроенный в модель европейской цивилизации, не является ее «летальным геном», патологией. Наоборот, ― это механизм саморегуляции, позволяющий погасить популяционный взрыв. Однако на исторический период окончания «противоположности» между городом и деревней в показателях рождаемости наложился посттравматический синдром милитаризма, рождённый предшествующим длительным периодом империализма главных стран Европы, включая Россию. В этом у нас с Европой общая судьба. Традиционный способ остановить убыль и старение населения ― иммиграция иностранной рабочей силы вместе с семьёй. Но современная депопуляция потребует слишком многочисленной миграции.

— Альберт Баранов, «Депопуляция ― социальный вызов государству», 2001

Город в публицистике и эссеистике

	Я думаю, тебе не раз приходилось видеть муравьёв: одни толпятся кучами, другие выходят из муравейника или возвращаются в него; тот тащит в дом кусочек навоза, этот торопливо несёт подобранную где-то кожуру боба или половину пшеничного зерна. <…> Так вот, города, населённые людьми, показались мне более всего похожими на муравейники.
	— Лукиан, «Икароменипп, или Заоблачный полёт», 161 г.

	Следует знать, что великое сокрытие <бывает> и у живущих в шумном городе, Зачем же непременно углубляться в горы, чтобы быть в покое одиночества?:84
	— Чжан Бо-дуань, Главы о прозрении истины, 1075 г.

	Лес истреблять ― божество оскорблять, его дом разорять, кару на себя накликать. Так думает мордвин, так думают и черемис и чувашанин. И потому еще, может быть, любят чужеродцы родные леса, что в старину, не имея ни городов, ни крепостей, долго в недоступных дебрях отстаивали они свою волюшку, сперва от татар, потом от русских людей…
	— Павел Мельников-Печерский, «На горах» (Книга первая), 1881

	Фауна Европы очень бедна: в городах — собаки, лошади, автомобили; за городом — гуси, коровы, автомобили.
	— Экспедиция в Западную Европу сатириконцев, 1911

	Город спит. Зачем он бодрствует? Зачем внимает ровному дыханию полуночного мира? Не на страже, не плакальщица над гробом. Человек в пустыне, который не в силах поднять веки <...> и который устал считать сыплющиеся между пальцами дни и года, мелкие остывшие песчинки.
	— Илья Эренбург, «Портреты современных поэтов», 1922

В сборнике «Город» я писал об увлечении людей механической цивилизацией. <…> Меня больше всего беспокоит то, что под влиянием техники наше общество и мировосприятие теряют человечность. Действие в преданиях, составляющих сборник (в первых из них), разворачивается на фоне упадка и исчезновения городов. Я убеждён, <…> что города — анахронизм, от которого нам пора избавляться. В последние годы кризис городов стал ещё очевиднее. <…> Город пережил своё предназначение; поддерживать в нём жизнь накладно, жить неуютно, а дышать нечем.

— Клиффорд Саймак, из предисловия к роману «Город», 1952

Нынешняя городская жизнь, которой обречена уже половина нашего населения, совершенно противоестественна, и все вы единодушно с этим согласны, ибо единодушно ежевечерне спасаетесь из города на загородные дачи. И все вы по вашему возрасту хорошо помните прежние до-автомобильные города — города для людей, лошадей, собак, ещё — трамваев, человечные, приветливые, уютные, всегда с чистым воздухом, зимою многоснежные, весною через заборы на улицы льются запахи из садов; сады чуть не при каждом доме, и редко какой дом выше двух этажей — приятнейшая высота человеческого жилища; жители тех городов были не кочевники, не кочевали дважды в год, спасая детей от пылающего ада. Экономика не-гигантизма, с дробной, хотя и высокой технологией, не только позволит, но даже потребует построения рассредоточенных городов, мягких для человека. И вполне можно поставить на всех въездах шлагбаумы, пропуская лошадей и электрические аккумуляторные двигатели, но не ядовитые двигатели внутреннего сгорания, и в самом городе на перекрестках если нужно кому нырять под землю — то двигателям, а не старым, малым и больным людям. Вот такими городами пусть украсится наш растопленный отмороженный Северо-Восток, и на то растепление пусть грохаются дурные космические деньги.

