Обая́ние или обава́ние (устар.) — тонкое эмоциональное понятие, значение которого постепенно менялось в течение XIX века в сторону снижения до обыденного индивидуально-психологического смысла. Поначалу означая соблазн, обольщение, а также чудесные чары, наваждение, прелесть или волшебство, к началу XX века слово приняло современное значение: личная или внешняя привлекательность, особая притягательная сила, присущая человеку, способность нравиться, в конечном счёте, также изюминка или прелесть.[1]
В некоторых контекстах обаяние может приближаться к понятию харизмы, однако не носит столь массового и жёсткого характера, сохраняя черты, присущие отдельному человеку и проявляемые в личном общении. Также близким смыслом первоначально обладало и заимствованное слово гламур (от фр.glamour — шарм, обаяние).
...обаятель, когда производит обаяние, не знает силы произносимых им слов, но змея, когда слышит эти слова, то сила слов на нее действует, она повинуется и усмиряется...
Неделю тому назад булочника переманили в Калязин, и Корчева, дотоле на зависть всему Поволжью изготовлявшая булки и куличи, окончательно утратила всякое обаяние.[3]
...китч — незаконное дитя обаяния и банала, он — информация, деградировавшая до уровня крайней доступности, хотя исходно в данной культуре центральная или по крайней мере существенная.
В забегаловке нашей компании прислуживал молодой, лет двадцати двух, кельнер. Прелестная, от природы обаятельная морда. Ни о чём он серьезном не думал, жил, как птица.[7]
Брат сказал ему: авва! я принуждаю себя, но пребываю в нечувствии, и нет умиления в сердце моем; я не ощущаю силы слов. Старец отвечал: ты только говори слова эти, и Бог поможет тебе, как сказал авва Пимен и многие другие Отцы, что обаятель, когда производит обаяние, не знает силы произносимых им слов, но змея, когда слышит эти слова, то сила слов на нее действует, она повинуется и усмиряется: так и мы хотя не знаем силы того, что произносим, но бесы, слыша произносимое нами, отходят со страхом.
Европа находится под обаянием общераспространенного предрассудка, будто человек стадный, послушный есть единственный дозволенный тип человека. Поэтому сами правители, вынужденные повелевать другим, испытывают при этом угрызения совести: чтобы быть в состоянии повелевать, они должны прибегать к самообману.
Такова та Елена, Луна в наибольшей пышности своего магического света, подчиняющая себе всю природу и растворяющая своим фосфоресцирующим туманом все очертания и все формы. Это недоброе обаяние, завлекающее не зная отпора себе и размывающее внутреннюю чёткость, после того как очарованные утратили волю и самоопределение.[9]
Раньше «государственный» в отношении ума чрезвычайно был сильным и, казалось, не было большего возвышения, если сказать «государственный ум». С тех пор как, однако, была объявлена перспектива о кухарке, управляющей государством, мало-помалу эпитет «государственный» потерял свое обаяние. Даже напротив.
Неплохой результат дает и широко освещённый в отечественной и зарубежной литературе метод, когда допрос осуществляет попеременно «злой» и «добрый» следователь, при этом допрашиваемый инстинктивно стремится к доброму и правдиво рассказывает ему всё, что знает сам. Ещё Аристотель говорил: «Сильнейшее средство убеждения — благородство самого оратора. Обаяние личности — это в сущности обольщение, подкуп слушателей».[2]
Мы думаем, что французской литературе недостаёт чистого, свободного творчества, вследствие зависимости от политики, общественности и вообще национального характера французов, что ей вредит скорописность, дух не столько века, сколько дня, обаяние суетности и тщеславия, жажда успеха во что бы то ни стало.
Ему никогда не удавалось выполнить ровно свою роль от начала до конца, т. е. выполнить её художнически, артистически; но ему нередко удавалось, в продолжение целой роли, постоянно держать зрителей под неотразимым обаянием тех могущественных и мучительно сладких впечатлений, которые производила на них его страстная, простая и в высшей степени натуральная игра.[10]
Отряхните обаяние мира, постоянно содержащее вас в плену! Прислушайтесь к тому, что возвещает вам Спаситель, обратите должное внимание на слова Его! Покайтеся и веруйте во Евангелие, говорит Он вам, покайтеся: приближися бо царствие небесное.
...он, с его детской болтовней, с самого начала чарует и, как выражаются русские, обольщает нас соединением наивности и лукавства — в этом всё обаяние славянской расы, у Тургенева особенно неотразимое благодаря оригинальности его ума и обширности его космополитических познаний.
То же самое должно сказать и о горохах. И прежние мужицкие горохи были плохие, и нынешние мужицкие горохи плохие. Идеал гороха представлял собою крупный и полный помещичий горох, которого нынче нет, потому что помещик уехал на тёплые воды. Но идеал этот жив еще в народной памяти, и вот, под обаянием его, скупщик восклицает: «Нет нынче горохов! слаб стал народ!» Но погодите! имейте терпение! Придёт Карл Иваныч и таких горохов представит, каких и во сне не снилось помещикам![11]
Восторгался ли Кругликов Венерой Милосской, или бранил её, — но он судил её как дон Жуан, а не Лепорелло.
И в этом был секрет его обаяния на публику.
Он писал с улыбкой.[12]
Появление этого человека означало поворотный момент в истории всей страны. На многие столетия Индия будет заворожена обаянием этой великой личности...[14]
— Александр Мень, Жизнь и проповедь Будды Гаутамы, 1970-е
Серию тех портретов, которые мы увидели на недавней выставке художницы в Москве, открывает портрет Нины Грибоедовой-Чавчавадзе. Строгая прелесть Нины передана с силой покоряющей. Конечно, это прелесть юности, но еще прелесть ума, обаяния, сознания неотразимости, а может быть, чуть-чуть превосходства ума и красоты.[15]
Леонардо переносит центр тяжести со света на тень. Густые, таинственные сумерки, смягчающие очертания и краски, вибрирующие в волшебной игре рефлексов и полутеней, это сфумато, проникающие в душу вещи. Обаяние его оказалось так велико, что оно поглотило чистую звучность краски, тень сделалась сильнее света, предметы дороже пространства. Это продолжалось почти два столетия. 4 года работал Леонардо над портретом Моны Лизы и никогда не считал его законченным. Улыбка Джоконды сработана целиком из сфумато и исчезает при фотоувеличении. Это ― зримость незримого, наглядность существования несуществующего. Этот портрет хранится в Лувре, во Франции ― земле, которой принадлежат и бренные кости художника.[16]
— Светлана Еремеева. Лекции по истории искусства, 1999
Простая, бесцельная, без определённого плана трата денег теряет скоро всё своё обаяние привлекательности. Сперва, по началу, это только обаяние новизны, — возможность приобрести всё, что вам угодно. Но как раз именно того, что ближе всего сердцу человеку, именно этого ни за что и не купить.
— Джон Рокфеллер, «Как я нажил 500 000 000 долларов», 1908
Его характер, по сути, был очарователен; бурные порывы дурного настроения и вспышки гнева возникали на чистом месте, совершенно «внезапно», не оставляя впоследствии никаких следов злопамятства. И потом он нисколько не обижался на вас за свои собственные выходки, в итоге — из чувства наивного эгоизма..., совсем не лишённого обаяния, уверяю вас...[17]:509
В 1904 году Андрей Белый был ещё очень молод, золотокудр, голубоглаз и в высшей степени обаятелен. Газетная подворотня гоготала над его стихами и прозой, поражавшими новизной, дерзостью, иногда — проблесками истинной гениальности. Другое дело — как и почему его гений впоследствии был загублен. Тогда этого несчастия ещё не предвидели. Им восхищались. В его присутствии всё словно мгновенно менялось, смещалось или озарялось его светом. И он в самом деле был светел. Кажется, все, даже те, кто ему завидовал, были немножко в него влюблены. Даже Брюсов порой попадал под его обаяние. Общее восхищение, разумеется, передалось и Нине Петровской. Вскоре перешло во влюблённость, потом в любовь.[18]
Личное обаяние его было очень велико. Все его приближённые — у него их всегда была целая свита — очень быстро приобретали его жесты, его манеру острить.[19][20]