— Александр Солженицын, «Письмо вождям Советского Союза», август 1973

...в прежних русских городах была ещё одна особенность, уже духовная, позволявшая самым образованным людям с наслаждением жить там и не сгущаться всем в одну семимиллионную столицу: многие провинциальные города, не только Иркутск, Томск, Саратов, Ярославль, Казань, многие были значительными и самостоятельными культурными центрами. А у нас сейчас разве допустим какой-нибудь самодеятельный, самомыслящий центр, кроме Москвы? Даже и Питер затускнел совсем. Бывало, в каком-нибудь Вышнем Волочке могло появиться уникальное книжное издание большой ценности, — а разве сейчас это допустит наша идеология?

— Александр Солженицын, «Письмо вождям Советского Союза», август 1973

Апокалиптическое мироощущение, предчувствие надвигающейся катастрофы, которая сметёт всё внешнее, наносное, сотрёт саму цивилизацию, давно погрязшую во лжи и потерявшую смысл существования, гениально выражено в финальном кадре «Дней затмения»: главный герой, безнадёжно одинокий и лишившийся единственного друга, стоит в пустыне и смотрит в долину, где расположен город. Но вот один миг — и города уже нет, а долина пуста, как будто никаких людей там никогда и не было.

— Сергей Уваров, «Игровые фильмы: „Дни затмения“», 1988

	Шуберт первым почувствовал человека-сироту, первым почувствовал город как вместилище трагических переживаний, пагубность города, заброшенность человека — еще тогда, когда немного было таких городов.
	— Георгий Свиридов, «Шуберт, или Блаженство» (что думают о Шуберте современные композиторы), 1997

Города, как и люди, бывают сексуальные и фригидные. Можно всю жизнь прожить с человеком, так и не познав его эрос, не почувствовав. Так и любой город способен заставить вас вдруг затрепетать от оргазма или наоборот обречь на десятилетия тоскливого совместного существования. Я прожил полтора года в Токио, но до сих пор не открыл для себя эроса этого удивительного города. Берлин отдался мне через полгода. Санкт-Петербург — через неделю. Париж — через двенадцать часов. В каждом городе есть свой эрос.

— Владимир Сорокин, «Эрос Москвы», 2000

	Есть города, в которых удобно жить. Это может быть даже воспетый поколениями публицистов Урюпинск. А кое-кто рассказывал, что видел даже Варшаву, Хельсинки и Эл Эй. Но я точно знаю: Москва ― это город, в котором жить нельзя. Это город, который построен, функционирует и содержится во вред человеку. Ненависть мегаполиса к обитателю начинается со двора.
	— Игорь Мальцев, «Палачи и жертвы», 1997

Город в мемуарах, письмах и дневниковой прозе

	Европа поразит с первого разу, когда въедешь в ворота, в первый город. Живописные домики, которые то под ногами, то над головою, синие горы, развесистые липы, плющ, устилающие вместе с виноградом стены и ограды, всё это хорошо, и нравится, и ново, потому что всё пространство Руси нашей не имеет этого, но после, как увидишь далее то же да то же, привыкнешь и позабудешь, что это хорошо.
	— Николай Гоголь, Письмо Н. Я. Прокоповичу 27 сентября 1836 г., Женева

Я взял карету и поехал в Ибург — замок, находящийся на одной из самых крайних к Рейну вершин Шварцвальда: оттуда видна вся долина Эльзаса до Страсбурга. Погода была ясная, и отчетливо рисовалась линия Вогезских гор на небосклоне. Канонада прекратилась за несколько минут до моего прибытия в Ибург; но прямо против горы, по ту сторону Рейна, из-за длинного сплошного леса поднимались громадные клубы чёрного, белого, сизого, красного дыма: то горел целый город.

— Иван Тургенев, «Письма о франко-прусской войне», 1870

	Я родился и вырос в деревне, люблю деревню и Море, видя в деревне милый Рай, город же ненавижу, как рабское сцепление людей, как многоглазое чудовище. Однако, в великих городах есть великая свобода и отравы пьянящие, которые уже вошли в душу и которые, ненавидя, люблю. Моя родина — деревня Гумнищи, Шуйского уезда, Владимирской губернии.
	— Константин Бальмонт, «Старая рукопись», 27 июля 1907

	Наши друзья Z живут за городом. — Там воздух лучше. Это значит, что на плохой воздух денег не хватает.
	— Тэффи, «Цветик белый» (из сборника «Городок»), 1924

	Не найти дорогу в городе — невеликая премудрость. А вот заблудиться в городе, как в лесу, — тут требуется выучка.
	— Вальтер Беньямин, «Берлинское детство на рубеже веков», 1930-е

	Ненавижу пошлость женской городской буржуазной жизни. Лучше стирать, готовить, ходить за садом. Люблю прогулки на велосипеде, беготню с собаками, вечернюю тишину деревенского дома.
	— Нина Берберова, 1960-е

	— Вместо травы ― асфальт, вместо деревьев ― стены, вместо синего неба над головой ― дым и муть. Скрежет машин вместо пения птиц, гул толпы вместо лесной тишины, топот ног вместо плеска волн. Городское бесприродное детство.
	— Николай Сладков, «Зарубки на памяти», 1970-1996

	Немыслимое увеличение в городах <количества> собак и кошек говорит об увеличении одиночества среди людей, об их отчуждённости друг от друга.
	— Николай Сладков, «Зарубки на памяти», 1970-1996

Город в беллетристике и художественной прозе

	Худо в большом городе деревенскому жителю! не знаешь, куда голову приклонить. А как попадёшься в такой благодатный дом, как здешний, так и не увидишь, как душу потеряешь.
	— Иван Крылов, «Проказники», 1788

… ночь одевала мраком город, над которым вился туман и, подымаясь, исчезал в лучах. О, если б все дурные желания испарялись ежедневно из больших городов, и любовь к человечеству освежала сердце вместе с благодатною росой! Но природа отдыхает и очищается, а злому человеку нет отдыха, нет освежения. Чертополох сидел в мрачной задумчивости на высокой горе и вперял взоры в город, как будто хотел его поглотить.

— Фаддей Булгарин, «Чертополох, или Новый Фрейшиц без музыки», 1830

Что за город, любезный товарищ! что за великолепие! что за огромность! Пролетая через него, я верил баснословному преданию, что здесь некогда были два города, из которых один назывался Москвою, а другой собственно Петербургом, и они были отделены друг от друга едва ли не степью. <...> … мы залетели к экватору, но лишь на короткое время, посмотреть начало системы теплохранилищ, которые отсюда тянутся почти по всему северному полушарию; истинно, дело достойное удивления! труд веков и науки! Представь себе: здесь непрерывно огромные машины вгоняют горячий воздух в трубы, соединяющиеся с главными резервуарами; а с этими резевуарами соединены все теплохранилища, особо устроенные в каждом городе сего обширного государства; из городских хранилищ тёплый воздух проведён частию в дома и в крытые сады, а частию устремляется по направлению воздушного пути…

— Владимир Одоевский, «4338-й год: Петербургские письма», Письмо 2-е, 1835

	Вообрази себе, мой друг, что городом называют здесь грязную улицу, обставленную маленькими кривыми домами, из досок, кажется, цветом похожих на шафран и земляные груши; в лавках рядом с пастилою лежит жёлтое мыло и сальные свечи; у двери вяжет чулок безобразная баба, и перед ней ― о ужас! прегрязные сельди в корыте, и с ними пустые помадные банки.
	— Василий Вонлярлярский, «Ночь на 28-е сентября», 1852