Редактировал <журнал> «Костёр» детский писатель Сахарнов. Я прочитал его книги, они мне понравились, Непритязательные морские истории. Он выпускал шесть-семь книжек за год. Недаром считают, что ресурсы океана безграничны. Дельфины нравились Сахарнову больше, чем люди. Он этого даже не скрывал. И я его понимаю. Трудолюбивый и дисциплинированный, он занимался собственной литературой. Журнал был для него неким символом, пакетом акций, золотым обеспечением. При этом Сахарнов умел быть обаятельным. Обаяние же, как известно, уравновешивает любые пороки. Короче, он мне нравился. Тем более что критерии у меня пониженные…[6]
— Сергей Довлатов, «Ремесло». Повесть в двух частях. Часть 1. Невидимая книга, 1976
В бостонской опере пел „Богему“ с Тебальди. Мысль о том, что представляется возможность петь с Тебальди, совершенно преобразила меня. Я находился под большим впечатлением голоса Тебальди. Был поражён её обаянием.[21]
В забегаловке нашей компании прислуживал молодой, лет двадцати двух, кельнер. Прелестная, от природы обаятельная морда. Ни о чём он серьёзном не думал, жил, как птица. Такая обаятельная мордаха, такой редкой пластики фигура. Правда, Виктория с ее психологической наблюдательностью сразу сказала, что парень педрило.[7]
Помню, особенно меня печалила вечная привычка Скрябина ходить “в обществе”, неизменно выворачивая лаковые штиблеты “носками наружу”, наподобие того, как это делают балерины, привыкшие к “первой позиции”. Грешным делом, похожую привычку я знал отчасти и за самим собой, и с детства боролся с очевидным проявлением комплекса неполноценности. Непросто понять, отчего именно такая незатейливая “выворотность” ног придаёт человеку бóльшую уверенность в себе, в своём облике, обаянии и внешней привлекательности!..[22]:413
Хотя партия Неморино не особенно высокая ― там всего один ля-бемоль, ― но именно на этой ноте Ди Стефано и «дал петуха»: голос его тогда не слушался. Если бы это был кто-нибудь другой, итальянская публика его бы освистала. Но только не Ди Стефано. Даже когда кто-то в ложе попытался свистнуть в адрес певца, на этого «свистуна» сразу стали шикать. Ди Стефано прощали его «петухов», настолько он был обаятельным. Роль деревенского простачка Неморино он сыграл как великолепный артист. Это был почти Чарли Чаплин на оперной сцене ― такие он показал эмоции, вызывая в зале и слёзы, и сочувствие, и радость. Да, он мог всё…
Такого любимца публики, каким был Ди Стефано, я больше не видел.[23]
Я, конечно, не такой лихой парень, как Джон (персонаж из фильма «Мальчики-налётчики»), который жить не может без криминала, но в юности бывал в суде за мелкое хулиганство. Теперь меня привлекают только за превышение скорости. Я гоняю нарочно — только для того, чтобы убедить полицейских не выписывать мне штраф. Ещё в детстве я часто оставался безнаказанным благодаря улыбке. Мама говорит, что обаяние — моё самое опасное оружие.
Женщины, подобные Сипягиной, возбуждают и волнуют людей неопытных и страстных; сами они любят правильность и тишину жизни. Добродетель им легко дается — они невозмутимы; но постоянное желание повелевать, привлекать и нравиться придает им подвижность и блеск: воля у них крепкая — и самое их обаяние частью зависит от этой крепкой воли… Трудно устоять человеку, когда по такому ясному, нетронутому существу забегают огоньки как бы невольной тайной неги; он так и ждёт, что вот-вот наступит час — и лёд растает; но светлый лед только играет лучами и не растаять и не помутиться ему никогда!
Кое-как, однако ж, мы разместились и, разумеется, прежде всего потребовали самовар. Но ― увы! ― знаменитых булок, на которые мы возлагали столько надежд, не оказалось. Неделю тому назад булочника переманили в Калязин, и Корчева, дотоле на зависть всему Поволжью изготовлявшая булки и куличи, окончательно утратила всякое обаяние.[3]
Мраморная вдова, слышавшая-таки, особенно после смерти мужа, лаконически деловые признания янки и умевшая различать звуки страсти, несмотря на свое относительное хладнокровие и свято чтимую память о муже, невольно поддалась обаянию этой безумно-страстной песни любви среди океана, на узком мостике покачивающегося клипера. И эта песнь вместе с теплым дуновением ночи словно ласкала её, проникая к самому сердцу и напоминая, что она ещё молода и что жить хочется...