— Ну, так сорви мне пару огурчиков. — Нетути. Мы только арбузы сеем. — Ну, а ещё что сеете? Лук, например? — Нетути. Мы лук из городу покупаем! «Вот те на! — подумал он. — Деревня из города зеленью довольствуется». <...> — Умеренны, нечего сказать. — И он замолчал, размышляя о том, как немного нужно, чтобы сделать человека похожим на скота. А какая благодатная земля! Какие роскошные луга и затоны уральские! И что же? Поселяне из городу лук получают и... И он не додумал этой тирады; извозчик прервал её...

— Тарас Шевченко, «Близнецы», 1855

Иван Кузьмич Мясников, купец и фабрикант, покончив дела, за которыми нарочно приезжал в губернский город, возвратился в грязноватый нумер грязноватой гостиницы, приказал запрягать лошадей и стал собираться в дорогу. ― Что ж, Иван Кузьмич, мало погостили у нас? ― помогая уложить весьма небольшое количество вещей отъезжавшего, говорил трактирный слуга. ― Право, совсем и не погуляли в городе-то… ― Нагуляюсь потом. ― Слава богу, хоть отделался!

— Глеб Успенский, «Новые времена», 1873

На правом берегу реки из дымки утреннего тумана вставал город с позлащенными солнцем кровлями и множеством остроконечных и приплюснутых, хрупких и отшлифованных, словно гигантские драгоценные камни, воздушных колоколен, круглых и четырехугольных башен, увенчанных геральдическими коронами, шпилей и звонниц, а надо всем этим готическим лесом верхушек церквей взметнулась острая соборная игла, изумительная бронзовая игла, до странности уродливая и несоразмерная, высочайшая в мире.

— Ги де Мопассан, «Милый друг», 1885

	…В городе было три кабака, и все жители целый день и добрую половину ночи шагали по треугольнику из одного в другой. Каждому было отлично известно, что ему делать со своими деньгами.
	— О. Генри, «Трест, который лопнул», 1908

Крикливый, бойкий город оглушал, пестрота и обилие быстро мелькавших людей, смена разнообразных впечатлений ― всё это мешало собраться с мыслями. День за днём он бродил по улицам, неотступно сопровождаемый Тиуновым и его поучениями; а вечером, чувствуя себя разбитым и осовевшим, сидел где-нибудь в трактире, наблюдая приподнятых, шумных, размашистых людей большого города, и с грустью думал: «У нас, в Окурове, благообразнее и тише живут…» Шумная, жадная, непрерывная суета жизни раздражала, вызывая угрюмое настроение. Люди ходили так быстро, точно их позвали куда-то и они спешат, боясь опоздать к сроку; днём назойливо приставали разносчики мелкого товара и нищие, вечером ― заглядывали в лицо гулящие девицы, полицейские и какие-то тёмные ребята.

— Максим Горький, «Жизнь Матвея Кожемякина», 1910

Среди пугающего неожиданного завывания автомобильных гудков, бешеных звонков трамваев, немолчного топота лошадиных копыт, мелькания электрических лампочек и головокружительного верчения кинематографических лент, среди несущейся по громадным улицам обезумевшей от желания жить толпы, среди театров с пряными, развратными, испорченными, как старый сыр в угоду гурману, — пьесами, среди всего этого бродят растерянные люди с потухшими тусклыми взорами, и никто не подозревает — какие странные, неслыханные болезни носят они в себе…

— Аркадий Аверченко, «Исчадие города» (из сборника «Зайчики на стене»), 1910

	Утром пили чай в ветхом бараке, где была кухня, и уходили к насыпи. В обед ели убийственную в своём однообразии постную чечевицу, полтора фунта чёрного, как антрацит, хлеба. Это было всё, что мог дать город.
	— Николай Островский, «Как закалялась сталь», 1934, часть 2, глава 2

С борта парохода было видно, как блестят омытые дома. Огни города дробились в ниспадающей завесе дождевых капель. Я смотрел на город, на пристань и думал, что, может быть, вижу все это в последний раз. Но мне было весело. Несколько дней назад я так же смотрел с борта парохода на огни другого города и с нетерпением ждал отплытия на родину. А сейчас мне казалось, что именно теперь-то я и уезжаю на родину.

— Николай Шпанов, «Старая тетрадь», 1930-е

Война нависала над нами, как грозовая туча. Город заполняли беженцы с запада и раненые с востока, и там, где они жили, лежали или останавливались, постоянно шёл разговор о таких страшных вещах, как ковровая и утюжная бомбёжка, о том, что в городе стоят кварталы чёрных развалин, что людей заваливает в бомбоубежищах и они гибнут там. Рассказывали, как из зоопарка после бомбёжки вырвались звери и метались по улицам.

— Юрий Домбровский, «Обезьяна приходит за своим черепом» (Пролог), 1944

Человек, брошенный женщиной, может обругать непостоянство и найти себе другую женщину; человек, покинутый другом, может проклясть коварство и поискать себе другого друга; но тому, кто утратил часть самого себя, остается только молча, без слез сжать губы и ехать из большого города в большой аэропорт, чтобы войти в большой самолёт, сесть, застегнуть ремни и ждать, когда моторы, взревев, унесут его по воздуху в другой большой город, где его никто не встретит, где ему некого будет извещать о своем прибытии, где он сразу отправится в еще один безликий отель и будем молиться, чтобы где-нибудь, когда-нибудь ему была дана безмерная радость — вновь воссоединиться с собой.

— Митчелл Уилсон, «Встреча на далёком меридиане», 1961

	А дождь будет падать на пустой город, размывая мостовые, сочиться сквозь гнилые крыши… Потом смоет всё, растворит город в первобытной земле, но не остановится, а будет падать и падать. …Будет падать и падать, а потом земля напитается, и взойдёт новый посев, каких раньше не бывало, и не будет плевел среди сплошных злаков. Но не будет и нас, чтобы насладиться новой вселенной.
	— Братья Стругацкие, «Гадкие лебеди», 1967

Теперь, когда прошло столько лет и видны все дороги и тропки как на ладони, ветвившиеся с того затуманенного далью, забытого перекрестья, проступает какой-то странный и полувнятный рисунок, о котором в тогдашнюю пору было не догадаться. Вот так в песках пустыни открывают давно сгибшие и схороненные под барханами города: по контурам, видимым лишь с большой высоты, с самолёта. Многое завеяно песком, запорошено намертво. Но то, что казалось тогда очевидностью и простотой, теперь открывается вдруг новому взору, виден скелет поступков, его костяной рисунок ― это рисунок страха.

— Юрий Трифонов, «Дом на набережной», 1976

	С улицы, из дождя, Город выглядел размытее, серее и всегда была видима только часть его. А отсюда, с высоты, через пламя, сухой воздух и дождь, Город чуть трепетал, отделялся от земли и плыл, как будто наконец перестал притворяться и стал таким, каким он был на самом деле.
	— Леонид Латынин, «Гримёр и Муза», 1988

	Пока Город сопел, и потел, и видел вещие сны, бедные души грешников, обгоняя друг друга, как воздушные шары, полные высоты, торопились сквозь дождь туда — отсюда. А тела? В городе, в котором постоянно идёт дождь, это ли проблема? Всё растворимо — и тело тоже.
	— Леонид Латынин, «Гримёр и Муза», 1988

Здесь начинается город, или, наоборот, заканчивается, ― смотря что считать началом, а что завершением, ― белые купола, подпирающие небо, на котором грубые мазки пылают и акварелью размыт угасающий жар, ― или небольшую часовню, за которой ― внезапная тишина, тишина полная, насыщенная, пропитанная ароматами ладана, кипариса, вечности. Сюда приходят, чтобы остаться, ― вот эта скамья напротив кладбища приглашает к уединению...