«Преступник» поступает совсем наоборот: нервничает, плачет, старается всячески увильнуть, свалить свою вину на другого и, осуждённый по всем пунктам, уносит из суда озлобленное убеждение в собственной невинности. Ну, чем же он виноват, что считал убитого богатым человеком, а у него, подлеца, оказалось всего полтора рубля? Разбойник нёс в себе какое-то обаяние как трагическая сила...[24]
Её рука, обнаженная выше локтя, в кисейном рукаве, худенькая и смуглая девичья рука бессознательно тянется к нему. И он также бессознательно, повинуясь неодолимому обаянию, берёт эту руку, держит в своей. Из груди Мани вырывается счастливый вздох. Любовь пришла внезапно, как весенняя гроза.[25]
Каждый раз мальчик замечал, что, наговорив о злой силе ведьм и колдунов много страшного, Власьевна вдруг как будто сама пугалась и торопливо, жарким шёпотом убеждала его:
― Только ты не думай, что все они злые, ой, нет, нет! Они и добрые тоже, добрых-то их ещё больше будет! Ты помни ― они всех трав силу знают: и плакун-травы, и тирлич, и кочедыжника, и знают, где их взять. А травы эти ― от всех болезней, они же и против нечистой силы идут ― она вся во власти у них. Вот, примерно, обает тебя по ветру недруг твой, а ведун-то потрёт тебе подмышки тирлич-травой, и сойдёт с тебя обаяние-то. Они, батюшка, много добра делают людям!
Я был довольно толст, особенно пониже спины; фигура моя уже в то время несколько напоминала грушу, хотя максимального сходства с ней я достиг позже, в гимназии. Лицо у меня было толстощёкое, глаза немного навыкате, потому что я по природе был любопытен, ко всему прочему я частенько любил раскрывать рот, кажется, считая, что это придаёт мне обаяние.
Голос у Мультивака был чарующий, и обаяние его не приедалось, сколько ни слушай. Тембр не мужской, но и не женский. А язык — любой, на каком удобнее разговаривать собеседнику.
— Айзек Азимов, «Жизнь и времена Мультивака», 1975
Вчера я составил список того, что у меня есть и чего нету. <...>
...вот то, чего у меня нет: — планов, — воодушевления, — девушки, — чувства, что все как-то связано и должно хорошо кончиться, — обаяния, — часов.
Так говоря, разрешила на персях иглой испещрённый Пояс узорчатый: все обаяния в нём заключались;
В нём и любовь и желания, шёпот любви, изъясненья...
— Гомер (пер. Гнедича), «Илиада» (Песнь четырнадцатая), VIII век до н.э.
Какого обаянья ум погиб!
Соединенье знанья, красноречья
И доблести, наш праздник, цвет надежд,
Законодатель вкусов и приличий,
Их зеркало… всё вдребезги. Всё, всё…
Погруженный в скорбь немую и усталый, в ночь глухую,
Раз, когда поник в дремоте я над книгой одного
Из забытых миром знаний, книгой полной обаяний, —
Стук донёсся, стук нежданный в двери дома моего...
Чертогом радости и мировых слияний
Сверкает радуга из тысячи тонов.
И в душах временных тот праздник обаяний
Намеком говорит, что в тысячах влияний
Победно царствуют лишь семь первооснов.[28]
Всегда он выбритый и чистый,
Его глаза блестят огнём.
Всегда он полон обаянья.
Он снится женщинам во сне,
И древних греков изваянья
Напоминает часто мне.[29]
— Дживс, похоже ты очаровываешь всех женщин в этой стране.
— Да. Это проблема, Сэр.
— Ты не можешь как-нибудь выключить это свое обаяние?
— Сожалею, но нет. Придется научиться с этим жить.
↑Современник. — 1848. — Т. VIII. — № 4 (ц. р. 31 марта). — Отд. IV. — С. 162-5.
↑М. Е. Салтыков-Щедрин. Собрание сочинений в двадцати томах. Том 11. — Москва, Художественная литература, 1973 г.
↑Дорошевич В.М. «Старая театральная Москва». — Пг.: Петроград, 1923 г. — С. 50
↑Альфред де Мюссе [1964] / перевод Я. З. Лесюка // Андре Моруа. Литературные портреты. — М.: Прогресс, 1971. — С. 109-128.
↑Мень А. В. История религии: В поисках Пути, Истины и Жизни. В 7 т. Т. 3: У врат Молчания: Духовная жизнь Китая и Индии в середине первого тысячелетия до нашей эры. М.: СП «Слово», 1992 г.
↑Савва Дангулов, Художники. Литературные портреты. — М.: Советский писатель, 1987 г.
↑С. А. Еремеева. Лекции по истории искусства. — М.: ИДДК, 1999 г.