— Каринэ Арутюнова, «У камней есть время», 2013

Город в поэзии

Крепость города Толедо (Испания)

	Есть в России город Луга Петербургского округа; Хуже не было б сего Городишки на примете, Если б не было на свете Новоржева моего.
	— Александр Пушкин, «Есть в России город Луга...», 1817

	Вот за что так болезненно-страстно Я люблю этот город несчастный, Это кладбище лучших людей...
	— Пётр Якубович, «Сказочный город» (август 1883 г.)

	Зной без сияния, тучи безводные, Шум городской суеты… В сердце тоскующем думы бесплодные, Трепет бескрылой мечты.
	— Владимир Соловьёв, «Зной без сияния, тучи безводные...», 1890(?)

	Город гибнет. Люди с ним. Суша ― дно. Последних весть. Море с полчищем своим Все грозит в безумстве снесть.
	— Велимир Хлебников, «Точно кровь главы порожней...» (из сборника «Гибель Атлантиды»), 1912

	О, как сладко я дышал! Я не думал никогда, Что бывает хороша Жизнь не только в городах...
	— Николай Дементьев, «Помнишь — блеск весёлых глаз...», 1926

	Итак, оборвано чувство родства. Я разлюбил тебя, Тацит; Город тащил меня, город звал Тысячью ассоциаций.
	— Илья Сельвинский, «Ветер», 1926

	И только «тогда» начальник бригады Не уяснил, ― как паровоз перехожие калики, ― Как мог человек за четыре декады Выстроить город на кальке. А сам архитектор? Более уверенный, меткий, Он входил в преддверие второй пятилетки.
	— Леонид Лавров, «К истории одного проекта», 1932

	Там, вдалеке ― говорливый и суетный город, С криками радио, с блеском реклам и витрин. С жаждой сенсаций и скукой пустых разговоров, С мерным жужжаньем тяжелых и мертвых машин. Это все там, за горящим во тьме ожерельем Странной тоской овевающих зыбких огней, ― Здесь же мы только вдвоем, как в неведомой келье, В мраке и в звездах, как в призрачном царстве теней.
	— Григорий Сатовский-Ржевский, «За стеной», 1942

	Покачиваюсь в полусне, молчат мои соседи. И снится будущее мне ― как город на рассвете. Еще развозят теплый хлеб ― и хлебный запах следом. И светофор еще нелеп своим пристрастным светом. Еще такая высота в незамутненных лужах. Еще такая чистота на улицах и в душах.
	— Глеб Семёнов, «Город на рассвете», 1961

	Город с гигантской антенной. Город, построенный из алюминия. И миф о закате и солнечном свете Толкует профессор в университете.
	— Иван Елагин, «Небо» (из книги «Отсветы ночные»), до 1963

Город в песнях и массовой культуре

	Крыши домов дрожат под тяжестью дней, Небесный пастух пасёт облака, Город стреляет в ночь дробью огней, Но ночь сильней, её власть велика…
	— «Кино», «Спокойная ночь», 1986

	Белый снег, серый лёд, На растрескавшейся земле, Одеялом лоскутным на ней, Город в дорожной петле. <…> Городу две тысячи лет, Прожитых под светом звезды По имени Солнце.
	— «Кино», «Звезда по имени Солнце», 1989

	Год за годом растут большие города. Всё для народа в любое время года Нам навстречу встаёт великая страна. Так добрый вечер, привет с большого бодуна. Привет с большого бодуна.
	— «Дюна», «Страна Лимония», 1991

Пословицы и поговорки

• Не жалуй в город, я и в деревне живу.
• Ни в городе порукой, ни в дороге товарищ, ни в деревне сосед.
• В городе ни ткут, ни прядут, да тоньше нашего ходят.
• В городе не пашут, да калачи едят.

См. также

• Село
• Деревня
• Крепость
• Хутор
• Посёлок
• Городище
• Транспорт
• Город Солнца
• Урбанизм
• Глупов